Это Фивы. Роман со стихами в полстолетия - Александр Образцов

247. Впечатление

Двенадцать горнистов. Репетиция счастья.Итак, отпускаются все грехи.

«К торжественному маршу!..» К хлястику хлястик.К погону погон. Точный жест руки.

«Побатальонно…» Дрогнув по плацу,Где солнце надраено, как бляха ремня,Полковничий голос медлил расстатьсяС паузой, заворожившей меня.

«Первая рота – прямо…» ПсихологическиЯсен и этот подхлёст сердец –Не удающееся скорбной личностиТочное чувство слова «конец».

И – «остальные – напра-во!» – грохнулиТысячи кованых каблуков.

То, перед чем восхищенно цокали,Чем обновлялась тоска веков.

24 декабря 1971

248.

Я хожу ледяным перекрестком.Я сутулюсь от встречного ветра.Бесконечные стынут минуты.Восковые не спят города.

Скучно быть здесь уже переростком.Проще – бледным и злым недомерком.Но с восторгом ощупывать путыНе удастся – не хватит стыда.

В лупоглазое рыбье всезнайствоНе опустятся холод и тьма.Только все, что смещенье и таинствоИ не требует много ума.

Жалко то, что простое уходит.Но не стоит о том горевать –При такой ледяной непогодеНе захочется пальцев ломать.

29 декабря 1971

249. Хвоинка

В маленькой раздавленной иголкеСтынут ели, подвывают волки.

В пасти неба желтая луна,Откровенно говоря, страшна.

Тает свечка, звякает сосулька.На бумаге пишется рогулька.

И выводит детская рука:«Мама. Речь. Россия. Хлеб. Века.»

29 декабря 1971

253.

Снег под песенкой шаговтак пушист.Разговоры про любовь.Отвернись!

Отвернись и не смотри,не смущай.Ведь тебе уже под тридцать.Печаль!

Не касаться так легкопальтеца.И не пить губами снегс лица.

И не знать, как от подругиудрать.И не знать, чтобы когда-тоузнать,

Что тебе уже под тридцать.Печаль!Отвернись и не смотри.Не смущай.

15 февраля 1972

255.

I.

Прижались двое друг к другу,Оба бесстрастные.И рассуждают, слепив губы, –Праздники.

Значит, надо отметитьсяВ учрежденииПод названием «сердце»,Что столько-то раз поцеловались,Поиграли со слепой стихиейИ разошлись.

2.

Прижались двое друг к другу.Застыли. Оледенели.Даже сердца не бьются и рукиОцепенели.Стали гулкими все шорохи…

Тело в телоВпаялосьИ нет пределаБезмолвию Арктики.

А взоры –Огоньки,Нечаянно и неправдоподобноВстреченные.

Вернулись временаАмундсена и Чехова.

9 марта 1972

256.

Было облачно и неспокойно.Ветер рвал коченеющий парк.Хулиганил, совсем безнадзорный,Под скрежещущий рокот гитар.

Три гитары, – три тополя к ряду, –Оглушали скамейки и пруд.Порывались качели к оградам,Торжествующе выл неуют.

Разве вспомнят теперь карусели,Разболтавшие тайны снегам,Как я в прошлом году, в апреле,Одинокий, шатался там?

10 марта 1972

257.

Нарисую твой профильНа спичечной коробкеБуду носить в карманеНе обижайся

Напишу о тебе стихиБуду читать их вслухСкучным бескрылым людямНе обижайся

Ночью затихну скрюченныйИзверившийся во всемКроме мыслей о тебеПрокляни меня

11 марта 1972

258.

Стояли у подъезда и смеялась.Совмещались тени у стены.Непонятно – то ли прощались,То ли узнавали чужие сны.

То ли примерялись, то ли примирялисьС тем, что сделан выбор. И, спеша,Начерно кроили жизнь, сверяли,Как часы, синхронна ли душа.

Ветер комкал близость. Где-то рядомПодвигались горы, цвел март.Паузы – ущелья после камнепада,В которых разбойничал поп-арт.

И свободно верилось, что из поднебесьяВел крылатый мальчик древнюю игру.Думалось – как будто интересно.Отлегло – не зная, не умру.

16 марта 1972

259. Нежность

След алмаза на стекле вязью.Тихий шепот в уголке – разве?

Разве сердцу так легко, еслиПробивается тайком песня?

Если бережно хранят звуки?..Заплетут и опьянят руки.

1972

260. Из окна Эрмитажа

Из окна – вечно новый, затверженный город.Стройный шпиль, будто юный корнет меж родниМельком в зеркало глянет и ахнет: как молод!И притворно зевает среди суетни.

Но к нему подбираясь, царапает камниИз весенних глубин, беспощадно права,В этот бешеный день, в нетерпении давнем,Под уступами льда ледяная Нева.

Слишком долго ждала, чтобы просто – ласкаться.Слишком много в неволе потерянных дней,Чтоб звенеть по весне, если хочется – клацать,А обнять – так обнять исступленней и злей.

1972

261.

Островерхие ели рассвета,Стог и мост в побережье зари.Так кончалось бездумное летоИ никто не сказал: «Посмотри!Неизбежно проснуться от страхаИ себя, весь свой путь повторить.Краткий миг пробужденья – плаха,Приговора не отменить!»

Но качалась в окне вагонном,Убежавшая от суда,В ободочке зари зеленомСумасшедшенькая звезда.

21 июля 1972

262.

К.Ивановой, проводнице поезда N 9 «Байкал».

Хмурит бровь – Екатерина.Улыбнется – Катя.От Иркутска до Ишима,Как лимон от мандарина,Как панбархат от поплина,Масло как от маргаринаОтличаются в единойИвановой КатеДве улыбки, две усмешки,Тем – скорлупки, тем – орешки.

Черный локон, карий взгляд –Видит око – тем и рад.

21 июля 1972

263.

Ревновать этот город мне ли,Если снова магнит дорогПамять, бешеную Амнерис,Отволакивает на восток.

Между нами – провал разлуки,Падать в нем – не увидишь дна.Возвращаются эхом звуки,Не вернется им тишина.

То, что ставишь невольно на кон,Отправляясь в невольный путь,Просто мальчик. Он слаб, заплакан.Не забудь его, не забудь.

Этот город. Чужое место.Эти толпы, дома и дни.Потерялась моя невестаТам, где ночью цветут огни.

оконч. 19 августа 1972

269. Жанна Сомари

От сиреневой женщины и ее темных глазВо всю стену – сияние. Только зачем жеВы волнуетесь вновь, и вопрос не погасВ этой тихой улыбке, давно отлетевшей?

Так стоять, как стоите, сцепив на грудиРадость пальцев, рожденных для нынешней ночи,Так стоять и смотреть, не умея уйти,Уж не сможет никто и никто не захочет.

1972

271.

Как будто год играли в жмуркиИ снова забрели в объятье.Свисают рукава тужурки,Накинутой на платье.

И ты молчишь, когда, как прежде,«Люблю» невнятно повторяю.Я вновь нашел тебя, в надежде,Что скоро потеряю.

Когда проходит ослепленье,То вспоминается некстатиЩеки горячей ощущеньеИ двух объятий.

Судьба над нами не смеется,Я нагадаю, дай мне руку,Что снова нам бродить придетсяПо заколдованному кругу.

14 февраля 1973

275.

И странно вспоминать,Что был пожар…

Блок

Рамы прикрыты. Дома, как твердыни.Руки спокойны, недвижны зрачки.И не осталось ни тени гордыниВ ней, заставлявшей мертветь от тоски.

Где потерялись осанка и важность?Кто погасил ее голос и смех?Кто соучастник коварнейшей кражиРук, коленей, плеч, век?

Я не хотел, чтобы это кончалосьТак, как кончаются ночь и кино:Шагом в привычнейшую усталость,Взглядом в обычнейшее окно.

1973

276.

Одинокий, скромный мастерВпишет тщательно в стихиНаши серенькие страсти,Наши жалкие грехи.

Этот мастер не осудит,Не похвалит, не всплакнет.Он тетрадь надпишет «люди»И тихонечко уйдет.

Будем жить среди столетийМы со всеми наравне,Потому что страсти этиПовышаются в цене.

28 февраля 1973

278. Шопен

Славься, славянство! Душа полонезаВ недрах рояля кичлива. Сто лят!В недрах Парижа бряцают железаНерчинска. Черные искры летят.

Славься, Шопен! У страны-наковальниРаковин, тихих, как нежность, не счесть.Страшно поверить – нет мысли печальнейМузыки, имя которой – честь.

Славьтесь, изгнанники, вальсы – больные!Толпы безмолвных глазастых ребят.Вальс до скончания века! Впервые.Тихо… неслышно… безмолвно… сто лят…

5 августа 1973

280.