Коготь серебристого ястреба - Раймонд Фейст

Шум, донесшийся с ветром, подсказал мальчику, что где-то недалеко бродит медведица с детенышем. Киели насторожился, заслышав встревоженный рев зверя. Черную медведицу явно что-то напугало, раз она так близко подошла к горе. Наверное, какая-нибудь большая кошка — сюда могли забрести леопард или пума, но только не пещерный лев — так высоко в горы львы не забирались. «Может быть, вышел на охоту летающий ящер?» — подумал мальчик, вдруг ощутив себя маленьким и беспомощным среди голых скал.

Сородич дракона, летающий ящер, мог легко справиться с несколькими умелыми воинами, поэтому для такого зверя мальчишка с ритуальным кинжалом в одной руке и сосудом с водой в другой — лишь легкая закуска.

Медведицу могли спугнуть и другие животные, вышедшие на охоту; дикие собаки и волки обычно избегали медведей, но были не прочь закусить медвежонком, если удавалось отогнать мать от одного из детенышей.

А может быть, переполох вызвали люди.

Вдалеке он заметил целую стаю грифов. Мальчик вскочил, чтобы лучше их рассмотреть, и почувствовал, как у него от резкого движения закружилась голова. Опершись одной рукой о скалу, он пристально вглядывался вдаль. Солнце поднялось достаточно высоко и рассеяло утреннюю дымку, так что он ясно видел, как кружат вдали грифы и коршуны. О зоркости Киели в родной деревне ходили легенды: не многие могли видеть на таком расстоянии, как он. Дедушка подшучивал: мол, у внука, может, и есть какие-то недостатки, но глаз у него ястребиный.

В первое мгновение Киели даже не осознал смысл увиденного, но потом до него дошло: птицы кружат над деревней Капома! Тревога пронзила его как стрела, и, ни секунды не колеблясь, он начал спускаться по тропинке. Капома располагалась ближе остальных к его родной деревне.

Существовало только одно объяснение увиденному: у Капомы идет битва. Мальчика охватила паника. Более того, ясно, что никто не позаботился о мертвых. Если по долине бродят налетчики, то Кулаам будет их следующей целью!

Голова у него пошла кругом от мысли, что его семья сражается без него. Мальчишкой ему дважды приходилось оставаться в круглом доме вместе с женщинами, пока мужчины отражали натиск налетчиков. В первый раз это была клановая битва с мужчинами из деревни Каханама, а во второй — сражение с гоблинами, напавшими, чтобы забрать детей для своих дьявольских жертвоприношений. Мощное укрепление вокруг деревни выдержало обе атаки. «Кто на этот раз?» — спрашивал себя мальчик, скатываясь по крутой тропе.

Моррелов, темных эльфов, иначе известных как Братство Темной Тропы, не видели в этих районах с тех времен, когда дедушка Киели был еще мальчиком, а тролли обычно обходили племя оросини стороной. Клановые междоусобицы временно затихли. Жители Высоких Пределов на северо-востоке в последнее время стали на удивление миролюбивыми, а Латагору и герцогству Фаринда на юге нечего было делить с племенем оросини.

Значит, налетчики. Работорговцы из города Инаска или Сторожевого Поста, что в Мискалоне, иногда отваживались на вылазки в горы. Рослые, сильные, рыжеволосые и светловолосые оросини высоко ценились, выставленные на торги в Империи Великого Кеша. Страх сковал Киели, лишая его возможности думать.

Он допил скудные остатки травяного настоя, прикрепил тыквенный сосуд к поясу веревкой, затем, пошатываясь, сделал несколько шагов по траве и потерял равновесие. Пытаясь удержаться, он лишь ударился о большой валун и повредил левую руку. Перелома не было, но от плеча к локтю расплылось огромное красное пятно, которое неминуемо превратится в темный синяк. Шевелить рукой было больно. Мальчик попытался подняться, но тут живот скрутило от боли, он снова опустился на землю, и его вырвало.

Все поплыло перед глазами, окрасившись в ярко-желтый цвет, и Киели распластался на тропе. Небо над головой стало ярко-белым, солнце обжигало лицо, глаза его постепенно теряли зоркость. Казалось, земля под ним разверзлась и он падает в бездонную темную пропасть.

Он очнулся оттого, что левую руку пронзила боль. Открыл глаза: все кружилось. Затем ему удалось сконцентрировать взгляд, и он кое-что увидел.

На его руке покоился вытянутый коготь. Киели не повернул головы, просто скосил глаза. В нескольких дюймах от его носа сидел серебристый ястреб, согнув одну лапу так, чтобы когтями держать его руку. Когти впивались в кожу, но не прокалывали ее. Словно желая пробудить оглушенного мальчика к жизни, ястреб слегка сжал когти.

Киели невольно взглянул в черные глаза птицы. Та снова сжала когти, и боль опять пронзила его руку. Киели не мог отвести от ястреба глаз. И тут в его голове зазвучали слова:

«Встань, мой младший брат. Встань и будь когтем для своего народа. Ты чувствуешь мой коготь на своей руке. Запомни, ты тоже можешь удерживать и защищать, прогонять и мстить».

Киели ясно услышал эти слова. Внезапно он оттолкнулся от земли и выпрямился в полный рост, удерживая ястреба на руке.

Птица захлопала крыльями, чтобы удержаться.

Забыв на секунду о боли, Киели принялся разглядывать ястреба. Тот тоже разглядывал его, а потом наклонил голову, словно кивнул в знак согласия. Они еще раз сцепились взглядами, после чего птица, издав резкий крик, взмыла ввысь, ее крылья только раз щелкнули над ухом юноши. Киели почувствовал еще один болезненный укол и, потянувшись, дотронулся до правого плеча. Только тут он обратил внимание, что на руке остались мелкие отметины от когтей птицы.

«Неужели это и было моим видением?» — удивился он. Он никогда не слышал, чтобы ястреб вел себя подобным образом. Затем он вспомнил причину, по которой торопился с горы.

Горячее солнце по-прежнему поджаривало скалы вокруг него. Киели чувствовал слабость, левая рука беспрестанно ныла, но ум его был ясен, и он знал, что доберется до ручья. Юноша продолжил свой путь, осторожно ступая среди камней, чтобы вновь не упасть и не пораниться еще больше. Если его племени суждено участвовать в битве, то, несмотря ни на какие раны, он встанет рядом с отцом и другими родственниками, чтобы защитить свой дом. Ведь он теперь мужчина.

Киели споткнулся на пыльной тропе, каждый шаг давался ему с трудом, левая рука не позволяла о себе забыть, сковывая его движения мучительной болью. Тогда он призвал на помощь притупляющее чувства заклинание, чтобы уменьшить боль. Вскоре боль действительно отступила, хотя заклинание оказалось не таким чудодейственным, как об этом рассказывал дедушка; рука по-прежнему ныла, но, по крайней мере, теперь у него от боли не кружилась голова.

Он дошел до ручья и сразу нырнул в него, что было, конечно, глупостью с его стороны, так как рука буквально взорвалась от боли. У него перехватило дыхание, Киели принялся хватать ртом воздух и чуть не захлебнулся. Тогда он перевернулся на спину, отплевываясь, и еще целую минуту после этого откашливался. Наконец он встал на мелководье на четвереньки и стал глотать воду. Напившись, быстро наполнил водой тыквенный сосуд, снова привязал его к поясу и продолжил путь.

Его мучил голод, но, утолив жажду, он сумел привести мысли в порядок. До деревни предстояло шагать не меньше двух часов. Если бежать, то он окажется дома в три раза быстрее, хотя при такой слабости вряд ли ему удастся пробежать весь путь. Вскоре он вошел в густой лес, где было не так жарко, и ускорил шаг, переходя на трусцу на открытых участках тропы и стараясь двигаться бесшумно. Все его мысли занимала предстоящая битва.

На подходе к деревне Киели услышал шум боя. Потянуло дымом. Женский крик пронзил его сердце так, словно в него ударили ножом. Не был ли это крик его собственной матери? Не важно, кто кричал, важно то, что эту женщину он знал всю свою жизнь.

Киели крепко зажал в правой руке ритуальный кинжал. Как он сейчас жалел, что одна рука бездействует и что у него нет меча или копья! Жаркими днями он не испытывал необходимости в обычном одеянии, хотя по ночам вспоминал о плаще и рубахе, но именно в эту минуту он почувствовал себя особенно уязвимым. Тем не менее он поспешил вперед, мысли о битве притупили боль в руке и заставили позабыть об усталости.

Удушающие клубы дыма и треск пламени предупредили о страшном зрелище за секунду до того, как он его увидел. Он достиг той точки тропы, где она выходила из леса и огибала огороды, прежде чем подвести к укреплению. Ворота оказались открытыми, как всегда было в мирное время. Никакой враг никогда не нападал в день летнего солнцестояния, когда объявлялось всеобщее перемирие, даже в военное время. Оглядев деревянные стены и земляной вал, мальчик понял, что враги промчались в ворота еще до того, как прозвучал набат. Большинство жителей в то время находились на центральной площади, готовясь к пиру.

Повсюду полыхал огонь. Киели разглядел в черных клубах дыма всадников и очертания тел на земле. Мальчик замер, обдумывая следующий шаг. Пробежать дальше по тропе означало стать мишенью. Он решил сделать круг вдоль леса и подойти к деревне с другой стороны, где стоял дом Табуна Скакунов.