Книга реки. В одиночку под парусом - Владимир Федорович Кравченко

После окончания службы сели под навесом пить чай с медом и пчелиными сотами. Мед у общины свой, в одной из окрестных деревень есть пасека на сорок ульев. Еще две подаренные коровы, свинья. Но все это разбросано по разным местам, потому что на острове хозяйствовать запрещают власти Пеновского района.

Попадья Наталья закончила МГУ, естественно, филфак по отделению русской литературы. Посещала семинар В. Турбина. В ее теперешних оценках чувствовалось влияние мужа-священнослужителя, они вполне укладывались в рамки так характерной для воцерковленных неофитов-филологов критической переоценки русской литературы с православных позиций. С ее точки зрения, Толстой — бунтарь против церкви и семейный деспот. Пушкин — француз, до кончиков ногтей вестернизированный человек, который был современником другого своего великого соотечественника — Серафима Саровского, но не написал о нем ни строчки, а перед смертью причастился лишь по настоянию друзей...

Отец Валентин сан принял недавно. По образованию инженер-строитель, в Москве работал в НИИ. После командировки в зону Чернобыльской АЭС тяжело болел, это и привело его в храм, потому что он «понял хрупкость и уязвимость человеческой жизни». Он умный, находчивый человек с тонко развитым чувством юмора — подсевших к нашему столу туристов-байдарочников, которых привел с собою Никита попить чаю, он быстро и ловко запряг в работу. Группа парней из Твери, возглавляемая хриплоголосым мускулистым малым, играющим под Высоцкого, охотно выслушала его наставления и радостно отправилась на берег перетаскивать разбросанные весенним паводком тяжелые бревна, едва допив свой чай, которым их прельстил хитроумный Никита, научившийся на благо обители извлекать пользу из выгодного географического положения острова. И в этом чувствовалась школа отца Валентина — ловца человеков и их душ, поставленного перед необходимостью привлечения помощников в тяжком труде по восстановлению обители.

— Впервые я попал сюда в девяносто третьем и испытал настоящее потрясение. Было радостно, что есть такое место, за которое не жалко и пострадать. Шел полем по дороге к истоку Волги, день пасмурный, хмурый, и вдруг впереди сквозь тучи пробился луч солнечного света... Мне подумалось: так это и есть мой путь?.. После двух лет храмовой учебы тверской владыка отец Виктор рукоположил меня в дьяконы, а через три месяца — в священнический сан с назначением на Волговерховье. Первое время было тяжело, но все тяжести и радости от Господа. От истока Волги и до Вселук — все наш приход. Предки наши знали: река объединяет, кормит, соединяет города и народы. Но водная стихия — это жилище демонов, поэтому воду надо всегда освящать. Нужно понять мистический смысл этого места, пробудить в людях жертвенное движение сердец, нужно делание, а не проповедь, и начинать надо с возрождения земли...

Местные власти старались воспрепятствовать возрождению храма. Угрожали судом, приезжали на остров с милицией и наручниками, публиковали в газетах клеветнические статьи. Но дело двигалось — для этого пришлось много походить по высоким кабинетам. Московский мэр Лужков подарил обители сорок тысяч долларов и баржу. Если б не помощь Лужкова, ничего бы не вышло в противостоянии с местными чиновниками, положившими глаз на эту островную территорию.

Планы у отца Валентина громадные: благоустроить запущенный остров. Возвести временный храм-часовню. Сваленные на берегу бревна — сруб будущего храма, изготовленный артелью вятских мастеров. Уже этой осенью храм на острове будет стоять. В деревне Горки планируется создать поселение прихожан-трудников, которые будут возрождать ремесла, кормиться трудами рук своих. По его словам, здешний народ обленился — садов не разбивают, даже картошку сажают редко. Во всей округе некому подковать коня, выделать кожу, собрать бочку. Но при всем том хороших и отзывчивых людей немало, люди зажигаются легко, им только нужна перспектива...

Отец Валентин со всем семейством пришел к нам на берег прощаться. Вручил храмовую иконку — «Троицу» Андрея Рублева — со своим благословением. Перекрестил напоследок.

Никита деятельно участвует в сборах, помогает укладывать в лодку походное имущество. Дочь усаживается в нос, мы сталкиваем лодку с мелководья, я запрыгиваю в кокпит и делаю несколько гребков веслом, выходя на большую воду. Ветер подхватывает нас и, забив свой упругий кулак в крыло поднятого грота, увлекает вперед.

Никита безостановочно махал нам рукой. Маша следила за Никитой в бинокль до тех пор, пока наш берег не исчез за мысом. И вот уже нет Никиты с его загадочной судьбой, будто и не было.

Никита тоже подарил нам иконку — открытку с изображением Одигитрии, покровительницы путешествующих, с тщательно выписанной им от руки молитвой. В этой молитве заложено расцвеченное цветами христианского красноречия обращение к незримым и всеведущим силам, одаряющим нас своим благоволением, самые главные и важные слова, вселяющие в путника терпение, упорство, твердость и укрощающие демонов ветра и воды. 

Пено

Шли с большим дрейфом при свежем, сбивающем с курса норд-весте, но все-таки шли от одного мыса к другому. С неба иногда что-то моросило, то и дело набегали тучи, пугающие нас своей свинцовой, но порожней темнотой.

Впереди замаячил городок Пено — уютный, деревянный. Дома с заборами наползают прямо на воду, словно стремясь прихватить кусок Волги в придачу к своему земельному участку, так что река невольно превращается в улицу, по которой не ходят, а плавают на лодках, вот и вся разница. Из воды тут и там торчат спаренные колья, к которым местные жители привязывают свои лодки, чтоб их не сносило течением, — совсем как гондолы в Венеции. Рыбаков по берегам уйма. Кое-где концы удочек торчат даже из окон домов, подступивших к воде вплотную — самые догадливые научились удить рыбу, не вставая с дивана и не отрываясь от просмотра сериалов и спортивных репортажей.

На следующее утро ветер был наш — свежий попутный зюйд-вест, порывистый и коварный, с которым ухо надо было держать востро. Пришлось зарифить парус — уменьшить его площадь. По берегам озера Волго деревеньки, радующие глаз своей непредумышленностью, — деревеньки без улиц, с домами и усадьбами, по отдельности раскинувшимися там и сям по изумрудным холмам.

Убаюканные скоростью хода и открывающимися красотами, мы не сразу заметили опасность — у деревни Лохово путь нам преградил протянутый от берега к берегу трос парома, в который мы едва не въехали. Местные удильщики были разочарованы, наблюдая за тем, как мы лихорадочно стараемся остановить лодку и снять мачту, выгребая против течения. Вместо того чтобы подать нам знак, окликнуть с берега и предупредить об опасности, рыбачки предпочли хранить молчание, демонстрируя полную непричастность. Надеясь полюбоваться нашим кораблекрушением. Что ими двигало? Завистливая