Книга украденных снов - Дэвид Фарр

КГ исчезла. ТГ мертв. КРФ разбит.

Только РК.

У него КУС.

ИДЬЛАМИРГ 342. 3-й.

Позвольте рассказать почему.

Рейчел Кляйн родилась двенадцать лет две недели и три дня назад в тихом северном пригороде великого города Бравы, столицы нашей чудесной страны Краснии.

Ах, каким был тогда город! Множество солнечных бульваров, пальмы, уличные ресторанчики, и все это великолепие с трех сторон обнимали воды голубого океана, омывающего берега Бравы. Город, населенный самыми счастливыми, улыбчивыми и беззаботными людьми на свете. Ты знаешь поговорку: «Бог сотворил мир. А когда у него стало получаться действительно хорошо, он сотворил Браву».

День рождения Рейчел (восьмое апреля, точнее говоря), к сожалению, запомнился не только ее появлением на свет. Потому что в тот самый день, когда Рейчел Анна-Мария Кляйн, зажмурившись, с писком пожаловала в этот мир, армия бунтовщиков Чарльза Мальстайна вошла в город Брава с востока.

Итого два появления: новорожденной малышки, что принесла несказанную радость в семью пианистов и писателей, и армии, навлекшей несказанные страдания на весь город.

Такова жизнь, друг мой. Нет радости без сопутствующей печали. Нет отчаяния настолько мрачного, что его не мог бы смягчить лучик света. Наш лучик света весил семь фунтов и две унции, и весь день после трудных родов Джудит, мать малышки, прижимала к себе и нянчила маленькую Рейчел.

Никогда не склонная к драматическим проявлениям эмоций, Джудит Кляйн тихонько напевала песенку, которую выучила в детстве, и целовала розовые щечки дочери.

Ее брат Роберт, почти на два года старше и уже весь усеянный веснушками, еле дождался момента, когда смог увидеть сестричку, пощекотать ее и легонько потискать, как это делают любящие братья.

А отец? Ее отец Феликс стоял у изголовья кровати и впервые в жизни не произнес ни слова.

Феликс Кляйн был библиотекарем. В свободное время он писал статьи, шутки, пьесы, советы по садоводству, рецепты, сатиру на альтернативную медицину, сочинил один хороший роман, тринадцать плохих романов, сотни писем своей семье, еще больше писем правительству, любовные песни жене, а кроме того, составил маленький латинский словарь.

Феликс любил слова. Он писал слова о словах. Он пел о словах. Он сам почти что был ходячим словом. Он работал в храме слов. Официально тот назывался «Публичная библиотека Северной Бравы „Литера и Логос“». В ней книги выдавались на дом. Но для Феликса она была гораздо больше, чем просто библиотека. То была его другая семья из тысяч драгоценных детей в кожаных переплетах, и о каждом надо было заботиться, любить и воспитывать на протяжении их странной и трудной жизни.

Не меньше, чем читать и писать слова, Феликс любил их и произносить. Проще говоря, он был лучшим оратором на Земле. А поскольку его работа в библиотеке требовала почти полной тишины, большую часть разговоров он приберегал для дома. Джудит к этому привыкла и давно уже перестала надеяться на тихий домашний вечер. И все же, когда Феликс Кляйн увидел новорожденную дочь, слова застряли у него в горле, пропустив лишь некое радостное восклицание. Но больше ничего. Феликс, как это ни поразительно, утратил дар речи. Целыми днями он бродил по их солнечной квартире с малышкой Рейчел на руках и молчал. Слезы наполняли его глаза, капали на пишущую машинку, разбивались о кухонный стол, когда он заваривал чай для Джудит, или о горячую сдобную лепешку, которую он потом забывал съесть.

Радость Феликса и Джудит была такова, что прошло пять дней, прежде чем кто-то из них вышел из квартиры, прежде чем Феликс отправился за молоком и газетой, прежде чем он раскурил трубку и прочитал в «Браванских ежедневных новостях», что на востоке города идет сражение между императорской гвардией и вторгшейся армией бунтовщиков Чарльза Мальстайна.

Феликс опустил взгляд, чтобы скрыть свои чувства. Он все знал о Чарльзе Мальстайне, набравшем популярность на востоке своим бахвальством, что он создаст более великую, новую и процветающую Краснию. Мальстайн был коротышкой, обожавшим духовые оркестры и ненавидевшим детей. Феликс скатал газету в рулон и ничего не сказал Джудит о сражении. Эта новость лишь омрачила бы счастье его жены. В тот вечер он просто использовал газету для растопки камина.

После этого дня семья не покупала другие газеты и не слушала радио. Поэтому они не знали, что солдаты Мальстайна добрались до старого центра Бравы, разоряя городские пляжи, цветочные киоски, музеи и сады. Центр Бравы критиковали за то, что там, возможно, слишком много конных статуй полководцев, – но люди Мальстайна быстро исправили это, свалив все до единого памятники.

Когда Рейчел праздновала свой двадцатый день на земле, семья пила чай, совершенно не зная о том, что солдаты Мальстайна ворвались в императорский дворец, арестовали императора в его спальне, убили его охрану, бросили в тюрьму его жену и детей и подожгли дворцовые галереи.

Но когда Рейчел исполнился почти месяц, уклоняться от правды стало уже нельзя.

Потому что солдаты Мальстайна добрались до севера города. И до тех самых улиц, где жила семья Кляйн. Однажды утром Роберт выглянул из окна своей комнаты на третьем этаже и увидел внизу черные шлемы. Когда же встревоженный Феликс вышел в магазин за хлебом, у него спросили документы и велели немедленно возвращаться домой, как только он купит «необходимое продовольствие». Он спросил, почему он не может пойти в парк и покормить хлебом уток, как давно привык делать (и нередко приносил домой меньше половины буханки, что раздражало Джудит). Но ему просто отвесили оплеуху и велели более не задавать неуместные вопросы.

Вся жизнь Феликса Кляйна основывалась на неуместных вопросах. Он любил спрашивать: «Почему небо синее, когда на него смотришь, но черное, когда на него поднимешься?», или «Почему скрипка звучит так скрипуче до момента, когда начинает звучать чудесно?», или «Что такое противоположность противоположности?» и всяческие другие совершенно бессмысленные вопросы, отнимавшие часы жизни и у Феликса, и у его семьи. Но это были вопросы, которые при режиме Чарльза Мальстайна станут признаками опасного мышления и бунтарского духа. Феликсу придется научиться держать на замке свой болтливый рот, если он собирается прожить долго в Новом Мире.

Две недели спустя, прекрасным весенним утром, когда вишневые деревья были густо усеяны цветами, низложенного императора Краснии привели на площадь, где он так часто обращался с речами к своим обожаемым горожанам. И на этой площади, пока воробьи искали крошки, а черные дрозды распевали утренние песенки, императору зачитали список его преступлений и расстреляли.

Рейчел Кляйн росла в странные времена. Она не знала мира, в котором соседи выходили из домов и болтали о погоде, цене на хлеб и ужасных запахах из городской канализации. Никто уже не осмеливался сплетничать о чем бы то