Террор. Кому и зачем он нужен - Николай Викторович Стариков

Стреляла она в того самого Трепова, кто, уже будучи переведен в Петербург, в разгар первой русской смуты ХХ века напутствовал войска, отправлявшиеся наводить порядок в Москве, словами «патронов не жалеть». Но ведь все это еще только будет, а значит, создатели Боевой организации эсеров обладали не только бомбами и «браунингами», но и машиной времени – желая на три года раньше убить тех, кто будет выполнять свой долг в 1905 году.

Как наказали террористку? Никак. Дмитрий Федорович, на которого она покушалась, приказал ее отпустить на поруки сестре, хотя следователи настаивали на аресте и суде[9]. Трепов распорядился отпустить девушку, которая «не в себе, по свидетельству врача»[10]. Свое возмущение поступком девушки и еще более странным и неуместным решением начальника на ней чуть было не выместили городовые. И тут за Евгению Алларт вступился сотрудник охранного отделения ротмистр Александр Иванович Войлошников. Через некоторое время он возглавит всю сыскную полицию Москвы, а в декабре 1905 года во время мятежа к нему домой придут боевики. Понимая, что смерти не избежать, Войлошников выйдет к ним навстречу даже без оружия. Террористы всадили в него 25 пуль, но семья не была убита – только ограблена. Можно сказать – повезло.

2 апреля 1902 года в Петербурге произойдет первый террористический акт, осуществленный Боевой организацией эсеров, которая сразу после злодеяния выдвинула лозунг о «приближении террора к массам». Убит министр внутренних дел Д. С. Сипягин, убийца – 21-летний эсер Степан Балмашев, удостоившийся сомнительной чести стать первым лицом, казненным по политическим мотивам в царствование Николая II. Принято считать, что именно террористический акт, который он совершил, стал своеобразным стартовым пистолетом эсеровского террора в России. Показательно, что тогда, как и сейчас, внимательно следили за общественной реакцией, снимали общественное мнение. Поэтому первая прокламация эсеров, рассказывающая об убийстве Сипягина, отпечатанная в подвале одной из ялтинских дач, имела подпись «Боевая организация». То есть партийную принадлежность не указали, и только после того, как «прогрессивная либеральная общественность» того времени положительно отреагировала на теракт, вышла вторая прокламация, подписанная уже «Боевая организация партии социалистов-революционеров»[11]. Что касается технологии теракта, то, что называется, без особых затей. Террорист прибыл в приемную в Мариинском дворце Петербурга переодетым в форму адъютанта. Когда в нее вошел Дмитрий Сергеевич Сипягин, Степан Балмашев подошел к последнему и несколько раз выстрелил в министра, смертельно его ранив.

10 августа 1902 года рабочий Фома Качура[12] в упор стрелял в саду «Тиволи» в харьковского губернатора князя И. В. Оболенского. После первого выстрела Качуру схватила за руку жена главы харьковской земской управы Ольга Гордиенко, помешав ему выстрелить точнее. За это она была награждена медалью за спасение человека. Террорист лишь легко ранил Ивана Михайловича в шею и в ногу. Осмотр пуль показал, что они имели распилы, в которые террористы засыпали яд стрихнин, покрытый восковой пленкой. Но, к счастью для губернатора Оболенского, яд оказался просроченным и не подействовал.

19 мая 1903 года, когда уфимский губернатор Н. М. Богданович прогуливался в городском саду (ныне Ушаковский парк), к нему подошел неизвестный и восемь раз выстрелил в него. Террорист Егор Дулебов бросил рядом с телом Николая Модестовича листок с приговором эсеров и преспокойно скрылся на глазах у опешившей публики.

Но настоящий размах террор против государственных деятелей России, против руководства, высшего генералитета и чиновничества обрел только после начала Русско-японской войны. Она началась 8 февраля 1904 года вероломным нападением Японии на российскую эскадру в китайском Порт-Артуре. Через полтора месяца после этого неосторожный Алексей Покотилов, поселившийся по английскому паспорту в гостинице «Северная», снаряжает бомбу в своем номере. Бомба, которая взорвалась у него в руках, предназначалась министру внутренних дел Российской империи Вячеславу Константиновичу фон Плеве, а случившаяся «осечка» дала министру еще пять месяцев и одну неделю жизни. 15 июля 1904 года в 9:43 утра эсер Егор Сазонов бросает бомбу на Вознесенском проспекте Петербурга. Охраны никакой нет, в карете лишь сам Вячеслав Константинович Плеве и кучер Иван Филиппов. Мощность бомбы чудовищна: от тела министра фактически вообще ничего не осталось – на мостовой неподалеку от Варшавского вокзала, откуда он собирался ехать на доклад царю в Царское Село, стоял лишь обугленный остов его кареты. Кучер получил смертельное ранение, взрывом его перебросило через лошадей. Ранения меньшей тяжести получили еще 7 случайных прохожих[13]. Удивительно, но террорист Сазонов был приговорен не к смертной казни, а к каторге без срока (то есть к пожизненной), его подельник Симон Сикорский получил 20 лет. В дальнейшем Сазонов покончил жизнь самоубийством 28 ноября 1910 года в Зерентуйской каторге – возможно, ему в этом помогли.

17 февраля 1905 года член боевой организации эсеров Иван Каляев убил бомбой московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича Романова. Сила взрыва была такова, что люди, находившиеся на Красной площади, решили, что рухнула одна из Кремлевских башен. От тела жертвы остались только грудь и голова. Супруга убитого, родная сестра жены Николая II, прибывшая на место гибели мужа, в буквальном смысле отскребала останки мужа от мостовой. При этом многие фрагменты тела Великого князя были найдены прохожими на очень большом расстоянии от места теракта. Террорист Каляев приговорен Особым присутствием Правительствующего сената к смертной казни через повешение, приговор приведен в исполнение 10 мая 1905 года.

Вот такой была ситуация в Российской империи, когда в ночь на 26 февраля 1905 года в Петербурге вновь раздался грандиозный взрыв. Начальник Петербургского Охранного отделения Александр Васильевич Герасимов прибыл на место происшествия около 4 часов утра. Это вновь была гостиница – сейчас это «Астория» – рядом с Исаакиевским собором, а в начале ХХ века здесь были меблированные комнаты «Бристоль». Когда почти год назад рвануло в отеле «Северная», Герасимов еще не работал в столице империи, будучи в Харькове. Но после теракта, убившего генерал-губернатора Москвы, спецслужбы ожидали чего-то подобного и в Петербурге. Поэтому, когда начальнику петербургской охранки сообщили о чудовищном взрыве гостиницы «Бристоль», он уже примерно понимал, чего ожидать. Снова снявший номер был англичанином – точнее сказать, это был террорист с английским паспортом.

То, что увидел А. В. Герасимов, превосходило возможные ожидания. Взрыв был невероятной силы. Четырехэтажная гостиница имела 36 окон, и все 36 лежали в осколках на улице среди кирпича и обломков мебели, выброшенных взрывом. Четыре комнаты были полностью разрушены. Эпицентр взрыва – в номере 27 на втором этаже. Все комнаты