Избранное. Романы и повести. 13 книг - Василий Иванович Ардаматский

Релинку надоело все это слушать, и он пообещал ей подумать.

Между тем радиослужба СД в Одессе перехватила три радиограммы, адресованные таинственному и неуловимому Гранту. Более того, им будто бы удалось расшифровать эти радиограммы. Релинк не поверил этому, хотя присланный ему текст радиограмм выглядел вполне достоверно. В двух радиограммах упоминался его город. Релинк считал, что придать выдумке приметы достоверности не так уж трудно, особенно если учесть, что его коллегам в Одессе после скандала с разоблачением аферы в порту было необходимо восстановить свое реноме. Ради этого они могли и поднатужиться. Но несколько позже уже через Берлин он получил материал более убедительный, чем эти радиограммы. Две недели назад СД Одессы в результате тщательной агентурной разработки с применением техники обнаружила и арестовала радиста подпольной группы, который принимал радиограммы для Гранта. Он дал показания, что передачи велись Москвой и что туда же он несколько раз передавал донесения, подписанные тем же Грантом. Но так как открытым текстом давалась только подпись «Грант», содержания радиограмм радист не знал. Он и эту подпись считал шифром. Но радист сообщил, что этот очень важный агент или сам приезжает в Одессу из города, где работает Релинк, или присылает связного.

При всем своем недоверии к одесским коллегам и подозрении, что они специально подстраивают ему неприятности, Релинк не мог отмахнуться от этого присланного Берлином материала. Нужно было действовать. В своих рассуждениях Релинк пошел по самому простому пути: свободного выезда из его города в Одессу нет, разрешения выдает военная комендатура; значит, надо запросить оттуда список всех лиц, которым в этом году были выданы такие разрешения. Выяснить, кто ездил неоднократно, и в первую очередь за этими людьми установить наблюдение или даже сразу их арестовать.

Однако все это ни к чему не привело. В сеть, построенную на изучении лиц, получавших разрешения на выезд из города, Шрагин не попал.

Релинк не учел, что адмирал Бодеккер сам располагал правом подписывать такие разрешения. Попавшие же в сеть четверо местных жителей на поверку оказались спекулянтами, и от них Релинк получил только одну пользу: он узнал, что в комендатуре у спекулянтов за проездное разрешение берут взятки. Релинк передал эти данные в полицию СД Цаху, после чего возникло «дело о коррупции в военной комендатуре города», дело, которое, увы, не оказалось таким громким, как одесское, и снять с него пенки Релинку не удалось.

Глава 50

В эту вторую военную зиму декабрь был сиротский — не выдалось ни одного по-настоящему зимнего дня. Под Новый год в городе почти не было снега. Люди уже стали поминать какой-то давний-давний год, когда вот так же зимы не было, как на них с холодной яростью обрушился январь — с морозами, с метелями, с пронзительными степными ветрами. Город притаился, люди забились в дома, на иных улицах по несколько дней на снегу следа человеческого не увидишь. Только как стемнеет, по всему городу треск слышен — люди ломали на топку заборы.

Даже СД притихла в эти дни — целую неделю не было облав. Шрагина устраивала эта неожиданная передышка. В декабре группа уже действовала. Зина и Сергей Дымко похитили на бирже и уничтожили около четырех тысяч учетных карточек. Под самый Новый год Ковалев и работавшие на железной дороге подпольщики в пятидесяти километрах от города подготовили разрыв эшелона, в котором увозили людей в Германию, — почти триста человек бежали. Из лагеря военнопленных не без участия Демьянова совершила побег группа офицеров и солдат; все они с помощью подпольщиков скрылись в городе и рвались вступить в борьбу. Величко продолжал выпускать вместе с подпольщиками листовки. Сам Шрагин активно вел разведку.

Но положение группы оставалось очень тревожным. Пропажу учетных карточек на бирже обнаружили скорее, чем предполагали подпольщики. Управа приказала директору биржи сменить весь штат, а список уволенных работников биржи передать в полицию. Зина оказалась без работы и, кроме того, под подозрением, которое могло распространиться и на Сергея. На железной дороге арестован парень, который участвовал в организации побега невольников. Случайно он взят или нет, неизвестно, но Ковалеву надо оттуда уходить… Строительно-ремонтную контору, в которой работал Демьянов, в ближайшее время передадут в инженерно-саперные войска. Демьянову дожидаться этого не следует… Самая последняя новость — внезапно закрыт театр, труппа распущена, и Егор Назаров снова не у дел.

Но самое тяжелое положение с Григоренко. После похода к партизанам он снова не имел ни работы, ни жилья. А главное — у парня сдали нервы. Первыми это поняли его товарищи: они помогали ему скрываться, а он с ними ссорился, упрекал их в эгоизме, считал себя обиженным всеми. А сам тем временем превратился в полного иждивенца и для своего устройства уже ничего решительного не предпринимал.

Шрагину это состояние связного открылось несколько позже — с ним Григоренко держался, как и прежде, приказы его выполнял и при каждой встрече подробно рассказывал, что он предпринимает для получения работы и жилья.

Однажды под вечер Шрагин по расписанию встретился с ним возле вокзала, и они попали в зону облавы. Положение было, конечно, опасным, но далеко не безвыходным. Выручили прекрасные документы Шрагина.

Они уже давно были в полной безопасности, а Григоренко все еще трясло.

— Слушайте, нельзя же праздновать такого труса, — огорченно сказал ему Шрагин.

И в ответ услышал:

— Хорошо вам…

— Да, мне очень хорошо, — будто согласился Шрагин и в эту минуту решил, что этот человек больше связным работать не должен. Когда Шрагин сказал ему об этом, Григоренко не обиделся, не удивился, даже ничего не спросил.

— Вам виднее, Игорь Николаевич, — как-то безразлично отозвался он.

В тревожных думах Шрагина о положении группы история Григоренко занимала свое особое, больное место. Шрагин винил себя в том, что вовремя не разгадал парня, не помог ему стать лучше. Ведь, приехав сюда, Григоренко наверняка считал себя готовым к красивым подвигам и даже к гибели — и