Ангелотворец - Камилла Лэкберг

— Она вернулась на Валё. Они с мужем ремонтируют дом. А позавчера… — Эрика закусила губу. Она не знала, можно ли рассказывать о том, что недавно случилось в бывшем интернате, но ведь Линдер был с ней так откровенен… Писательница набрала в грудь воздуха и продолжила: — А позавчера они нашли кровь под полом в столовой.

Мужчины изумленно уставились на нее. На веранде повисла тишина, нарушаемая только отдаленным шумом машин. Наконец Вальтер заговорил:

— Ты всегда говорила, что, скорее всего, они мертвы.

Уве-Лайза кивнул.

— Да, это самое вероятное. Кроме того… — он замялся.

— Кроме того — что? — заинтересовалась Эрика.

— Нет… это нелепо, — отмахнулся Уве. — Я этого никогда никому не говорила…

— Расскажите сейчас. В таких делах важна любая мелочь, даже самая нелепая, — принялась уговаривать его женщина.

— Ничего особенного, просто у меня было ощущение, что что-то у них было не так… И я слышала… но это уже совсем глупости…

— Продолжайте! — взмолилась Эрика, подавляя желание вытрясти из него слова силой.

Уве-Лайза сделал глоток вина и посмотрел прямо на гостью.

— По ночам там были слышны звуки.

— Какие звуки?

— Шаги, открывавшиеся двери, голоса… Но когда я поднималась, никого не было.

— Призраки? — спросила Эрика.

— Я не верю в призраков, — возразил Лайза. — Все, что я могу сказать, — это то, что у меня было предчувствие, что случится что-то нехорошее. Вот почему я не удивилась, когда услышала об исчезновении.

— Шестое чувство, — кивнул Вальтер.

— Уф! Все это так грустно. Эрика, вы еще решите, что мы мрачные типы! — улыбнулся Линдер.

— Вовсе нет. Большое спасибо за беседу. Вы мне дали много материала для размышления. Но теперь мне пора домой. — Писательница поднялась.

— Передайте привет малышке Эббе.

— Передам.

Уве-Лайза попытался встать, чтобы проводить гостью, но Эрика его опередила:

— Сидите. Я сама найду выход.

Проходя прихожую, утопающую в бархатных подушках с золотыми кисточками, она слышала голос Эдит Пиаф, поющей о разбитом сердце.

— Где ты был утром, черт тебя подери?! — рявкнул Патрик. — Я думал, ты поедешь со мной к Хольму.

Йоста поднял глаза:

— Я был у зубного. Анника не говорила?

— У зубного? — Хедстрём наградил его пристальным взглядом. — Дырок нет, я надеюсь?

— Нет, всё в порядке.

— Как дела со списком? — спросил Патрик, глядя на гору бумаг на столе перед коллегой.

— У меня есть почти все адреса учеников.

— Быстро ты.

— Личные номера граждан, — пояснил Флюгаре. — Надо использовать голову! — Он протянул Патрику бумагу. — Как все прошло у нациста?

— Ему бы не понравилось, что ты его так называешь, — ответил Хедстрём, пробегая глазами список.

— Это и понятно. Головы они брить перестали, но идеи-то не изменились. Как Мелльберг себя вел?

— А ты как думаешь? — съязвил Патрик. — Мягко говоря, полиция Танума показала себя не с лучшей стороны.

— Что-нибудь новое узнали?

— Немногое, — покачал головой Хедстрём. — Йону Хольму ничего не известно об исчезновении. В интернате все было как обычно: строгий директор и хулиганистые подростки. Ну и все в таком стиле.

— А от Турбьёрна что-нибудь слышно? — спросил Йоста.

— Нет, он обещал поторопиться, но, поскольку речь не идет о свежем трупе, вряд ли мы у них в приоритете. К тому же срок давности преступления истек. Если, конечно, речь идет об убийстве семьи.

— Но его данные могут помочь в расследовании. Кто-то же пытался сжечь Эббу с Мортеном заживо? Все это говорит о том, что поджог имеет отношение к трагедии. А Эбба? Она же имеет право знать, что случилось с ее семьей!

Патрик резко взмахнул рукой.

— Знаю-знаю. Но пока мы не нашли в старом расследовании ничего, за что можно было бы зацепиться.

— А что отчет Турбьёрна о пожаре?

— Тоже ничего особенного. Бензин и обычная спичка.

— Тогда нужно подходить с другого конца, — Йоста кивнул на фото на стене. — Надо надавить на парней. Они знают больше, чем рассказали тогда.

Хедстрём подошел к снимкам.

— Думаю, ты прав. Я видел: ты считаешь, что надо начать с Леона Кройца. Почему бы нам не съездить к нему прямо сейчас?

— К сожалению, я не знаю, где он. Мобильный у него отключен. В отеле сказали, что они с женой выписались. Наверное, въезжают в новый дом. Может, подождем до завтрашнего утра — дадим им время обустроиться?

— О’кей. Тогда давай попробуем поговорить с Себастианом Монссоном или с Йозефом Мейером. Они же живут здесь.

— Хорошо. Я только соберу бумаги.

— И не забудь проверить «Й».

— «Й»?

— Да, человека, который посылает Эббе открытки на день рождения.

— Думаешь, это важно? — Флюгаре зашелестел бумагами.

— Никогда не знаешь, что важно, а что нет. Как ты уже сказал, нам нужно выйти на верный след.

— Но если тянуть сразу за все нити, можно запутаться, — пробормотал старый полицейский. — Много лишней работы.

— Вовсе нет, — похлопал его по плечу Патрик и хотел было сказать что-то еще, но ему помешал звонок телефона. — Я только отвечу на звонок, — бросил он Йосте и вышел.

Через пару минут Хедстрём вернулся с выражением триумфа на лице.

— Кажется, мы нашли то, что нужно, — сообщил он. — Звонил Турбьёрн. Тел они под полом не обнаружили, зато нашли кое-что другое…

— Что же?

— Они нашли там пулю! Это значит, что в столовой был сделан выстрел.

Патрик с Йостой переглянулись. К ним сразу вернулся энтузиазм.

Она думала сразу вернуться домой, чтобы сменить Анну, но любопытство пересилило, и Эрика двинулась дальше по направлению к Мёрхульту. На повороте она остановилась, не зная, ехать ей к рыбацким сараям или к жилому зданию, но решила, что вечером больше шансов застать человека дома.

Дверь была приоткрыта. Эрика сунула голову в проем и крикнула:

— Есть кто-нибудь?

Из глубины дома донеслись звуки и показался Йон Хольм с полотенцем в руках.

— Простите, я помешала вам ужинать? — испугалась женщина.

— Нет, вовсе нет. Я только мыл руки, — ответил хозяин. — Чем могу помочь?

— Меня зовут Эрика Фальк. Я сейчас работаю над книгой…

— А, знаменитая местная писательница… Входите, я угощу вас кофе, — сказал Йон с улыбкой. — Что вас к нам привело?

— Я планирую написать книгу о Валё, — ответила она, заметив, как в его голубых глазах промелькнула и тут же исчезла тревога.

— С чего это все вдруг заинтересовались Валё? Если я правильно понимаю, это с вашим мужем я сегодня разговаривал?

— Да, мой муж полицейский. Патрик Хедстрём…

— С ним был другой человек… весьма любопытный…

Не нужно было долго думать, чтобы понять, о ком речь.

— Так вам повезло встретить человека-легенду Бертиля Мелльберга? — улыбнулась писательница.

Хольм рассмеялся, и Эрика тут же подпала под его обаяние. Это ее напугало. Она ненавидела взгляды его партии, но сам лидер оказался приятным и харизматичным.

— Я встречал таких, как он, и раньше. А ваш муж знает свое дело.

— Ну, это же мой муж. Я считаю его хорошим полицейским. Он будет копать, пока не узнает правду. Как и я.

— Опасная парочка, — улыбнулся политик, демонстрируя ямочки на щеках.

— Да, но не всегда это помогает. Я несколько лет потратила на изучение событий на Валё, однако безрезультатно.

— Так это будет книга? — с тревогой в голосе спросил Йон.

— Да. Вы не возражаете, если я задам вам пару вопросов? — Эрика достала ручку и блокнот.

Ее собеседник заколебался:

— О’кей. Но я уже сказал вашему мужу, что знаю немного.

— Как я поняла, в семье Эльвандер были конфликты? — начала писательница.

— Конфликты?

— Да, дети Руне недолюбливали мачеху.

— Ученики не были вовлечены в их семейные дела.

— Но интернат такой маленький. Вы не могли этого не заметить.

— Нас это не интересовало. Мы вообще не хотели иметь с ними ничего общего. С нас хватало и Руне.

Видно было, что Хольм уже раскаивается в том, что согласился ответить на вопросы неожиданной гостьи. Он ерзал на стуле, и это только убеждало Эрику продолжать. Видимо, вся эта история Йона порядком раздражает.

— А Аннели? Шестнадцатилетняя девочка — одна среди подростков…

Политик хмыкнул:

— Аннели с ума сходила по парням. Но от некоторых девушек стоит держаться подальше. Она была как раз из таких. К тому же Руне убил бы любого, кто притронулся бы к его дочери.

— Что вы имеете в виду под «такой девушкой»?

— Она постоянно клеилась к парням. Мне кажется, ей хотелось втянуть нас в неприятности. Однажды она загорала топлес прямо под нашими окнами. Но единственным, кто осмелился на нее посмотреть, был Леон. Он уже тогда ничего не боялся.