История магии. Обряды, ритуалы и таинства - Элифас Леви

Такое предположение мало похоже на правду, потому что ничего не объясняет, да и шарлатаном Леви не назовешь. Мне кажется, что он достаточно долго изучал оккультную литературу и историю оккультизма; убедил сам себя в том, что нашел ключ ко всем оккультным феноменам; написал «Учение и ритуал» на соответствующей волне энтузиазма; а в период между выходом «Учения и ритуала Высшей Магии» и «Истории Магии» успел пересмотреть природу феноменов и пришел к выводу, что они не лежат в области реального, а являются направленными галлюцинациями различного рода и различных степеней тяжести. Однако при этом он не отказался от концепции своего гипотетического универсального флюида как объясняющей все чудеса и от представления о тайной традиции, идущей с незапамятных времен и дожившей до нас 1) в сетях каббалистики и 2) в графических символах Таро.

Не мое дело в данном случае оспаривать мнения как о самом существовании такой тайной традиции, так и о путях ее передачи – об этом и так уже очень много и подробно писали. Но вышеприведенное объяснение, как мне кажется, хорошо тем, что не оставляет сомнений в искренности человека, пользующегося любовью многих, человека, которому я сам столько раз высказывал симпатию. Ведь странно было бы, если бы француз, маг и оккультист вдруг взял и забрал назад свои слова на глазах у всех своих почитателей после того, как столько всего раскрыл им. Более того, сам факт перевода книги, которую вы держите в руках, книги замечательной во многих аспектах, но в первую очередь – как история магии, не являющейся Магией, служит свидетельством того, что вся основа ее предмета не такова, какой ее принято считать. Предлагаемые Леви объяснения физических явлений, особенно современных, не всегда верны; но по большей части они близки к истине, и я сочту свою задачу более чем выполненной, если люди, серьезно настроенные изучать мистику, найдут в этой книге предостережения о некоторых из опасностей и ловушек, поджидающих адепта.

Осталось сказать немногое. Читатели данной книги должны быть готовы встретить множество неточностей, которых вполне естественно ожидать от автора вроде Элифаса Леви. Те, кто ничего не знает о Египте, о древности его религии и литературы, рискуют получить неправильное представление о них из главы о герметической магии; читатели, обладающие глубокими познаниями о религиях Востока, расценят повествование о магии в Индии как пример явной некомпетентности автора; я же могу сказать относительно иудейской теософии, что Леви не очень хорошо знаком с теми каббалистическими текстами, которые так широко обсуждает с претензией на полную осведомленность в предмете, – он замечает в них лишь второстепенные моменты.

Что же касается религии, в которой автор вырос, то у меня создалось впечатление, что она притягивала его в течение всей жизни, и то резкое изменение взглядов, которое мы видим после «Учения и ритуала», вызвано именно усилением этого притяжения со стороны церкви – скорее как великой иерархии и грандиозной системы пышных символов. В своих наставлениях Леви всегда старался точно придерживаться истины, поэтому скорее он честно обманывался сам, чем пытался сознательно обмануть читателя. Множество утверждений, содержащихся в тексте, и дух, пронизывающий его целиком, не оставляют сомнений в том, что данная книга представляет собой абсолютное отрицание догмы. Мы получаем обширный взгляд изнутри на мнения, находящиеся не на виду и плохо скрытые под внешней лояльностью церкви, и становится понятно, что притворное подчинение автора неестественно. Мы ясно видим, какие именно чувства заставили его преподнести все свои труды к подножию престола святого Петра, отдав их на суд последнего. Нет необходимости добавлять, что все приведенные здесь соображения по поводу доктрины не заслуживают похвалы ее хранителей. В то же время практически нет никаких сомнений в том, что Леви всей душой верил в необходимость иерархической структуры системы обучения, которая, на его взгляд, ведет свое начало от самых ранних периодов существования институтов посвящения, считая, что существование такой системы зафиксировано еще в своде законов Моисея, которые являются скорее собранием научной мудрости, чем Божественным Откровением. По мнению Леви, каббалистическая литература – лишь одно из проявлений этой традиции, но святилища существовали и по всему миру, включая Египет и Грецию. И наследником всей этой традиции является Церковь Христова, которая хоть и потеряла ключи знания, хоть и путает символы с их значениями, но все же дана нам как проводник знания, требующий осознанного подчинения.

Мне кажется, Элифас Леви говорил правильные и очень умные вещи касательно сходства и различия науки и веры, понимая последнюю как желание, а не как опыт. Длинный очерк о мистике, являющийся, наверное, самой важной частью «Словаря христианской литературы», показывает, что автор был достаточно поверхностно знаком с мыслями Сузо, Иоанна Богослова, святой Терезы и святого Франциска Сальского. То есть он урывками слышал что-то про внутреннюю жизнь и ее тайны, но о том, что именно позволяет подняться на высоты святости, автор явно не имеет осознанного представления. Для него все письменные свидетельства такого рода опыта не более чем мистическая поэзия, он вне темы, поэтому поверхностны и его рассуждения о ложной мистике, к которой он причисляет гностические секты, секту альбигойцев, так называемых иллюминатов, и тайные еретические общества реформаторов доктрины. Поскольку религия мистиков – предмет моего страстного изучения, да будет позволено мне вставить, что истинную религию создает не «всеобщее право», а соглашение тех, кто приобрел Божественный опыт, который можно постичь, только испытав его самостоятельно.

В завершение оставим же в покое, по крайней мере в отношении данной книги, феноменальную сторону магии, которая в терминологии автора именуется Трансцендентальной магией, и обратимся к магии, каковой она описана в книге, к магии как к последовательности философских систем древности, явленных автору и пересказанных им. Для большинства сегодняшних читателей эта философия окажется, скорее всего, неприемлемой, но она очень любопытна и заслуживает внимания.

А.Э. Уэйт

Элифас Леви

ВВЕДЕНИЕ

Магию в целом слишком долго путали с шарлатанскими фокусами, с галлюцинациями людей с расстроенным рассудком, с преступлениями отдельных злодеев. В то же время многие навскидку толкуют Магию как искусство вызывать беспричинные следствия – и такое определение приводит здравомыслящих людей к выводу о том, что Магия – это бессмыслица.

На самом деле те, кто ничего не понимает в Магии, не смогут вынести о ней верного суждения. Более того, никто не может иметь какого-то индивидуального представления о Магии. Это наука в себе, как, например, математика. Это точная и абсолютная наука о природе и ее законах.

Магия – наука древних магов. Христианская религия, заставив умолкнуть лжепророков и прекратив обман с помощью фальшивых богов, при этом продолжала почитать тех мистических царей, которые пришли с Востока, ведомые звездой, чтобы поклониться Спасителю в колыбели. Они возведены традицией в ранг царей потому, что магическое посвящение придает истинную царственность, и еще потому, что великое искусство магов всеми адептами описывается как Царское Искусство, как Святое Царство – Sanctum Regnum. Звезда, которая вела странников, – это та же самая Сверкающая Звезда, которая присутствует в любых посвящениях. Для алхимиков это знак квинтэссенции, для магов – Великий Аркан, для каббалистов – Священная Пентаграмма. В наши намерения входит доказать, что именно изучение этой пентаграммы само по себе привело магов к знанию того Нового Имени, которому предстояло быть вознесенным над всеми именами и заставить преклонить колени все живые существа, способные к поклонению.

Магия объединяет в себе все, что есть точного в философии, все, что есть вечного и непоколебимого в религии. Ей удается без каких-либо противоречий примирить эти две дисциплины, столь различные между собой на первый взгляд, – чувства и разум, науку и веру, подчинение и свободу. Магия вручает человеческому мозгу точный философски-религиозный инструмент, не менее надежный, чем математика; более того, именно в нем корень непогрешимости той же математики.

Итак, Абсолют существует в области понимания и веры. Свет человеческого интеллекта не был забыт Высшим Разумом. Существует неоспоримая истина; существует безошибочный метод познания этой истины. Те, кто получит это знание и примет его за жизненное правило, смогут своей волей управлять всеми низшими существами, всеми блуждающими духами, иными словами, станут судьями и царями всего мира.

Но если это так, то почему же столь высокая наука до сих пор почти никому не известна? Возможно ли это, чтобы столь яркое солнце было скрыто за темнотой неба? Трансцендентальная Наука была доступна лишь самым блестящим умам, понимавшим необходимость терпеливого молчания. Если доведется искусному хирургу посреди ночи вернуть зрение слепому от рождения, исцеленный все равно не сможет понять, что такое свет, пока не наступит день. Так и у науки бывает своя ночь и свое утро, поскольку жизнь, знания о которой она содержит, характеризуется постоянным движением и сменой фаз. О правде можно сказать то же самое, что и о свете. Скрыто – не значит утеряно, а найдено – не значит изобретено. Печать вечности наложена Богом на науку, служащую отражением Его величия.