Стихотворения (1942–1969) - Юлия Друнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1944
«Контур леса выступает резче…»
Контур леса выступает резче,Вечереет.Начало свежеть.Запевает девушка-разведчик,Чтобы не темнело в блиндаже.
Милый!Может, песня виноватаВ том, что я сегодня не усну?..Словно в песне,Мне приказ — на запад,А тебе — в другую сторону.
За траншеей — вечер деревенский.Звезды и ракеты над рекой…Я грущу сегодня очень женской,Очень несолдатскою тоской.
1944
«В глазах — углы твоих упрямых скул…»
В глазах — углы твоих упрямых скул.
Наш батальон стоит под Терийоки.Где ты воюешь, на каком снегу?Дробит виски артиллерийский гул,Балтийский ветер обжигает щеки.
Где ты воюешь, на каком снегу?
Перед собой отчитываюсь строже:Тот, кто узнал окопную тоску,Суровым сердцем изменить не может.
Тот, кто узнал окопную тоску…
1944
«Приходит мокрая заря…»
Приходит мокрая заряВ клубящемся дыму.Крадется медленный снарядК окопу моему.
Смотрю в усталое лицо.Опять — железный вой.Ты заслонил мои глазаОбветренной рукой.
И даже в криках и в дыму,Под ливнем и огнемВ окопе тесно одному,Но хорошо вдвоем.
1944
ЗИНКА
Памяти однополчанки — Героя Советского Союза Зины Самсоновой
IМы легли у разбитой ели,Ждем, когда же начнет светлеть.Под шинелью вдвоем теплееНа продрогшей, гнилой земле.
— Знаешь, Юлька, я — против грусти,Но сегодня она — не в счет.Дома, в яблочном захолустье,Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,У меня — лишь она одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустикБеспокойную дочку ждет…Знаешь, Юлька, я — против грусти,Но сегодня она — не в счет.
Отогрелись мы еле-еле.Вдруг — нежданный приказ: «Вперед!»Снова рядом в сырой шинелиСветлокосый солдат идет.
IIС каждым днем становилось горше.Шли без митингов и знамен.В окруженье попал под ОршейНаш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,Мы пробились по черной ржи,По воронкам и буеракам,Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,Мы хотели со славой жить.…Почему же в бинтах кровавыхСветлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинельюУкрывала я, зубы сжав.Белорусские ветры пелиО рязанских глухих садах.
III…Знаешь, Зинка, я — против грусти,Но сегодня она — не в счет.Где-то в яблочном захолустьеМама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый.У нее ты была одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом стоит весна.
И старушка в цветастом платьеУ иконы свечу зажгла.…Я не знаю, как написать ей,Чтоб тебя она не ждала.
1944
ШТРАФНОЙ БАТАЛЬОН
Дышит в лицо молдаванский вечерХмелем осенних трав.Дробно, как будто цыганские плечи,Гибкий дрожит состав.Мечется степь — узорный,Желто-зеленый плат.Пляшут, поют платформы,Пляшет, поет штрафбат.Бледный майор расправляет плечи:— Хлопцы, пропьемСвой последний вечер! —Вечер. Дорожный щемящий вечер.Глух паровозный крик.Красное небо летит навстречу —Поезд идет в тупик…
1944
«Я смотрю глазами озорными…»
Я смотрю глазами озорными,Хоть вокруг огонь и бездорожье.В жаркий ветер брошенное имяДолго спутник позабыть не сможет.
А потом, с послушными другими,Будет он насмешливым и строгим,Потому что слишком звонко имяДевушки с дымящейся дороги.
1944
ПОСЛЕ ГОСПИТАЛЯ
От простора хмелея снова,Мну в руках вещевой мешокИ пишу на клочках листовокГде-то найденным карандашом.
Обжигает веселой плетьюОстрый ветер степных дорог.Я хочу, чтобы этот ветерМой любимый услышать мог.
Чтоб он понял, за что люблю яСвою молодость фронтовую.
1944
«Ко мне в окоп…»
Ко мне в окопСквозь минные разрывыНезваной гостьейЗабрела любовь.Не знала я,Что можно стать счастливойУ дымных сталинградских берегов.
Мои неповторимые рассветы!Крутой разгон мальчишеских дорог!..Опять горит обветренное лето,Опять осколки падают у ног.
По-сталинградски падают осколки,А я одна, наедине с судьбой.Порою Вислу называю Волгой,Но никого не спутаю с тобой!
1944
«Кто-то бредит…»
Кто-то бредит.Кто-то злобно стонет.Кто-то очень, очень мало жил.На мои замерзшие ладониГолову товарищ положил.
Так спокойны пыльные ресницы.А вокруг — нерусские края.Спи, земляк.Пускай тебе приснитсяГород наш и девушка твоя.
Может быть, в землянке,После боя,На колени теплые ееПрилегло усталой головоюСчастье беспокойное мое…
1944
«Только что пришла с передовой…»
Только что пришла с передовой,Мокрая, замерзшая и злая,А в землянке нету никого,И дымится печка, затухая.
Так устала — руки не поднять,Не до дров, — согреюсь под шинелью,Прилегла, но слышу, что опятьПо окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь,А навстречу мне рванулось пламя,Мне навстречу — те, кому помочьЯ должна спокойными руками.
И за то, что снова до утраСмерть ползти со мною будет рядом.Мимоходом: — Молодец, сестра! —Крикнут мне товарищи в награду.
Да еще сияющий комбатРуки мне протянет после боя:— Старшина, родная, как я рад,Что опять осталась ты живою!
1944
В ОККУПАЦИИ
Замело окопы и воронки.Мерзнет полумертвый городок.Бледные, усталые эстонкиЗакрывают двери на замок.
За дверями — неуютный вечер.В этот вечер плохо одному…Оплывают медленные свечи,Потолок уходит в полутьму.
Ты на скатерть голову уронишь,И в графине задрожит вода…В маленькой измученной ЭстонииЗаметает снегом провода.
1944
«Снова крик часового: — Воздух!..»
Снова крик часового: — Воздух! —Деловитый, усталый крик.Кто-то вяло взглянул на звездыИ опять головой поник.
Я готовлю бинты и вату,Но ребят не тревожу зря.…Жизнь, спасибо, что так богатаИ сурова твоя заря!
1944
«Мы идем с переднего края…»
