Против странного устройства - Эрик Рассел

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он просто задержался в сексуальном развитии, а сейчас созрел. Даже в сорок два не поздно заняться этим, чем занимаются в юности. Бьюсь об заклад, что он пуститься отсюда во весь галоп, как разгоряченный бык. И так и будет скакать, пока не наткнется на подходящую самку. Тогда он ею воспользуется по прямому назначению, остынет и захочет обратно свою работу.

– Возможно ты и прав, – согласился Лейдлер, – но я бы на это свои деньги не ставил. Я нутром чую, что его что-то беспокоит. Хорошо было бы узнать, что этому причина.

– Не тот тип, чтобы волноваться, – заверил его Байтс, – никогда таким не был и никогда не будет. Все что он хочет, это поваляться с кем-нибудь на сене. А против этого нет закона, не так ли?

– Иногда я думая, что такой закон не мешало бы создать, – загадочно возразил Лейдлер, – во всяком случае, когда высококвалифицированные специалисты вдруг впадают в лирику, я не могу рассматривать это прости как начало брачного сезона. Здесь могут быть более глубокие причины. Нам надо знать о них.

– И что?

– За ним надо вести наблюдение, до тех пор, пока мы не убедимся, что он не сделает никакого вреда и не намерен это сделать в будущем. Пара агентов контрразведки потаскается за ним это время. Правда, это стоит денег.

– Не из твоего же кармана, – заметил Байтс.

– Конечно нет.

– Так что волноваться?

Новость об отставке Хаперни растеклась по центру, но обсуждалась как бы между прочим. В столовой Ричард Брансом, металлург из зеленого отдела, помянул об этом своему сослуживцу Арнольду Бергу. В дальнейшем они будут участниками еще более таинственных событий, но тогда ни один из них об этом и не подозревал.

– Арни, ты слышал, что Хаперни собрался линять?

– Да, он сам мне об этом сказал несколько минут назад.

– Хм. Неужели задержка результатов по его тематике так его разбила? Или, может, ему где-нибудь предложили большие деньги?

– Нет, – возразил Берг. – Он сказал, что устал от режима и хочет какое-то время пожить свободно. В нем просто проснулся цыган.

– Странно, – пробормотал Брансом. – Он никогда не казался мне непоседой. Всегда был таким неподвижным и прочным, как скала.

– Да, он никогда не производил впечатление бродяги, – согласился Берг, – но ты же знаешь, не даром говорят – чужая душа потемки.

– Может, ты и прав. Я иногда устаю от этих порядков. Но уж, конечно, не настолько, чтобы бросить хорошую работу.

– Тебе надо содержать жену и двух потомков, – возразил Берг, – у Хаперни никого, кроме его самого. Он может делать все, что захочет. Если он хочет поменять профессию научного работника на уборщика мусора, я могу пожелать ему только удачи на новом поприще. Кто-то должен для нас и помои убирать, а то мы все в них погрязнем. Ты об этом думал?

– Мои мысли заняты более высокими делами, – уклончиво ответил Брансом.

– Твои мысли спустятся до низких вещей, если твой задний двор будет тонуть в помоях, – пообещал Берг.

Про игнорировав последнее замечание, Брансом сказал:

– Хаперни – зануда, но не дурак. У него тугодумная, но блестящая голова. Если уж он уходит, то это несомненно по стоящей причине, но он достаточно умен, чтобы не афишировать ее.

– Например, какую?

– Не знаю. Я могу только догадываться. Может, он нашел себе работу где-нибудь в другом государственном центре, но ему велели держать язык за зубами.

– Может быть. В этом нестабильном мире все может быть. В один прекрасный день я сам могу исчезнуть и сделать карьеру как стриптизный танцор.

– С таким-то пузом?

– Это может добавить интерес, – сказал Берг, с любовью похлопывая себя по животу.

– Ну пусть будет так, – Брансом помолчал, потом сказал. – Теперь когда я думаю, мне кажется, что это место становится все более и более гнилым.

– Все, что можно рассматривать как бремя от налогоплательщиков, должно получать время от времени толчок, – пояснил Берг. – Всегда есть кто-нибудь, кто врет о расходах.

– Я не имею в виду разговоры о новых урезаниях в бюджете. Я думаю о Хаперни.

– Его уход работы не остановит, – заверил его Берг. – Просто небольшие затруднения. Для того, чтобы найти специалиста надо приложить усилия и потратить время. Количество таких специалистов не безгранично.

– Точно. А мне кажется, что за последнее время такая трата сил и времени происходит все чаще и чаще.

– С чего ты взял? – спросил Берг.

– Я здесь уже восемь лет. За первые шесть наши потери были вполне разумными и их можно было предсказать. Мужики достигали шестидесяти пяти и уходили на пенсию. Другие продолжали работать и через какое-то время умирали или заболевали. Несколько молодых загнулось от естественных причин. И так далее. Как я уже сказал потери можно было предвидеть.

– Ну?

– А теперь посмотрим на последние два года. Кроме нормального числа ушедших в отставку, переведенных на другую работу, умерших, появились такие, которые исчезли по менее обычным причинам. Например, были Мак-Лайн и Симпсон. Поехали в отпуск на Амазонку и прямо как растворились, никаких следов от них не нашли до сих пор.

– Это было полтора года тому назад, – согласился Берг. – Бьюсь об заклад, что они давно мертвы. Могло произойти что угодно. Утонули, змеиный укус, лихорадка или просто их живьем съели пираньи.

– Потом был Хакобер. Женился на состоятельной даме, у которой был замок где-то в Аргентине. Поехал туда помочь по хозяйству. Но как очень способный химик, не мог тебе точно сказать из какого конца коровы раздается «му».

– Он мог это и знать. Он сделал это из-за любви и денег. Это стоит усилий. Дай мне шанс, я бы сумел.

– Хендерсон, – продолжал Степсон, не обращая внимание на замечание, – та же история, что и с Хаперни. Попросил отставку. Я слышал, что потом его видели где-то на западе, он там заимел промтоварный магазин.

– Я слышал, что как только его там обнаружили, он тут же исчез опять, – заметил Берг.

– Да, ты напомнил мне о слухах. Так вот, был еще один слух о Мюллере. Его нашли застреленным. Заключение было – смерть от несчастного случая. Слухи говорили, что это было самоубийство. Ведь у Мюллера не было каких бы то ни было причин лишать себя жизни, и он не был похож на типа, который будет небрежно обращаться с оружием.

– Ты хочешь сказать, что он был убит? – спросил Берг, подняв брови.

– Я хочу сказать, что его смерть была странной, мягко сказать. К этому прибавь случай с Арваньяном, который произошел пару месяцев назад. Свалил свою машину с набережной прямо в воду на глубину сорок футов. Сказали, что он был в обморочном состоянии. Ему тридцать два года, атлетического сложения и прекрасного здоровья. Теория с обмороком не кажется мне слишком убедительной.