И в печали, и в радости - Марина Макущенко

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что у тебя мой сын, и я не думаю, что он совместим с твоими… девушками.

– Ну… он же спит!

– Буду через десять минут.

Он не мог сердиться на Олега. Не имел права. Олег – лучший друг, он просидел с Мишей весь день, он имеет право на личную жизнь. А он, Юра, из-за маленького Миши не может никуда лететь. На это он не имеет права. Когда он подъехал к дому Олега, тот уже вынес малого, одетого в комбинезон и завернутого в одеяло.

– Привет. – Юра принял сына в руки. – Что ты его, как капусту?

– Февраль на дворе!

– Спасибо тебе.

– Да перестань!

– Ну, хорошего вечера, – пожелал Юра.

Олег самодовольно фыркнул и скрылся в подъезде. Юра смотрел на спящего сына. Раздражение вытеснялось теплом. Он улыбнулся и умостил малыша в автокресле. Тот не проснулся.

«Мне бы так спать!» – позавидовал Юра и сел за руль. По дороге к дому застрял в пробке. Но ведь почти десять на часах! Он забыл, что сегодня пятница – «День освобождения Киева»: от приезжих, от офисных клерков, которые на выходные возвращаются домой после пятидневного рабочего марафона, от молодежи и семейных пар, которые уезжают, чтобы провести уик-енд в горах или в селе у камина. Он бы тоже не против освободить от себя Киев. Но он уже много месяцев не может ничего планировать дальше одного-двух дней наперед.

Дорога расчистилась только перед поворотом к дому. Он хотел добавить скорость, но тут его подрезал BMW. Как на немецкой машине можно так, по-украински, ездить? Дверь открылась, вышла девушка. Помахала водителю, отошла. Машина уехала, а она пошла во двор. Юра повернул налево и заехал в свой двор, благодаря Бога, что Мишка спит. Если бы он ее увидел, то пришлось бы, чего доброго, догонять. А ее догонять хлопотно, она производит впечатление тренированной бегуньи.

После первого шока, когда он увидел ее с Мишей возле поляны, Юра начал замечать за собой нетипичное занятие: он стал присматриваться к гуляющим в округе женщинам. Их оказалось много, и много красивых. Но ее за эти три недели он видел всего раз пять. Дважды ему удалось к ней подойти, и то лишь потому, что она входила в какое-то трансовое состояние. Остальные три раза она пробегала мимо: с телефоном, крича что-то в трубку, или молча, без телефона, но с таким видом, что любому, кто попытался бы ее остановить, стало понятно: «Уйди с пути – а то не поздоровится!»

«Слишком у нее длинные ноги и быстрый темп для тебя, сыночек. И угораздило же тебя ее выбрать…»

Я: – Мария, здравствуйте.

Ух ты, теперь он еще и поздоровался со мной! Первый! Я забегала за йогуртом в супермаркет. Мне нужно было ехать на встречу. В перспективах дня обед не предусматривался. Он выходил из магазина с пакетом продуктов и без Миши.

– О, доброе утро. Как дела?

– Хорошо, спасибо. А у вас?

– У меня…? – Я помахала руками, чтобы показать ему круговорот, в котором верчусь уже третьи сутки. Соседи? Дети? Красивые уставшие мужчины? Я вас умоляю, у меня сегодня увеличение груди, монтаж сюжета об этом, а вечером – эфир. Мне кажется, он не смотрит телевизор. Хорошо. О Боже, Хорошо! Это моя боль! Я не выгуляла его утром. Как же он? Это очень-очень плохо! Он страдает, у него же, кроме меня, нет никого и нет больше радостей, кроме прогулок. Больше никогда, вот никогда никого не заведу! Ни животное, ни мужа. Таким, как я, – запрещается.

– Что-то стряслось?

– Я забыла собаку выгулять… И только сейчас это поняла.

– Бедняга. А что, больше некому?

Так я тебе и расскажу о своем одиночестве! А что делать?

– Та да, надо наладить коммуникацию с соседями. Познакомиться с ними для начала. Вот для таких случаев.

– Да, соседи – это спасение. У меня для таких случаев есть Игорь Борисович.

Вот кто этот обожженный и дружелюбный дядька!

– А где ваш сын? Миша?

– Ну, у меня один ребенок. – Он улыбнулся. – Дома. Ждет завтрак. – Он показал на пакет.

– Понятно. Передавайте привет. Я уже должна бежать. Приятного аппетита!

– Спасибо. Передам. Хорошего дня.

Выходной. Это прекрасно. И хорошо. Хорошо очень любит, когда у меня выходной. Сейчас потеплело, и мы ездим в парк каждую неделю. Сегодня гуляли в лесу. Вместе с моей любимой подругой. Потом заехали к ней в гости, в село, где готовили овощи на гриле. Мы с Хорошо возвращаемся уставшие, но счастливые. Люблю свою жизнь! Люблю свободу. Люблю осознанность, с которой живу. И мне все равно, что в старости я буду одна. У меня есть друзья, и меня не смущает, что у друзей есть семьи. Они мне прощают мое одиночество. Не наказывают за то, что выбилась из схемы: университет-свадьба-первая работа-первый декрет-повышение-второй декрет. Я счастлива.

Второй выходной. Сегодня можно и поработать. Над диссертацией. Да, это уже смешно. Диссер я пишу, наверное, лет восемь… Между работами, курсами, замужеством, танцами и прочими делами – у меня есть розовая мечта. Хочу написать научный труд и гордо носить роговые очки.

Ненавижу, когда мне задают вопрос: «А зачем тебе это нужно?» Я не хочу работать в университете, и диссертация – это бессмысленный и дорогой каприз. Я просто этого хочу. Мне нравится этого хотеть и это делать. И я даже почти сделала. Дописала. Но пришлось сделать перерыв в два года, чтобы развестись, найти новую квартиру, новую работу, чтобы жить на что-то в столице. А еще было бы неплохо заработать денег на взятки научному совету… Без этого в научный круг меня не примут – будь я даже семи пядей во лбу, а у меня там столько пядей и нету. Писала работу я сама, конечно, но отдаю себе отчет, что амбиций и трудолюбия во мне больше, чем научного таланта.

План такой: выгуливаю Хорошо, пишу статью для научного сборника, принимаю ванну, делаю укладку и вечером иду на танго… От мыслей о танго-объятиях меня оторвал визг:

– Маричка, это я, Миша!

Боже, дите, наверное, уже давно о себе напоминает, а у меня мысли о сексе! Интересно, какое у меня было лицо? И почему, когда я его вижу, первые мысли – о том, что я грязная? Хорошо еще, что к концу наших встреч я очищаюсь.

– Привет. – Я присела на корточки. – Как дела?

– Хорошо. А как зовут твою собачку?

– Я же тебе говорила, его зовут Хорошо.

– Такое имя бывает? Папа говорит, что не бывает.

«Папа не оригинален», – подумала я.

– Скажи папе, что…

– Я беру свои слова обратно. Я не слышал, какая у него кличка. И думал, что Миша выдумал. Имя необычное, но вы к такой реакции должны были быть готовы.

Ого, сколько слов сразу!

– Да, я привыкла. Здравствуйте.

– Здравствуйте. Хорошо, тебе сегодня повезло, тебя выгуливают? – Он опустился на наш уровень.

– Спасибо, что напомнили. – Я уже успела стереть из памяти, как ровно неделю назад забыла о своем питомце.

– Вы себя до сих пор грызете? Перестаньте, уверен, это не самый большой ваш прокол.

То есть на мне написано, что я в своей жизни так напартачила, что забытое животное на карму не влияет?

– Ну, знаете, свои проколы по отношению к людям я переживаю легче, чем по отношению к животным. Они себя отстоять не могут и всецело зависят от хозяина.

– А детей у вас нет?

– А! Я знаю, что вы скажете, и будете иметь на это право, как всякий нормальный родитель: «Вот был бы у тебя, дорогуша, ребенок, ты бы по-настоящему знала, что такое прокол и угрызения совести».

– Я не скажу.

– Буду вам благодарна.

Мы поднялись и продолжили прогулку вместе.

– Конечно, нельзя сравнивать детей и щенков, но так как я не мама… Я не могу осознать всю важность зависящей от меня жизни другого человека. Понимаете?

– Понимаю.

– Не уверена. Не в обиду вам, но лагерь мамашек и лагерь собачниц – враждующие.

– Вы в лагере?

– Нет. Я не отстаиваю никакую позицию, но мамы мне ее часто навязывают. И приходится отгавкиваться вместе с собаками. С защитниками животных – еще хуже! Им я рассказываю, что у меня есть дети. Потому что, не дай Бог, они сочтут меня своей. Защитники, особенно активные, – это страшные люди, поверьте!

– Не знаю, что сказать, я с ними не сталкивался. И в лагерях не был. Я же папашка. А таких не очень много.

– Много! Я знаю объединение отцов-одиночек. Очень активные ребята, правда обиженные… Ой, извините, пожалуйста. – Я прикусила язык. С чего я взяла, что он одиночка? Может, потому что имя мамы не было ни разу упомянуто? – Я вас не обидела? Я просто их вспомнила, потому что мужчины – они тоже объединяются…

– Я ни с кем не объединяюсь и не очень хочу этого. Вернее, совсем не хочу. А почему я должен обидеться?

– Ну… Я как будто посчитала вас потенциальным участником этого союза. Просто я вас одного вижу всегда с Мишей, и он о маме не говорил. И, в общем, это был поспешный, необдуманный вывод. Неоправданный.

– Но правильный. Я потенциальный участник. Но мой потенциал – при мне.

– Вы отец-одиночка?

– Да. – Он улыбнулся. По-моему, это не очень глубокая рана. По крайней мере, он спокоен. Фух!

– А… Ну, если захотите объединиться или просто узнать что-то полезное, я вам дам контакты. В этом союзе есть юристы разные, ну и просто люди, которые могут советом помочь.