Слуга чародея - Галина Романова

— Извините, — отступив еще на шаг, поклонился. — Можете говорить мне «ты» — я всего лишь слуга.

— Я вас прощаю, — меня удостоили царственного кивка головы. — Это — ваш… то есть твой отвар?

— Угу, — пробурчал под нос, не поднимая глаз. Если она действительно знатная дама, то мне влетит в любом случае — не от ее отца или супруга, так от хозяина точно.

— Горький, — послышался шепот.

— Сейчас добавлю меда, — сорвался я с места.

С медом дело пошло лучше. По крайней мере, девица… то есть леди послушно пила отвар маленькими глотками, время от времени бросая на меня и обстановку любопытные взгляды. Я же мучился над решением животрепещущего вопроса — куда потом девать неизвестную? Нет, ее надо положить спать, но вот куда? Не то чтобы в башне не было лишних комнат, просто единственная гостевая спальня находилась в таком состоянии… Гости у моего хозяина не водились давно, так что я постепенно приспособился стаскивать в гостевую всякую всячину, и теперь там образовались завалы старых вещей и мелкого бытового мусора, починить который руки не доходили, а выбросить было жалко. Как сейчас помню — поперек кровати лежат старая, изъеденная молью шуба и груда костей «Собери чучело». Не самая приятная компания для молодой избалованной девушки.

— СЛИЗНЯК!

Громовой, усиленный магией голос заставил нас подпрыгнуть. Девица даже пролила настой себе на платье и тоненько взвизгнула.

— СЛИЗНЯК. ГДЕ ТЫ ТАМ? ТЫ МНЕ СРОЧНО НУЖЕН! ЖИВО КО МНЕ!

— Извините, — я рванулся к дверям, — это мой хозяин. Он маг, и этот голос… это волшебство, ничего страшного. Посидите здесь, допейте настой, сейчас вернусь!

С этими словами я выскочил в коридор и со всех ног помчался вверх по лестнице. Да когда же мне дадут отдохнуть?

Четверть часа спустя мне удалось наконец-то спуститься вниз с чувством выполненного долга (хозяин официально разрешил идти спать, но чтоб к рассвету был на ногах!), незваная гостья мирно спала, положив руки на стол и уронив на них голову. Почти пустая кружка ждала рядом.

Немного постоял над спящей девушкой, собираясь с мыслями. Было еще одно место, куда я мог определить ее на ночлег. Но где в таком случае спать мне самому?

Перед рассветом прошел дождь, все блистало свежестью и дышало прохладой. Шагать по утреннему холодку было одним удовольствием, и я весело помахивал пока еще пустой корзинкой, измеряя ногами проселочную дорогу. Путь мой лежал в ближайшую деревню, где сегодня был базарный день. Кстати, деревня и город находились от нашей башни примерно на одинаковом расстоянии, но если до деревни насчитывалось полчаса ходьбы по холмам, полям и вдоль берега реки, то до города идти пришлось бы почти час — в силу того, что путь пересекала означенная речка и нужно было дать небольшой крюк до ближайшего моста. На мосту дежурил мелкий тролль. Меня он знал и мзду за проход не требовал, но зазывал выпить с такой настойчивостью и энергией, что после пары случаев я зарекся пить вообще, как в его компании, так и в любой другой. Кстати, именно из-за этого я ходил в город в самом крайнем случае, и то старался прибиться к какому-нибудь обозу.

…А утро выдалось свежее и нежное, как щека младенца! И настроение у меня было такое же приподнятое. Извивающаяся между холмами речка почти вся скрылась в тумане так, что лишь макушки ив торчали из молочно-белой мути. Дорога то взбиралась на холмы, то ныряла с них, подходя к берегу почти вплотную.

Сидящую на берегу с удочкой сгорбленную фигуру я скорее учуял, нежели увидел в тумане, и тут же свернул с дороги. Не сомневаюсь — вервольф меня заметил издалека: одно ухо его было повернуто в мою сторону.

— Привет, Слепой! — не сводя глаз с поплавка, промолвил он. — Как жизнь?

— Привет, Бурый, — откликнулся я, усаживаясь рядом. — Все путем.

Вервольфы трепетно относятся к своим именам. Друг к другу они обращаются исключительно по прозвищам. Только родители детей и возлюбленные друг друга могут называть по имени. И если представитель этого народа назовет вам свое имя, знайте — вы удостоились высшей чести.

Свое прозвище — Слепой — я получил от Бурого несколько лет назад, когда, собирая грибы, задумался настолько, что наступил на хвост сладко спящему вервольфу. После взаимного обмена любезностями (я — с верхушки дерева, а он — от подножия оного) мы договорились разойтись мирно и корзинками, камнями, огненными шарами друг в друга не швырять.

А еще несколько дней спустя Бурый внезапно спас мне жизнь.

Тогда несколько разбойников решили остановить на дороге одинокого путника и ослика, нагруженного покупками по самое не могу. От двух я бы худо-бедно отбился, но их было пятеро, и мне уже пришла в голову мысль попрощаться с жизнью и здоровьем, когда от ближайшего дерева раздался простуженный голос:

— Бог в помощь!

Мы обернулись и увидели вервольфа. Точнее, огромного бурого волка, стоящего на задних лапах. Он прислонился к дереву, скрестив передние лапы на груди, и рассматривал нашу «теплую» компанию с чисто гастрономическим интересом.

— Ты кто? — выдавил один из мужиков.

— Тренер, — спокойно ответил Бурый и ковырнул когтем в клыках. — По бегу. Ну что, мужики? Побежали? Кто последний, тот обед.

Мы долго провожали взглядами стремительно удалявшихся разбойников.

— Спасибо, — сказал я.

— Ты, Слепой, в следующий раз смотри, куда наступаешь. — С этими словами Бурый опустился на все четыре лапы и не спеша удалился.

Вервольфы по натуре — одиночки и в отличие от остальных оборотней в стаи не сбиваются даже в самом крайнем случае. Территорию вокруг башни моего хозяина раньше делили два других матерых разумных волчары, но пришлый Бурый одного с земли согнал, второго (это оказалась самка) вынудил потесниться и вот уже несколько лет жил здесь и считался моим приятелем. Кстати, это именно он показал мне выход из Леса Единорогов, иначе я бы так там и остался, заблудился и попал на рога к разъяренным тварям.

— Как улов? — помолчав, поинтересовался я.

— Нормально. — Бурый не сводил глаз с поплавка. — Пять карасей, подлещик и окуньки на уху. Поделиться?

— Спасибо, не надо. Хозяин солянку с грибами заказал.

— Год нынче не грибной, — подумав, промолвил вервольф.

— Знаю. У меня с прошлого года небольшой запас остался.

— Можем послезавтра сходить, — предложил приятель. — Сегодня занят, а завтра сбегаю, разведаю грибные места.

— Угу, — кивнул я. — Слушай, Бурый, а ты где был сегодня ночью?

— В Сельцы бегал, — ответил он, резко подсекая. В разговоре повисла пауза, во время которой к пяти карасям прибавился шестой. — А что?

— Ничего… А возле болот у тебя знакомых нету?

— Не-а. Что-то случилось?

— Девушка к нам ночью пришла. Говорит, со стороны болот. Я подробнее не успел расспросить — она уснула.

— Человеческая девушка? — хмыкнул вервольф.

— Человечнее некуда. Толи принцесса, то ли герцогиня. Пришла пешком, одна. Что-то с нею случилось…

— И ты хочешь знать, не я ли тому причиной? — хмыкнул приятель. — Слепой, чтобы грабануть человеческую девушку, да еще «то ли принцессу, то ли герцогиню», я должен либо умом тронуться, либо сколотить целую ватагу придурков, которым все равно, где беспредельничать и что творить! — Он в первый раз посмотрел на меня. Сейчас Бурый был в человеческом облике, и лишь раскосые глаза со зрачками-щелками да торчащие уши выдавали в нем нежить.

— Просто думал, может быть, ты что-то знаешь, — смешался я под этим взглядом. — Но раз ты был в Сельцах…

— Ладно, — вервольф опять отвлекся на поплавок, — загляну в логово к Карнаухой. Со стороны болот, говоришь, пришла?

— Она сказала, что простыла, пока бродила «по нашим болотам», — подтвердил я.

— А почему ты сам у этой девушки не спросил, кто она и откуда?

Я вздохнул. Что-то подсказывало мне, что откровенный разговор между мною и гостьей состоится еще очень нескоро, если состоится вообще. Хотя бы потому, что леди столь высокого полета не откровенничают со слугами.

— Пойду. — Я встал. — Мне еще в Реченку надо на базар да успеть хозяину солянку к завтраку приготовить.

— Бывай, Слепой. — Бурый сделал прощальный жест рукой, не глядя на меня, и я вернулся на тропинку.

Час спустя, нагруженный овощами, я возвращался обратно в башню. Утро встало, туман поднялся от реки, растаял и превратился в крупную, как бусы, росу. Бурого на прежнем месте не было, да я и не надеялся особо там его застать. Просто не так уж часто мне выпадала возможность посидеть и поболтать с приятелем. Кстати, человеческих приятелей у меня не водилось — люди в Реченке побаивались моего хозяина, а в город, где меня никто не знал, доводилось выбираться всего несколько раз в год, да и то ненадолго.

Я уже переступил порог и направился к кухне, когда отчаянный девичий визг сотряс башню до основания.