Ученик Верховного. Первые уроки - Эли Крав

«Вот и все! Доигрался, колдун-самоучка! – это появилась первая мысль. – Вернуться не могу, а значит, осталось либо помереть с голоду на этом голом камне, либо сгореть в море!»

Я нащупал в кармане какой-то гвоздик и кинул его в огненную волну, лениво облизывающую подножье скалы. Тот вспыхнул и сгорел на поверхности, не успев даже утонуть.

Между тем черная точка заметно увеличилась. Похоже, что-то летело ко мне. На помощь или?..

Летящий уже вполне различим – это черный всадник на черной крылатой лошади. Боюсь, ничего хорошего он мне не несет.

С его приближением на меня накатывают новые волны ужаса – я вижу, что это не лошадь, а клыкастое и когтистое чудовище. Даже на такой жаре меня начинает бить мелкой дрожью. А подо мной голая скала – ни убежать, ни спрятаться! Они подлетают еще ближе, и я понимаю, что всадник напоминает человека только издали. Кажется, что весь он состоит из огромных шипов и клыков размером с кинжал. Меня уже даже не трясет, а просто дергает из стороны в сторону, так, что очки съезжают на самый кончик носа и грозят свалиться в жидкий огонь.

Тут всадник открывает рот, нет, пасть, и кричит, нет, ревет так, что даже камень подо мной дрожит: «Ты-ы-ы-ы… ЧЕЙ?!»

– А-а-а-а-а-а-а-а!.. – кричу я.

– А-а-а-а-а-а-а-а!.. – кричит вместе со мной Толик.

Меня так резко выкинуло из его воспоминаний, что теперь дико болела голова. Сидевший рядом Толька посмотрел на меня огромными от ужаса глазами. Кажется, он все понял. Возмущенный, он вскочил и тут же повалился на песок, зажав ладонями виски. Видимо, головная боль у нас одинаковая. Что это может значить? Что у нас еще общего, кроме боли? Воспоминания?

Мысли, словно тяжелые валуны, с трудом ворочались в моей больной голове. Почему меня выбросило из его воспоминаний? Из-за крика? Это там, в воспоминаниях, Толя кричал. И сейчас тоже! И я вместе с ним… Уф, как голова болит! Ничего не соображаю…

Я кричал потому, что был им, Толькой, в его воспоминаниях, а он потому что… тоже!? Это значит, что из-за меня он вспомнил все то, что так старался забыть? Он ведь может серьезно на меня обидеться!

Мне стало совсем нехорошо, и я завалился на песок.

Проснулся от холода – наступила ночь. Тольки рядом не было. Голова еще болела, но уже не так сильно. Я с трудом поднялся и пошел домой, шатаясь, будто пьяный. По дороге почему-то вспомнил заклинание перемещения, которое никогда не учил, но пользоваться им побоялся.

Как обидно! До разгадки, кажется, один шаг. Еще немного, и все бы прояснилось! Но Толька, наверное, совсем на меня обиделся. И что теперь? Дружбе конец? Нет, ни за что!

Урок 4. Выбор пути

После того случая на реке Толька вернулся к нормальной жизни, но меня стал сторониться. Наверное, его уже меньше мучили ночные кошмары, потому как теперь черный всадник снился мне. Хорошо хоть не каждую ночь, иногда и выспаться удавалось.

Желание заниматься колдовством пропало совсем. Но больнее всего была Толина обида. Ужасно не хотелось терять друга. Выхода я не видел и поэтому решился на крайний шаг.

Когда я подошел к его дому, Толька возился с отцом в саду. Честно говоря, понятия не имею, для чего нужно окапывать деревья и все такое прочее, но слышал, что как-то так готовят сад к зиме. До зимы еще, правда, очень далеко, но на деревьях начинают появляться желтые листочки. Надо же, лето заканчивается! Так быстро время пролетело, что я и не заметил. Скоро сентябрь, нужно в школу идти, а я не могу сказать, что соскучился по классу.

Толька, кажется, меня заметил, но вида не подал. Сейчас, когда отец с ним рядом, у меня был шанс, что он не убежит.

– Толь! – позвал я.

Он даже головы не поднял.

– Толь! Мне нужно с тобой поговорить! Это очень важно!

Я видел, как они с отцом о чем-то переговаривались, после чего Толька воткнул лопату в землю и с неохотой подошел к забору.

– Послушай! Я знаю, что очень виноват перед тобой, и мне очень неприятно. Прости меня, пожалуйста! – я говорил без остановок, на одном дыхании, боясь, что он уйдет. – Обещаю, что это больше никогда-никогда не повторится! Мы же друзья!?

Толька молчал, но и не уходил.

– Ты знаешь, что здесь? – я показал сверток.

Он прищурился, сделал какое-то движение рукой и сказал:

– Книга…

– Точно! Именно с нее и начались все наши ссоры! В общем, я решил отнести ее обратно – туда, где нашел.

Толька помолчал, снял очки, дужка которых была перемотана синей изолентой, повертел их в руках, снова надел и, глядя куда-то в сторону, произнес:

– Ты знаешь, я вылечил нашу кошку, когда ее подрали соседские собаки…

– Да? А я утюг остановил в воздухе, когда он падал на теткиного младшего.

– Но ты же не умел двигать предметы!

– А ты – лечить!..

И тут я увидел, как Толя улыбается – впервые за последний месяц.

– Хочешь, пойдем вместе? – предложил он. – Подожди, я сейчас!

Странно немного – когда я показал Тольке землянку, он ее назвал погребом и даже объяснил почему: дверь замаскирована в склоне небольшого холма, от нее вниз идут ступеньки к небольшой комнатке с обшитыми бревнами стенами и потолком. Может, где-то он и прав. А я считаю, что если находится в земле – значит землянка!

Если б это место нашел кто-нибудь другой, тут можно было бы здорово играть в разбойников или в партизан. А мне и в голову не пришло показать ее еще кому-нибудь, кроме Тольки. Не до игр тут было. Внутри сама собой возникала какая-то серьёзность. Где-то здесь проходила граница между обычной жизнью и Тайной.

Почти все пространство маленькой комнатки занимал стол и две лавки вдоль стен. На столе – огарок свечи и прямоугольный след на месте, где раньше лежала Книга. Снаружи сильно дуло, а внутри было тепло и уютно. Мы зажгли свечку очень вовремя – ветер тут же захлопнул дверь. Я положил Книгу на место.

– Честное слово, я не знаю, почему ее взял! Случайно нашел дверь в эту землянку, увидел, что здесь никто не живет, а на столе лежит она, Книга! Ты же знаешь, я никогда не брал чужого! А тут само как-то получилось…

– Кстати, – говорю, – ты заметил, что землянка-то не жилая, но пыли в ней нет. Вообще!

– Это колдовство, я точно знаю, – ответил Толька. – Я научился его видеть.

– Как это?

– Ну, могу посмотреть на что-то и сказать – есть в нем колдовство или нет. Например, здесь, – он прищурился и повел рукой, – заколдованная свечка. Дверь тоже – поэтому, наверное, я ее не заметил снаружи…

– Но я же заметил!

– А может, ее должен был увидеть именно ты?

Я не нашел, что ответить.

– Кстати, а как ты нашел это место?

Я почувствовал себя ужасно неудобно, лицо моментально стало горячим. Но выкручиваться было бесполезно – рано или поздно он все равно бы спросил.

– Я на скобу двери рукой наткнулся…

– Лежал на траве за кустами? Ой, а покраснел-то как! Что, подсматривал за девчонками на речке? Наивный! Это городские могут раздеться, чтобы искупаться, а наши девчонки еще больше одеваются, чтобы в воду залезть!

– Да, я это заметил!

Так смешно вдруг стало, что тут же забылось смущение и неудобство.

Толя снял очки, поправил замотанную изолентой дужку и хотел надеть снова, но остановился и положил их на стол.

– Знаешь, мне больше не нужны очки. Я теперь и без них прекрасно вижу. Или ты меня так здорово вылечил, или колдовское видение помогло… Сначала думал их разбить или поломать – знаешь, как в кино, – да жалко стало. Столько лет я в них ходил!

Мы снова замолчали.

Я вздохнул. Просить прощения всегда неприятно. Но гораздо хуже постоянно чувствовать себя виноватым.

– Прости меня, пожалуйста, что без спросу залез в твою память!

– Знаешь, – задумчиво ответил Толя, – когда я понял, в чем дело, мне и в правду было очень неприятно. Но это потом до меня дошло. А в тот момент я увидел все немного другими глазами. И знаешь, мне стало легче. Так что нечего на тебя обижаться. Мы же на врачей не обижаемся, а они иногда очень больно делают.

– Значит, обиде конец? – обрадовался я. – Может, тогда расскажешь, что было дальше? После того, как это страшилище заорало?

– Какой любопытный! – Толя улыбнулся как-то очень по-взрослому. – Да ничего не было!

– Что значит «ничего»? Кто же тебя так побил? И как ты домой вернулся? И вообще, о чем орало это чудище? Что значит «чей»?

– Чей? – повторил он и вздохнул. – Он спрашивал, чей я ученик, у кого колдовству учусь. А когда узнал, что ничей… – Толя махнул рукой.

– Что? Что он с тобой сделал? – допытывался я.

– Да ничего особенного! Эта лошадь-дракон огнем в меня плюнула. Я закрыл лицо руками – вот руки и опалило – и от удара слетел с камня. Но упал не в горящее море, а в какой-то глубокий серый колодец с неровными стенами, о которые я очень сильно побился.