Ямщик, не гони лошадей - Александр Шаргородский

ПИТЕР (ДЖИНН) Ямщик… Чтобы говорить о ямщике, сначала надо…

ДЖИНН (перебивая) Выпить?

ПИТЕР. ДЖИНН — вы гений! Вася, она у тебя гений! (начал разливать по рюмкам).

РОЛАН (останавливая) Без меня.

ПИТЕР. Ты хочешь сказать, что все знаешь о ямщике?

ДЖИНН (поднимая рюмку) За ямщика!

ПИТЕР. За ямщика! (оба выпивают). Возможно, он и прав, ДЖИНН. Возможно, его прадед был ямщиком и гнал лошадей по снежному полю, а в кибитке трясся красавец-улан. Он мчался на свидание с красавицей, со своею милой. А вокруг выли волки. И стояла луна. И звезды говорили друг с другом… (он помолчал). А теперь улан остался один. Ему не к кому мчаться… Льется холодный свет, и не к кому мчаться… Незачем гнать лошадей… Теперь вам ясно, кто такой ямщик?

ДЖИНН. Скорее, кто такой улан.

ПИТЕР. Ну, сейчас, когда все ясно, вы можете быть свободны. Ступайте, подъемники ждут, они вознесут вас высоко, и вы будете близко к Богу.

ДЖИНН. Какие, к черту, горы?! Вы нехороший человек. Сначала вы меня напоили, потом познакомили с ямщиком, с уланом — и теперь отправляете в горы. Я пьяна, ПИТЕР, и я могу вызвать обвал! Или не туда съехать… Или выпасть из подъемника… Мне хорошо — зачем мне тащиться в горы? Мне весело и легко (она повернулась к РОЛАНУ). РОЛАН, почему тебя зовут Вася?

РОЛАН молчит.

ПИТЕР (ДЖИНН) Он не ответит, не ждите. Он трезв. Он уйдет в горы. А мы будем разучивать романс. И когда он вернется — мы ему споем в два голоса «Ямщик, не гони лошадей». Вася, ты что, не видишь? Теплеет, тает, снег становится рыхлым, что ты сидишь?

Ролан с едва скрываемым гневом посмотрел на отца, затем вскочил, схватил обе пары лыж и выскочил вон. Несколько секунд в комнате висело молчание.

ПИТЕР. Зачем он взял две пары?

ДЖИНН. Будет кататься за двоих (они помолчали). Ну, что ж, начнем?

ПИТЕР. Что?

ДЖИНН. Разучивать. Обещанный романс.

ПИТЕР. Ах да, конечно… Значит, так. Ям-щик. Повторите.

ДЖИНН. Ям-шик.

ПИТЕР. Нет, нет — ям — щ — ик. «щ» — сложная буква. Самая сложная. «Щ» — повторите.

ДЖИНН. «Щ».

ПИТЕР. Уже лучше. Теперь Ямщик.

ДЖИНН. Ям-щик.

ПИТЕР. Хорошо… Он ушел расстроенный. Вам не показалось?

ДЖИНН. Возможно.

ПИТЕР. Нет, нет, точно расстроенный… Значит, ямщик.

ДЖИНН. Это я уже выучила.

ПИТЕР. Ах, да. Дальше… «Не гони…»

ДЖИНН. Не гони.

ПИТЕР. Лошадей.

ДЖИНН. Лошадей.

ПИТЕР. Плохо. Нехорошо (встает, подходит к балкону)

ДЖИНН. (удивленно) Как плохо?

ПИТЕР. Нет, что он ушел (выходит на балкон, возвращается). ДЖИНН, тут есть еще одна пара лыж?

ДЖИНН. Лыж? Зачем?

ПИТЕР. Не знаю… Вдруг захотелось покататься… Семь лет не стоял, и вдруг захотелось. Солнце, снег, синее небо. Поехали?

ДЖИНН. (удивленно) Пьяными?

ПИТЕР. Ну, не такие уж мы пьяные. И потом, горный воздух нас отрезвит. Мороз выгонит алкоголь! Давайте-ка поищем лыжи. У него наверняка есть вторая пара.

ДЖИНН. Даже если мы найдем — в чем вы будете кататься?

ПИТЕР. В этом костюме. (она рассмеялась). Это очень модный костюм. Я его купил в Лондоне. Лет десять назад. Он вам не нравится?..

ДЖИНН. Очень нравится.

ПИТЕР. Тогда пошли искать лыжи.

Они выходят из комнаты и тотчас туда возвращается РОЛАН. Он останавливается, удивленный отсутствием ДЖИНН и ПИТЕРА. Несколько секунд он в нерешительности оглядывается, выходит на балкон, возвращается и тут в комнату входят ДЖИНН и ПИТЕР в темных горнолыжных очках, в шапочке и со слаломными ботинками в руках.

ДЖИНН (ПИТЕРУ, не замечая РОЛАНА)Они вам будут велики.

ПИТЕР. Не беда, наденем еще пару носков (замечают РОЛАНА, останавливаются) Ты?.. Мы еще не разучили…

РОЛАН. Куда вы?

ПИТЕР. Мы?.. Кататься… Солнце, снег, небо…

РОЛАН сел, долго смотрел на отца.

РОЛАН. Налей мне тоже.

ПИТЕР. (удивленно) Что-о?

РОЛАН. Польской водки.

ПИТЕР. Гм… Перед лыжами?

РОЛАН. Именно.

ПИТЕР. (радостно) Ты мудреешь на глазах, Вася! (он отшвырнул в угол ботинки, схватил бутылку) Оросим сердце! Сухое сердце полно печали. Оно закрыто. Оно полно грусти, закрытое сердце. А из открытого никогда не уходит радость. Откроем сердца, Вася! (высоко поднимает бокал) За открытое сердце!

РОЛАН. (после паузы) За отца! За блудного отца, который не меняется!

ПИТЕР. Идет! (осушают рюмки) Неплохой тост!

ДЖИНН. И неожиданный!

ПИТЕР. Потому что мы с ним столько не виделись, что можно было здорово измениться. До неузнаваемости. А я все так же крепок, а?

РОЛАН. Да.

ПИТЕР. И красив?

ДЖИНН. Неописуемо!

ПИТЕР. Вы меня не знали раньше.

ДЖИНН. Я догадываюсь. У меня богатое воображение.

ПИТЕР (РОЛАНУ) Удачлив, весел, бодр и любим женщинами?

РОЛАН. Даже чересчур.

ПИТЕР. Чересчур — что? Конкретно.

РОЛАН. Скажем, весел.

ПИТЕР. Быть чересчур веселым нельзя. Так же, как нельзя чересчур любить. Зачем нам ставить границы прекрасному? А, ДЖИНН, вы согласны?

ДЖИНН. Вы разве не заметили? Я все время с вами согласна. Все время и во всем.

ПИТЕР. Это подозрительно.

ДЖИНН. Почему?

ПИТЕР. Из полного согласия не рождаются истины. Когда все идут в ногу — обваливается мост.

ДЖИНН. Какой кошмар!

ПИТЕР. Вы не слышали такой поговорки?

ДЖИНН. Нет, но я уже начинаю противоречить!

ПИТЕР. Уже?

ДЖИНН. Ну да, чтобы спасти мост.

ПИТЕР. Любить надо чересчур… Жить надо страстями, чтобы они клокотали и чтобы пар валил через ноздри и из ушей!

ДЖИНН. Нет, нет, жить надо тихо и бесстрастно. И чтоб из ноздрей не выходило ничего, кроме ровного выдоха. Вдох-выдох, вдох-выдох… Ровное дыхание, глубокое, успокаивающее.

ПИТЕР с улыбкой смотрит на ДЖИНН.

ПИТЕР. ДЖИНН, не надо спасать мост. Пусть он рухнет!.. (резко поворачивается в сторону РОЛАНА). Взгляните на него! Этот шалопай не видел меня семь лет, он должен был схватить меня в объятия и раздавить! Но он схватил лыжи… Вместо того, чтобы выпить с отцом, похлопывая его по плечу и говорить, говорить ни о чем, о житейских пустяках, о всякой ерунде — он заботится о снеге, который тает… Блудный папа тоже тает, и особенно когда нет солнца… Но похоже, что тебя это заботит, как прошлогодний снег. А я бы мог тебе рассказать столько интересного. Например, о моей совершенно удивительной встрече с динозавром.

РОЛАН. С каким динозавром?

ПИТЕР. Не-ет, поздно, ты опоздал… Опоздал всего лишь на несколько мгновений… И рассказывать теперь будешь ты… Скажи-ка мне, Вася, что ты делал все эти годы?

РОЛАН. Работал. Лечил людей.

ПИТЕР. Неплохо, неплохо… Что еще?

РОЛАН. Ну… еще я поменял две машины, произвел полный ремонт шале, модернизировал свой кабинет. Теперь он не уступает лучшим американским.

ПИТЕР. Н-неплохо… И это все?

РОЛАН. Да! По-моему, это не так мало. А что бы ты хотел, чтобы я тебе сказал?

ПИТЕР. Только то, что я тебя спросил. Когда тебя, Вася, спрашивают, как ты жил, ты должен рассказать, сколько раз терял голову от любви, сколько раз кричал от счастья, как ты прекрасно пел под балконом…

РОЛАН. Чьим балконом?

ПИТЕР. ДЖИНН.

РОЛАН. У нее нет балкона. И я, кажется, не испанец.

ПИТЕР. Кто тебе это сказал, что швейцарец менее страстен, чем испанец? Ты живешь стереотипами, мой дорогой! Взгляни на твоего протестантского отца… Он убил быка под восторженный вой толпы в Барселоне. Твой блудный папа вонзил бандерилью в его спину…