Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники. - Геннадий Шпаликов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
КОЛОКОЛ
Стоял себе, расколотый,Вокруг ходил турист,Но вот украл Царь-колоколИзвестный аферист.
Отнес его в СтолешниковЗа несколько минут,Но там сказали вежливо,Что бронзу не берут.
Таскал его он волоком,Стоял с ним на углу,Потом продал Царь-колоколБританскому послу.
И вот уже на ЗападеБольшое торжество,И бронзовые запонкиШтампуют из него.
И за границей веселоВ газетах говорят,Что в ужасе повесилсяКремлевский комендант.
И аферист закованныйБыл сослан на Тайшет.И повторили колоколИз пресс-папье-маше.
Не побоялись бога мыИ скрыли свой позор.Вокруг ходил растроганныйРабиндранат Тагор.
Ходил вокруг да около.Зубами проверял,Но ничего про колоколПлохого не сказал.
«У лошади была грудная жаба…»
У лошади была грудная жаба[4],Но лошади — послушное зверье,И лошадь на парады выезжалаИ маршалу молчала про нее.
А маршала сразила скарлатина,Она его сразила наповал,Но маршал был выносливый мужчинаИ лошади об этом не сказал.
«Мертвец играл на дудочке…»
Посвящается Феллини
Мертвец играл на дудочке,По городу гулял,И незнакомой дурочкеОн руку предлагал.
А дурочка, как Золушка,Ему в глаза глядит, —Он говорит о золоте,О славе говорит.
Мертвец, певец и умница,Его слова просты —Пусты ночные улицы,И площади пусты.
«Мне больно, мне невесело,Мне холодно зимой,Возьми меня невестою,Возьми меня с собой».
«Любите вы Листа, Моцарта, Сальери…»
Любите вы Листа, Моцарта, Сальери,Лавки букинистов, летний кафетерий,
Споры о Шекспире и о КальдеронеВ городской квартире в Киевском районе.
Ах, Париж весенний! Как к тебе добраться?Рано утром в Сене можно искупаться.
Вы себя погубите западной душою,Заграницу любите — ох, нехорошо.
Мастера палитры, вы не виноваты,Ох, космополиты — милые ребята.
Любите вы Брамса, нравится вам Врубель,
Так подайте рубль, дорогие братцы.
«Я шагаю по Москве»
Я шагаю по Москве,Как шагают по доске,Что такое — сквер направоИ налево тоже сквер.
Здесь когда-то Пушкин жил,Пушкин с Вяземским дружил,Горевал, лежал в постели,Говорил, что он простыл.
Кто-то, я не знаю кто,А скорей всего, никто,У подъезда на скамейкеЧеловек сидит в пальто.
Человек он пожилой,На Арбате дом жилой.
В доме летняя еда,А на улице средаПереходит в понедельникБез особого труда.
Голова моя пуста,Как пустынные места.Я куда-то улетаю,Словно дерево с листа.
«Что за жизнь с пиротехником…»Что за жизнь с пиротехником,Фейерверк, а не жизнь,Это — адская техника,Подрывной реализм.
Он веселый и видный,Он красиво живет,Только он, очевидно,Очень скоро помрет.
На народном гулянье,Озарив небосклон.Пиротехникой ранен,Окочурится он.
Я продам нашу дачу,Распродам гардероб,Эти деньги потрачуНа березовый гроб.
И по рыночной площадиМимо надписи «стоп»Две пожарные лошадиПовезут его гроб.
Скажут девочкам в ГУМеПионер и бандит:Пиротехник не умер,Пиротехник убит.
«Есть у раздражения…»
Есть у раздраженияСамовыражение. Дверью — хлоп, И пулю — в лоб.Ах, как всем досадил! И лежит в гробу — костюм, Новые ботинки, Галстук на резинке.Две вдовы(Две жены)К случаю наряжены. Он лежит — уже ничей В ожидании речей.Караул! Караул!Вот почетный караул.Хорошо ему в почете,Жалко, ноги протянул. Говорю ему — привет, Ты — туда, а я — в буфет.
СЕНТЯБРЬ
Ю. Л. Файту
О чем во тьме кричит сова?Какие у нее слова?Спроси об этом у совыНа «ты» или на «вы».
На «вы» спросить — переспроситьНа «ты» — невежливо спросить.Поскольку женщина соваНу нее свои права.
Иду дорогой через лес,Держу ружье наперевес.Охотник я. Но где же дичь?Где куропатка или сыч?
Хотя — съедобны ли сычи,Про то не знают москвичи.
Но я — неважный гастроном,Давай зальем сыча вином!Мы славно выпьем под сычаЗубровки и спотыкача!
Прекрасен ты, осенний лес, —Какая к черту мне охота!Пересеку наперерезТвои осенние болота.
Товарищ дал мне сапоги —Размеры наши совпадают,Подарок с дружеской ногиСейчас в болоте пропадает!
Но притяжение болотМы все-таки преодолеем,Тому надежда и оплот,Что силу воли мы имеем.
Мы — это я и сапога,Подарок с дружеской ноги.
Они ходили с малых летЧерез болота и овраги,А покупали их в сельмаге,Для них асфальт — уже паркет.
Люблю я эти сапоги,Заклеенные аккуратно,Подарок с дружеской ноги —Я не верну его обратно.
Уже светлеет. ПереходОт тени к свету непонятен,Число полутонов растет,А воздух влажен и приятен.Рога трубят? Рога трубят…
Апрель 1964 года. Сочинено в Ленинграде для тебя специально и — в хорошие дни — ура!«Я голову приподнимаю…»
Я голову приподнимаю,Прошедший день припоминаю.Улицу наклонную, но улице — туман,С дворянскими колоннами старинные дома.
Старого точильщика,Лудильщика кастрюль,Военного училищаМедленный патруль.
Заберите меня, заберите,Посадите меня под арест,Десять суток мне подарите,Прикажите позвать оркестр.
Пусть по улицам бьют барабаныИ в подзорные трубы глядят,И суровые ветераныПощадить меня не велят.
«По несчастью или к счастью…»
По несчастью или к счастью[5],Истина проста:Никогда не возвращайсяВ прежние места.
Даже если пепелищеВыглядит вполне,Не найти того, что ищем,Ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратноЯ бы запретил,Я прошу тебя, как брата,Душу не мути.
А не то рвану по следу —Кто меня вернет? —И на валенках уедуВ сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю,Там, где — боже мой! —Будет мама молодаяИ отец живой.
«Городок провинциальный…»
Городок провинциальный[6],Летняя жара,На площадке танцевальнойМузыка с утра.
Рио-рита, рио-рита,Вертится фокстрот,На площадке танцевальнойСорок первый год.
Ничего, что немцы в Польше,Но сильна страна,Через месяц — и не больше —Кончится война.
Рио-рита, рио-рита,Вертится фокстрот,На площадке танцевальнойСорок первый год.
«Я жизнью своею рискую…»
