Дело об обиженных журналистах - Андрей Константинов

И «Счастливого китайца» и «Золотые шары» — именно так переводились на русский названия этих заведений — «держали» колоритные и небезызвестные в самых различных кругах братья — Станислав и Виктор Карпенко. Клубы были не из дешевых Я, к примеру, ни в том, ни в другом ни разу не был. Хотя, говорят, там было на что посмотреть: концерты звезд, раскрученные ди-джеи в качестве ведущих дискотек, полуобнаженные официантки, стриптиз, «марки» ЛСД, коксовые «дорожки» и золотая молодежь с малопонятными источниками дохода…

Билеты на «Боди Джи» стоили дорого — самые дешевые шли по полсотни долларов, самые дорогие — для VIP-ов тянули под тысячу «зеленых». Удивительно, но билеты смели за несколько дней. Ажиотаж подогревало и то, что выступлений должно было быть всего лишь четыре — по два в каждом из заведений.

Перед началом первого выступления заезжих звезд в «Лаки чене» собрали десятка два журналистов из «музыкальной» тусовки. Осветить, так сказать, предстоящие звездные выступления в нужном ключе. В этих двух десятках оказалась и Марина.

Несмотря на почти что ангельскую внешность, Марина была неплохим журналистом и — главное — хорошо разбиралась в мире рок-музыки. У нее возникли сомнения в том, что в клубах братьев Карпенко будут выступать настоящие «Боди Джи» (музыканты этой группы вообще гастролировали очень редко, а если и давали концерты, то не в ночных клубах). Поговорив с парой продюсерских фирм, занимавшихся организацией гастролей иностранных исполнителей, и сделав звонок в Великобританию, Марина пришла к выводу, что в Петербург приехали не сами «Боди Джи», а их двойники.

Марина поделилась своим открытием с несколькими коллегами. В итоге на следующий после пресс-конференции день братья Карпенко с удивлением обнаружили в ворохе восторженных публикаций о предстоящих гастролях несколько заметок, в которых с той или иной степенью уверенности говорилось, что выступления «Боди Джи» в петербургских ночных клубах — не более чем мошенничество и афера.

Таких «гнусных поклепов» на братьев Карпенко оказалось четыре (включая и Маринину статью в «Телескоке»). Братья сочли себя оскорбленными, к тому же часть поклонников «Боди Джи» уже требовали вернуть обратно деньги за билеты (были и такие, кто пытался «забить» братьям «стрелку», чтобы разобраться «по понятиям» и получить «ответку за базар»).

В общем, вышел скандал. Гастроли пришлось отменить. А тщательно лелеемый братьями образ коммерсантов новой формации дал трещину.

На следующие сутки после выхода статей Карпенко решили разобраться с журналистами. С Мариной особо не церемонились. На подходе к редакции «Телескока» путь ей преградили два мордоворота, посадили в вишневую «девятку». Правда, эта операция не обошлась без сюрпризов: одному из амбалов Марина ногтями расцарапала ухо, второму отодрала лацкан его пиджака «от Версаче» (видимо, «Версаче» был поддельным). Мордовороты тоже не церемонились: один из них заехал журналистке в ухо.

Машина доставила Марину во двор «Лаки чена», и через несколько минут она предстала перед хозяевами клуба.

Как я уже говорил, в последние несколько лет оба Карпенко: и старший Виктор, и младший Станислав — тщательно работали над своим образом «интеллигентных петербургских коммерсантов новой волны, не чуждых политике, здоровому либерализму, исконной петербургской культуре». Они действительно старались, чтобы память об их делах в период «первоначального накопления капитала» стерлась как можно скорее. И во многом это им удавалось.

Наверное, со стороны это выглядело потешно: благоухающие изысканным парфюмом господа в стильных, дорогих костюмах орали и брызгали слюной, как подзаборные «синяки», промышляющие сбором пустых бутылок. Но Марине было не до смеха. «Сучка» и «соска вшивая» были самыми ласковыми эпитетами, которыми ее наградили. Претензии Карпенко сводились к тому, что из-за «пустозвонства» Марины и ее «недотраханных дружков» братья попали на крупные бабки («Тебе, соска вшивая, такие деньги и не снились…»).

— Мы вас, щелкоперов, на счетчик поставим! Вы нам по гроб жизни за свои писульку башли отстегивать будете!

Руганью дело не ограничилось. Младший Карпенко схватил Марину за шею и долго тряс. Затем отпустил несколько оплеух (браслет его часов и оставил царапину на Марининой щеке).

— Квартира у тебя есть? Не будет у тебя квартиры, — кричали Марине. — На помойку отправишься к бомжам… — Эта идея неожиданно вдохновила братьев, — Сейчас и видок тебе сделаем, для помойки в самый раз!

Пока охранники братьев держали Марину, Станислав вооружившись ножницами, защелкал ими по кудрям журналистки.

Наконец он посчитал работу законченной, и охранники получили от своих хозяев указание отправить «говнючку» на помойку.

Выполнили амбалы приказание буквально. Марину выволокли на задний двор «Лаки чена», откинули крышку помоечного бака и сунули девушку внутрь. Да сверху еще и крышкой закрыли…

К концу рассказа Маришку совсем сморило. Она отключилась.

Интересно, подумал я, только Марина попала под горячую руку Карпенко или еще кто-нибудь из наших коллег «понюхал помойки»? Впрочем, всем этим у меня будет время заняться утром. Сейчас меня ждали более насущные дела: стирка измазанных брюк и футболки Марины…

Утром Марина выглядела неважно. Но все равно очаровательно.

— Я всю ночь думал, — сказал я, — на твоем месте я бы пошел в РУБОП и написал на обоих Карпенко заявление.

— Нет. Я боюсь!

Тогда я попытался выяснить, с кем еще из ее коллег братья могли провести воспитательные мероприятия, но она наотрез отказалась говорить со мной на эту тему.

Еще чуть-чуть, и истерики было бы не избежать. Я не стал настаивать. В конце концов, и сам могу все выяснить.

Маринина одежда уже высохла.

— Одевайся, я отвезу тебя домой… Все будет хорошо, — попытался успокоить ее я.

Мы расстались возле дверей ее квартиры на Петроградской. Я пообещал позвонить ей вечером.

— Посиди некоторое время дома, на работе не появляйся, — попросил Марину я напоследок. — Ты же можешь заболеть на пару дней?

Теперь предстояло заняться кое-какими изысканиями. Я отправился в контору. Была суббота. Но многие коллеги появлялись в агентстве и по выходным: кто поработать, а кто и отдохнуть. Восьмеренко, например, обычно общался с кем-то по казенному интернету. А Спозаранник опять кого-то допрашивал с пристрастием в своем кабинете с решетками на окне — из-за двери слышались приглушенные мужские рыдания.

Мне повезло. Агеева оказалась в агентстве/Ее, как всегда, загрузил срочным заказом Обнорский.

— Марина Борисовна, вы не дадите мне посмотреть, что у нас есть на обоих Карпенко? Очень надо. Все, что есть, включая свежий скандал с «Боди Джи».

Агеева посопротивлялась для вида, но затем смирилась и выдала мне толстую папку распечаток и газетных вырезок. Раскурив трубку, я зашелестел бумагами.

Минут через двадцать передо мной лежал список тех журналистов, кого могли пригласить для вправления мозгов к братьям Карпенко. Он был невелик. Кроме Марины Ясинской в нем оказались Алик За-борин из «МК в Питере», Витя Кожевников из питерской «Комсомолки» и Толик Мартов из «Смены». На выходных я имел шанс разыскать только Забори-на, домашних координат других у меня не было.

Потом я стал изучать досье на братьев Карпенко. Оно было толстым.

Разница в возрасте у братьев была десять лет. Карпенко владели сетью кафе, ресторанов, ночных клубов, казино и дискотек. Им принадлежало несколько журналов и газет (в основном бульварных). Кроме того, Карпенко были акционерами нескольких крупных компаний, занимающихся фармацевтикой, нефтебизнесом и грузовыми перевозками. Оба брата в разное время становились депутатами городского парламента, а старший даже просидел один срок в Госдуме, но последние выборы проиграл.

Ходили слухи и о нелегальном бизнесе братьев. Известно было, что оба они входили в ближний крут одного из крупнейших городских авторитетов Михаила Ломакина (он же — Лом). Против братьев дважды возбуждались уголовные дела: за мошенничество и хищение. Они даже провели некоторое время за решеткой, но затем дело благополучно развалилось. Правда, в РУБОПе интерес к Карпенко не потеряли и только и ждали, когда они на чем-нибудь проколются. Но даже РУБОПу подступиться к влиятельным братьям было трудно.

Видимо, чувствуя свою безнаказанность, рассуждал я, Карпенко и обнаглели — история с Мариной тому подтверждение.

Изучив бумаги, я понял, что «гарнира», как любит говорить шеф, у меня уже более чем достаточно, а вот «мяса» в этой истории следовало добавить (рассказ Маришки требовалось дополнить еще чьими-нибудь показаниями).

Записная книжка у меня в жутком беспорядке. Я раза три перелистал ее от корки до корки, прежде чем отыскал домашний телефон Алика Заборина. Позвонил. На том конце ответили после девятого гудка — мужской голос.