Тараумара - Антонен Арто

Второе, что я извлек из этой молитвы, — так как все его короткие перемещения чуть вперед и в сторону, при которых я присутствовал и которые заняли гораздо меньше времени, чем мне потребовалось, чтобы их описать, были импровизированной молитвой индейца, но только с призывом имени Сигури, — итак, второй вещью, поразившей меня, было то, что индеец, враг собственного тела, приносил в жертву Богу и свое сознание, а привычка к Пейотлю направляла его. Чувства, которые он излучал, одно за другим отражались на его лице и явно принадлежали не ему; он не присваивал их себе, не сливался больше в одно целое с тем, что для нас является личным переживанием, или, скорее, он делал это не так, как мы, — наши эмоции возникают с молниеносной быстротой, как только появляется объект, на который они направлены. Среди всех понятий и представлений, проносящихся в наших головах, всегда есть такие, которые мы принимаем, и такие, которые мы отвергаем. В тот день, когда наше «я» и наше сознание наконец сформировались, в беспрерывном инкубационном движении устанавливается отчетливый ритм и естественный выбор, которые делают так, чтобы в поле нашего сознания всплывали только наши собственные представления, а остальные автоматически рассеивались. Нам, вероятно, нужно время, чтобы вписаться в наши ощущения и облечь в них собственный образ, но то, что мы считаем чем-то значимым в принципиальных вопросах, похоже на тотем неоспоримой грамматики, который повторяет свои термины слово в слово. И наше «я», когда к нему обращаются, реагирует всегда одинаково: как тот, кто знает, что отвечает именно он, и ни кто другой. У индейцев это не так.

Европеец никогда не согласился бы с мыслью, что все, что он почувствовал и ощутил своим телом, что эмоции, которыми он был потрясен, что странная мысль, только что пришедшая в его голову и вдохновившая его своей красотой, — что все это принадлежит не ему, что кто-то другой почувствовал и пережил все это в его собственном теле; иначе он счел бы себя безумцем, и о нем попытались бы сказать, что он — душевнобольной. Индеец тараумара, напротив, всегда знает, какие из его мыслей, чувств, поступков принадлежат ему самому, а какие — Другому. Но различие между ним и душевнобольным заключается в том, что его личное сознание выросло в процессе внутренней работы по разделению и распределению, в которой им руководит Пейотль и которая укрепляет его волю. Кажется, он не слишком обольщается на свой счет, зато прекрасно понимает, чем он является и считает, что нам гораздо лучше было бы не знать ни себя, ни своих желаний. «В любом человеке есть древнее отражение Бога, в котором мы еще можем созерцать образ бесконечной силы, однажды забросившей нас внутрь души, а душу — в тело, и именно к образу этой Силы нас и ведет Пейотль, потому что Сигури напоминает нам о нем».

То, что я сумел высмотреть таким образом у индейца, который уже давно не принимал Пейотль, хотя был одним из последователей его Ритуалов (а ритуал Сигури — это вершина религии индейцев тараумара), вызвало у меня большое желание поближе познакомиться со всеми этими Ритуалами и постараться получить разрешение на участие в них. Но это было очень трудно.

Дружеское расположение, которое выказал мне молодой индеец тараумара, не побоявшийся погрузиться в молитву в нескольких шагах от меня, было уже гарантией того, что некоторые двери передо мной отворятся. К тому же, как он сказал, от меня ждут помощи, а это означало, что мой допуск к Ритуалу Сигури зависел и от того, готов ли я что-то предпринять, преодолевая препятствия, которые ме-тисское правительство Мексики воздвигло на пути индейцев тараумара, совершающих свои Ритуалы. «Метисское» — поскольку это правительство проиндейское, и среди тех, кто поддерживает его, больше краснокожих, чем белых. Но они неравны, и практически все их представители в горах — полукровки, которые считают верования Древних Мексиканцев опасными. Сегодняшнее правительство Мексики основало в горах школы для туземцев, где индейских детей обучают по программам, скопированным с программ французских муниципальных школ, и министр народного образования Мексики, у которого французский министр получил для меня пропуск, поселил меня в помещении такой туземной школы для индейцев тараумара. Таким образом я познакомился с директором этой школы, обязанностью которого было, ко всему прочему, наблюдать за порядком на всей территории, где живут тараумара, и в его подчинении находился кавалерийский эскадрон. Еще не было сделано никаких распоряжений, а я уже знал, что стоит вопрос о запрещении предстоящего вскоре праздника Пейотля. Помимо этого великого Праздника Племени, в котором участвует весь народ тараумара и который всегда происходит в точно фиксированное время, как у нас — Рождество, у тараумара есть еще несколько особых Ритуалов. И они согласились показать мне один из них. Как есть у нас Пасха, Вознесение, Успение и Непорочное Зачатие, так и в религии тараумара существуют другие праздники, но все они не имеют отношения к Пейотлю, а Великий Праздник Сигури, как я понимаю, происходит только один раз в году. Именно тогда Пейотль принимают в соответствии с тысячелетним традиционным ритуалом. Пейотль принимают и во время других праздников, но только как вспомогательное средство, и в этом случае никто не заботится о том, чтобы были выверены дозы и производимый ими эффект. Я говорю, что его принимают, хотя точнее было бы сказать, что его принимали, потому что правительство в Мехико сделало все возможное и невозможное, чтобы отобрать Пейотль у индейцев тараумара и помешать им предаваться его воздействию, а солдаты, направленные правительством в горы, получили распоряжение всячески противодействовать выращиванию Пейотля. Когда я приехал в горы, индейцы тараумара пребывали в отчаянии после недавнего уничтожения целого поля Пейотля правительственными отрядами.

По этому поводу у меня был долгий разговор с директором туземной школы, где я жил. Это был живой, иногда — трудный и утомительный, и временами даже неприятный разговор. Директор туземной школы для индейцев тараумара, метис, был озабочен не культурой или религией, а собственным пенисом, служащим ему каждую ночь для обладания школьной учительницей, такой же полукровкой. Но правительство Мехико положило в основу своей программы возвращение к индейской культуре, и директор-метис туземной школы все-таки испытывал отвращение к идее пролития индейской крови.

— СИГУРИ, — сказал я ему, — это не растение, это человек, которому вы оторвали член, взрывая поля Пейотля. И за этот изуродованный красный член, который распевает: «зеленое, белое, сиреневое», все захотят предъявить вам счет. И они уже готовы к этому.

Проезжая через несколько деревень, где живут индейцы, я видел, как разрастается дух возмущения среди народа тараумара при появлении окровавленного члена. Директор туземной школы знал это, но колебался в выборе средств для того, чтобы успокоить индейцев.

— Единственное средство, — сказал я, — это постараться завоевать их сердца. Они никогда не простят вам этого разрушения, но каким-нибудь противоположным действием покажите им, что вы — не враги Бога. Вас тут — только горсточка, и если они решатся на бунт, вы будете вынуждены объявить им войну, но даже ваше оружие не поможет вам. У Жрецов Сигури найдется достаточно укрытий, до которых вам никогда не добраться. Вы разжигаете гражданскую войну, и чем это будет в контексте возвращения Мексики в лоно индейской культуры? Впредь нужно разрешить этот праздник, если вы хотите, чтобы индейцы тараумара остались с вами, и, кроме того, племенам надо дать возможность объединиться, чтобы они почувствовали ваше расположение.

— Но, приняв Пейотль, они перестают повиноваться.

— От Пейотля это зависит не больше, чем от любого человеческого проявления. Это великолепное, магнетическое и алхимическое снадобье, при условии, что знаешь, как его принимать, то есть определенными дозами и с постепенным переходом. Его нельзя принимать не вовремя и без четкой цели. Если после принятия Пейотля индейцы теряют разум, то только потому, что они злоупотребляют, доходя до той степени необузданного опьянения, когда душа уже не подчиняется ничему. Поступая так, они перестают подчиняться не вам, а самому Сигури, потому что Сигури — Бог Предвосхищения Справедливости, равновесия и контроля над собой. Кто правильно выпил Сигури, отмерив верную дозу — ЧЕЛОВЕК, а не неопределенный ПРИЗРАК, — тот знает истинное положение вещей и не может больше потерять разум, потому что в его жилах сам Бог, и Он руководит им изнутри.

Пить Сигури — как раз и означает не превышать дозы, ибо Сигури — это Бесконечность, а тайна терапевтического воздействия лекарств связана с пропорциями, в соответствии с которыми наш организм их принимает. Превышать необходимое — значит РАЗРУШАТЬ действие.