Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну, а дальше было самое любопытное. Князь Ливен и генерал-майор Неверовский категорически отвергали какие бы то ни было проекты «Индийского похода». Оба пришли к выводу, что политика России «как в Средней Азии, так и в Европе» должна быть на тот момент «выжидательной, а не наступательной». Более того, авторы призывали готовиться к укреплению обороны Черного и Каспийского морей, усилить Кавказскую армию, увеличить Каспийскую флотилию и, уделив особое внимание развитию на Каспии и Волге торгового пароходства, загодя запасать военное снаряжение в Баку и Астрахани. Когда все это будет выполнено, можно будет вести более активную политику.
Что касается Министерства иностранных дел, то там не возражали против усиления нашей армии на Кавказе и флотилии на Каспии. Горчакова волновал только один пункт – Индия. Узнав, что генералы считают «Индийский поход» нереальным, министр несколько раз перекрестился:
– Слава Богу! Слава Богу! Сколько можно дразнить англичан этой красной тряпкой!
* * *
Но вопреки чаяниям Горчакова, планы похода на Индию только множились. Главным побудителем к тому была сама Англия, чью роль вдохновителя антирусской коалиции в Крымской войне наше общество не могло простить. Российское общество жаждало мщения! В докладной записке в феврале 1856 года по департаменту Генерального штаба, где анализировались «индийские проекты» таких авторов, как Н.Е. Торнау, И.Ф. Бларамберг, С.А. Хрулев и M.П. Погодин, прямо указывалось: «Нельзя отвергать, что в рассмотренных записках заключается много мыслей дельных и полезных, но если изложенные в таких предложениях разобрать с точки зрения практической, то можно опровергнуть оные в самых основаниях». Помимо политической несостоятельности подобной экспедиции, она была невыполнима практически. Увы, но ее организация потребовала бы таких сил и средств, которыми Россия тогда просто не располагала. Идею удара по Индии разделял и наш военный агент в Англии Николай Игнатьев. Он предложил план укрепления России сначала в Восточном Туркестане, а затем хотя бы обозначить поход в сторону Индии с тем, чтобы держать Англию «на коротком поводке». Этому плану сочувствовал и вошедший в фавор императора генерал для особых поручений Дмитрий Милютин.
Министру иностранных дел Горчакову Милютин дерзко заявил:
– Вы, Александр Михайлович, хотя бы слухи распустили о нашем походе в Индию.
Услышав это, Горчаков пришел в ужас:
– Вы на пустом месте провоцируете международный скандал с Англией, даже не представляя, чем это может закончиться!
– К сожалению, мы снова не поняли друг друга, – покачал головой Милютин и закрыл дверь кабинета своего коллеги.
Несмотря на всю их утопичность, «индийские проекты» все же сыграли свою роль. Они не только привлекли внимание департамента Генерального штаба к Среднеазиатскому региону, побудили российских офицеров к более серьезному изучению азиатских ханств, Персии, Афганистана и Индии, но и стали дополнительным фактором постоянного раздражения Англии, как та палка, которой злят сидящего на цепи пса. Впрочем, среди «индийских утопий» попадались и серьезные работы.
Таковым был проект генерал-лейтенанта Дюгамеля «Докладная записка о путях, ведущих из России в Индию», составленная в 1854 году. Ранее Дюгамель служил в Генеральном штабе, участвовал в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов, неоднократно выполнял различные военно-политические поручения на Востоке, был русским консулом в Египте и послом в Персии. Таким образом, Дюгамель был прекрасно осведомлен о всех политических механизмах, которые лежали в основе «восточного кризиса». В своей докладной записке Дюгамель отмечал, что для успешного противодействия англичанам на Среднем Востоке необходимо тщательно изучить этот регион в географическом, этнографическом и политическом отношении. Первую часть работы Дюгамель посвятил истории завоевательных походов в Индию, начиная с Александра Македонского, а также анализу современного положения Персии, Афганистана и Северо-Западной Индии. Во второй части записки он подробно описал важнейшие пути, соединяющие Среднюю Азию и Закавказье с Индией, опираясь при этом именно на труды английских разведчиков-путешественников.
Разумеется, многое из происходящего в индийском вопросе в России становилось известно английскому послу. От всего этого Джон Кимберли просто хватался за голову:
– Унизив Россию Крымской войной, мы открыли ящик Пандоры! У меня такое впечатление, что русских сейчас вообще не волнует ничего, кроме Средней Азии и нашей Индии. Все на этом буквально помешаны. Это какой-то массовый психоз!
– Сэр! Это не психоз – это открытый вызов! – скромно отвечал секретарь посольства. – Самое опасное, что русские действительно решительно повышают ставки!
– Да, – согласился Кимберли, – нам предстоят тяжелые времена. Индия снова под прицелом!
И вздохнув, посол отправился писать очередное тревожное донесение в Лондон…
* * *
А в России между тем от слов перешли к делу. Император Александр II все же принял решение ответить Англии, резко усилив давление на азиатском направлении. Смелым планам России способствовали тогдашние неудачи англичан и в первую очередь восстание сипаев в Индии, продемонстрировавшее всему миру зыбкость английского положения в ее крупнейшей колонии.
Уже вскоре после заключения Парижского мира министром иностранных дел России Горчаковым была подготовлена циркулярная депеша, разосланная затем всем дипломатическим представителям России за границей. Это был программный документ, который информировал мировое сообщество о том, как отныне Россия будет вести свою внешнюю политику.
Из депеши А.М. Горчакова: «Объединившиеся против нас государства выставили лозунг уважения прав и независимости правительств. Мы не претендуем на то, чтобы вновь приступить к историческому разбору вопроса о том, в какой мере Россия могла создать угрозу тому или иному из этих принципов. В наши намерения не входит вызвать бесплодную дискуссию, но мы хотим достигнуть практического применения тех же принципов, которые провозгласили великие державы Европы, прямо или косвенно объявляя себя нашими противниками, и мы тем более охотно напоминаем об этих принципах, что никогда не переставали их придерживаться. Мы не хотим быть несправедливыми ни к одной из великих держав и строить предположение, что тогда дело шло лишь о преходящем лозунге и что по окончании борьбы каждый сочтет вправе придерживаться линии поведения, соответствующей своим интересам и своим собственным расчетам. Мы никого не обвиняем в использовании этих больших по значению слов
