Сын детей тропы - Олли Бонс

мешок, Шогол-Ву пошёл на голос, бесшумно ступая в мягких сапогах.

Человек со связанными за спиной руками плясал в петле, удерживаясь на носках. Вскидывал голову в попытке отбросить со лба русые пряди, но те, склеенные кровью, закрывали глаза. Рядом с человеком топталась нептица, обходя неспешно, несильно поддевая клювом то спереди, то сзади.

— Пошла прочь, тварь! — сипло и жалобно сказал, почти прошептал незнакомец.

Тут он встретился взглядом с Шоголом-Ву, дёрнулся испуганно, и ноги не удержали. Нож был у запятнанного наготове, и он обрезал верёвку, оставив человека кашлять и извиваться на истоптанном грязном снегу.

Нептица скакнула, припав на передние лапы, толкнула упавшего клювом. Тот пытался отползти, но путы не давали, и петля на шее всё ещё давила. Шогол-Ву присел, протянул руку, и человек отшатнулся от ножа, блеснул широко раскрытый глаз на перепачканном лице.

— Не… лезь! — прохрипел незнакомец. — Смелый, да, когда я связан? Развяжи меня, трусливый пёс, дай нож, и посмотрим, кто кого!

Запятнанный перевернул его без лишних слов прямо в грязь лицом и перерезал ремни на руках. Пока резал, нептица поставила лапу на спину упавшему.

— Отойди, — сказал Шогол-Ву, хлопнув её по боку.

Нептица поглядела хмуро, встопорщив перья на лбу, шумно втянула воздух и отошла в сторону. Человек тут же откатился, сел, прислонясь к мокрому тёмному стволу, дёрнул верёвку на шее. Стянул, отбросил в сторону. Провёл рукой, запачканной в грязи, по лицу, убирая волосы с глаз.

— Что? — оскалился он. — Хочешь, чтобы я бежал? Любишь играть с добычей, охотник? Я тебе не добыча! Не добыча, понял?

Сиплый голос его временами срывался, делаясь тонким.

Человек зашарил рукой, подобрал упавший сук, не отводя взгляда от Шогола-Ву.

Запятнанный пожал плечами, спрятал нож и пошёл своей дорогой. Нептица, он слышал, помедлила, а потом скакнула следом.

И кто-то второй, легче нептицы, поднялся с коротким стоном, сделал шаг по грязи — неуверенный, ещё один — и зашагал уже быстрее. Сапоги тяжёлые, с грубыми подошвами. Хворост под такими трещит, ломаясь, а мокрая земля прищёлкивает языком, отпуская с неохотой.

— Эй! — раздалось за спиной слабое, а потом погромче:

— Эй, погоди! Стой… Да стой же ты!

Шогол-Ву обернулся.

Человек догнал его и теперь стоял, упираясь ладонями в колени. Поднял голову.

— Почему не убил? — спросил он.

Запятнанный пожал плечами и отвернулся, собираясь уходить. Человек заспешил следом.

— Мы не враги с тобой, а? Не враги?.. Ты куда идёшь?.. Эй, глухой ты, что ли?

Шогол-Ву продолжил шагать размеренно. Нептица, шедшая по левую его руку, выгнула шею, косясь на непрошеного спутника, фыркнула, вскинув голову, и ускорила шаг, высоко поднимая лапы.

Ветер нёс уже запах дыма и стук топоров, а значит, недалеко была граница людских земель. Запятнанный прислушался, ловя голос реки. Нужно было уйти за правый берег, в глушь.

— Тебе туда, — сказал Шогол-Ву незнакомцу, указывая рукой. И больше на него не поглядел, но слышал, что человек не отступился.

Он тащился за ними к берегу. Глухо упал, видно, поскользнувшись на вязкой глине. И в реке упал тоже, не умея выбрать путь, не чуя дно ногами. Шогол-Ву даже не оглянулся: он подарил человеку жизнь два раза, срезав петлю и указав путь. Он ничего не должен был ему в третий раз.

Человек пытался ещё звать. Одолев реку, он почти нагнал запятнанного, но силы иссякли. Шаги его делались всё тише и, наконец, стали не слышны.

Шогол-Ву прошёл ещё немного, когда зоркий глаз его заметил древесника. Безволосое складчатое тело цвета коры, с виду как нарост на старом дереве, даже не шевельнулось. Человек бы не заметил, пройдя мимо. Дети тропы умели видеть дичь, и пришло время обеда.

Шогол-Ву снял с плеча лук, потянул стрелу из колчана. Он натягивал тетиву, когда нептица бросилась из-за плеча, схватила древесника, подбросила в воздух, поймала и перекусила пополам. Подняла с земли половину, встряхнула, принялась рвать, придерживая лапой.

Запятнанный пожал плечами, убрал лук, подошёл и взял то, что осталось. А потом, отойдя в сторону, начал рыть яму для костра.

Когда огонь пылал вовсю, а куски мяса на прутьях стали подрумяниваться, вдалеке показался человек. Он шёл, пошатываясь, а как добрёл до поляны, упал в снег лицом и больше не шевелился.

Нептица, повеселевшая после еды, тянула клювом его промокшую, отяжелевшую куртку, пачкала лапами штаны, заходя то слева, то справа, но человек её не гнал. Шогол-Ву смотрел, скрестив руки на груди. Потом, покачав головой, перевернул незнакомца.

Тот открыл глаза, серые, как хмурое лицо Двуликого. Поморщился.

— Я… договориться, — прохрипел он. — Нужен проводник. Заплачу… щедро.

— Нет, — сказал запятнанный и вернулся к мясу, вовремя отогнав нептицу. Та щёлкнула клювом обиженно, вскинула голову, фыркнула.

Человек приподнялся на локтях.

— Меня звать Нат, — сказал он. — А тебя?

— Иди к своим, Нат. Путь ты знаешь. Там ищи проводника.

— Нужен самый лучший. Ты мне подходишь, сын детей тропы. Ну что, по рукам?

Шогол-Ву промолчал. Он почти жалел, что обрезал верёвку.

— Ты вот чего не со своими? — не унимался человек. — Не на охоту вышел, это ясно. Меня трогать не стал.

Он перевёл взгляд на нептицу.

— Ты ходишь к степям…

— Иду, — поправил его Шогол-Ву.

— Идёшь. А зачем?

И подполз ближе к огню.

— Уходишь от своих, да?

Человек настороженно глядел на Шогола-Ву, а рука его тянулась к мясу. Пальцы подрагивали.

Сын детей тропы метнул нож не глядя. Лезвие глубоко ушло в землю, и человек отдёрнул руку.

— Ты что творишь, выродок? — оскалился он. — А если бы попал?

— В другой раз попаду, — спокойно пообещал запятнанный, поднимая нож и вытирая лезвие о меховой воротник незнакомца. Хороший воротник, из чёрной гривы рогача, только промокший сейчас, слипшийся от воды. Острое лезвие срезало несколько прядей.

Человек отстранился, но не ушёл. Поглядел на мясо. Видно, давно не ел: глаза запали, щёки втянулись. На лице следы побоев.

— Щедро заплатишь? — спросил Шогол-Ву. — У тебя ничего нет.

— Есть, — оживился незнакомец. — Только не здесь, дойти нужно. Так что, ты согласен? Дам два мешка зерна.

Сын детей тропы промолчал.

— Три! Три мешка, — поспешно добавил человек. — Это хорошая цена. Три мешка.

Шогол-Ву подумал о корабле и о Сьёрлиге, где ещё нужно будет найти своё место.

— Мне не нужно зерно, — сказал он. — Две жёлтых раковины.

— Две жёлтых? — воскликнул незнакомец. — Трёхрукий у тебя разум отнял, пятнистая рожа? Дам тридцать серебряных, полных, как за три мешка хорошего зерна, и ни половинкой больше! Да к чему тебе раковины?

Шогол-Ву молча вонзил нож в мясо. Первый кусок, как полагалось, отдал Двуликому, после не торопясь