Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

волоски волчьей шерсти. Майклу удалось подавить эту волну, но вслед за ней наступила следующая, и, казалось, этой борьбе с собой не будет конца.

Колльман, глаза которого были скрыты синими стеклами очков, сунул руку в карман своего черного пальто, и его пальцы с раздражающе ухоженными ногтями извлекли оттуда пакет лакричных палочек. Он взял одну, положил в уголок рта и предложил пакет Майклу.

— Нет, спасибо, — ответил майор. — Я не алкоголик, так что мне без надобности таким образом освежать дыхание.

Колльман в течение нескольких секунд сидел неподвижно, лицо его ничего не выражало. Пакет с лакрицей вернулся в карман.

— У каждого из нас свое место, — наконец, произнес он. — Подобные решения принимаю не я, я только посланник. Поэтому передам вам еще и то, что вам не следует винить нашего общего друга за катастрофу в Арнеме… как не следует винить его и за это.

— Я буду винить, черт вас дери, того, кого захочу винить, — почти прорычал Майкл в ответ.

— Мы должны сделать заявление, — продолжал священник. Его голос и манера поведения оставались раздражающе спокойными. — Оно адресовано не немцам, но русским, — он понизил голос, хотя рядом и не было никого, кто мог бы его услышать. — У них здесь есть шпионы, наблюдатели. Они хотят видеть, как мы ведем себя в подобных делах, и использовать это в дальнейшем. Мы должны быть столь же безжалостными, сколь и они, майор. В противном случае, они пройдут по нашим головам, если им удастся победить на мировой арене. И, поверьте мне… когда они захватят Берлин, то будут претендовать на большую часть Европы. Поэтому женщину необходимо убрать в качестве подтверждения того, что мы не будем терпеть.

— Это всего лишь одна женщина, — с горечью сказал Майкл.

— Нет, она не единственная. Конечно же, нет. Но она — та, убрать которую надлежит вам.

— Почему? Потому что я подобрался к ней близко?

— Именно, — ответил священник.

Майкл вспотел. Казалось, из него по капле уходила жизненная сила. Он чувствовал запах горечи от самого себя. Его рука потянулась ко лбу и она заметно дрожала.

— Хотите сказаться больным? — спросил Колльман.

Майкл опустил руку и улыбнулся, глядя в синие стекла очков. Лицо его вытянулось.

— Вы верите в Ад?

— Разумеется, верю.

— Вы чертов лжец, — ответил Майкл. — Потому что, если бы вы верили, вы бы уже подняли зад с этого кресла и бежали, спасая свою жизнь.

Священник снова сцепил пальцы.

— О, понимаю, — его губы с лакричной палочкой в уголке искривились в ухмылке. — У нас образовалось некоторое осложнение.

Майкл смотрел в пол, слыша, как это слово нелепо звякнуло в его сознании.

— Я напомню вам, майор, — сказал священник. — Что эта женщина сыграла не последнюю роль в серии жестоких убийств многих немецких патриотов. Многих прекрасных мужчин, женщин и даже детей. Вы должны понимать, что она помогала уничтожать целые семьи, делала так, что они просто исчезали без следа, неминуемо проходя через штаб-квартиру Гестапо. Некоторые из этих людей рискнули всем, чтобы спасти эту страну от тирании, чтобы закончить это тоталитарное безумие. Некоторые из этих людей были моими друзьями, и их кости и пепел теперь даже невозможно отыскать. Перед тем, как продолжить, следует ли мне ознакомить вас со списком имен и фотографиями? Могу показать вам несколько снимков детей, которые улыбаются в своих красивых костюмчиках. Вы ведь знаете, что улыбка ребенка — это нечто совершенно непередаваемое? Хотите знать, что с ними стало?

Майкл держал голову опущенной.

Колльман кивнул, продолжая жевать лакрицу.

— Они — будущее. Такие вот дети. В них огромный потенциал сделать этот мир лучше. Но сейчас очень сложное время. Иногда — похоже, намного чаще, чем нам хотелось бы, учитывая их возраст — тьма и свет в их мире перемешиваются друг с другом. И лишь по-настоящему разборчивые, умные люди могут понять, что происходит. А особенно умные — могут влиять на то, что происходит, и в этом их самая важная задача. Сейчас, пока я сижу здесь, какая-нибудь женщина или мужчина попадает под чары очередного такого человека, чтобы чуть позже найти себя в компании людей, ненавидящих весь мир и пытающихся превратить Германию в монструозного диктатора со спикером-фанатиком, — он вынул изо рта лакрицу и многозначительно проговорил. — Она — одна из тех, кто принимает в этом участие день ото дня и теперь обязана поплатиться за эти убийства. Не только убийства людей. За убийство страны, которую я знал. Потому что, майор Йегер, моя родная земля сгорела. И я изо всех сил пытаюсь сэкономить несколько семян, чтобы бросить их на выжженную почву в надежде, что здесь когда-нибудь снова что-то прорастет.

Некоторое время стояла гнетущая тишина.

— Итак, — нарушил молчание священник. — Вы видите, что я верю в ад. Я живу в нем.

Майкл потер руками лицо.

— Неужели нет другого способа? — спросил он, и в голосе его послышалась мольба.

— Вы не обязаны это делать. Наш общий друг лишь предположил, что вы сможете сделать это беспрепятственно. Но если вы откажетесь, можете прямо сейчас отправиться со мной в Безопасный Дом, и мы как можно скорее переправим вас через реку.

— Но ее — все равно убьют?

— Да. У нас есть люди для этого с нужным опытом.

— Как… — голос его сорвался. Он постарался собраться с силами и проговорить снова. — Как они это сделают?

Священник посмотрел, как морской офицер пересекает фойе в компании стильно одетой женщины, державшей его за руку.

— Ворвутся в ее