Дело мерзкого снеговика - Николас Блейк

– Мистер Ресторик ввел меня в курс дела. – Блаунт завладел всеобщим вниманием. – Попрошу всех сесть. Находившиеся в комнате пусть сядут на те места, где сидели в тот момент, когда мистер Ресторик наливал молоко.

Эвнис и Боган пошли к софе рядом с чайным столиком, Дайке – к креслу слева от них, пока Эндрю садился за другой конец стола. Блаунт с удовольствием понюхал блюдце и стакан.

– Кувшин с молоком – тоже, – пробормотал Найджел.

– Что? – воскликнул Эндрю так свирепо, что Эвнис слегка вскрикнула.

– Да. Молоко в кувшине тоже отравлено, – сказал Блаунт, сморщив физиономию над кувшином.

– Господи Иисусе! – вскричал Эндрю. – Вы хотите сказать?.. Это же коллективное убийство! А я-то думал…

– Да, вы не единственная жертва, мистер Ресторик, – сухо объяснил Блаунт. Потом так медленно и с таким обличающим видом оглядел компанию, что даже Найджел слегка поежился. – Дурацкая затея. Неаккуратно. Слишком спонтанно придумано, второпях. Кто-то из вас стал совсем ни на что не годен. Разве трудно было почуять эту гадость в молоке и чае? Сразу было понятно, что никто этого пить не будет. Ну а мы скоро узнаем, кто решил пошутить с молоком. Не лучше ли сразу признаться, без неприятностей?

Мертвую тишину нарушил Хивард, который наконец овладел даром речи:

– Я… я просто в бешенстве! Вы что, хотите сказать, что один из моих гостей?.. Это все – мои друзья. А как же слуги? Разве они не могли подойти к…

– Вот-вот! Давайте теперь свалим все на них, – пробурчал Вилл Дайке. – Леди и джентльмены не травят друг друга. Так не принято.

– Заткнитесь, Дайке! – вспыхнул Эндрю. – Сейчас не время для вашей нелепой классовой сознательности.

Все в изумлении уставились на него. Покладистый Эндрю был куда привычнее.

– Я еще вникну в это, – сказал Блаунт Хиварду. – Не воссоздадите ли вы четверо цепочку ваших последних действий перед тем, как мистер Ресторик налил молоко?

Боган, Дайке и Эвнис сидели неподвижно. Эндрю, который взял себя в руки, сказал:

– Эвнис, пожалуйста!

– Что? Ах да, я поняла, – пролепетала она. – Привет, котик.

Дайке сказал:

– Как хорошо, что у меня не девять жизней, а одна. Устал я на этой проклятой планете.

Эндрю сказал:

– Интересно, будет ли он теперь доверять молоку в блюдцах. – Он поднял стакан и сделал вид, будто плеснул немного молока в воображаемое блюдце.

Пауза.

Дайке сказал:

– Да уж. У него просто дар – разбираться в молоке. Чуткий кот.

– Вот и я о том, – согласился Эндрю.

Непослушными петушиными голосами они проиграли эпизод заново; но в голосе Эндрю вдруг послышалась тревога.

– Вот и я о том, – сказал он, – в моем стакане молока меньше, чем было.

– Ну да, конечно, – сказал Дайке, – остальное – в блюдце у кота.

– Нет, я не об этом! Сейчас у меня в стакане меньше молока, чем было, когда я уходил из комнаты, чтобы привести Блаунта. Я уверен, что было больше. Что скажете, Боган?

Он взял со стола свой стакан с полусферическим дном и, балансируя им на ладони, протянул доктору.

– Не могу ничего сказать. Я не обращал внимания на уровень жидкости.

Но Блаунт уже позвонил в колокольчик. Появилась служанка.

– Это вы принесли чайный сервиз?

– Да, сэр.

– Взгляните-ка на кувшин с молоком. Вы наполнили его до краев?

– О нет, сэр. Не совсем до краев, а то бы оно пролилось. Сейчас тут больше молока, чем тогда, когда я держала его в руках.

– Вы в этом уверены?

– Да, сэр.

Блаунт временно отпустил ее.

– Вы понимаете, что это значит? – сказал он. – Кто-то перелил часть молока из стакана в молочный кувшин, и получается, что это случилось после того, как мистер Ресторик обнаружил свое молоко отравленным, и до того, как мистер Стрэнджвейс вошел в комнату. Зачем? Напрашивается только один ответ: чтобы создать впечатление, будто были отравлены обе емкости с молоком. Попытка отравить мистера Ресторика не удалась. Преступник хотел запутать следствие, устроив так, что покушение было направлено будто бы на всех и на всякого, решившего попить чаю. И преступник… – Блаунт холодно изучил присутствующих через пенсне, – должен быть одним из вас троих – тех, кто был в комнате: мисс Эйнсли, мистер Дайке, доктор Боган.

Дайке хрюкнул. Эвнис откинулась на спинку софы.

– Ваш аргумент корректен логически. Но… – вмешался врач.

– Еще как! – перебил его Блаунт. – А теперь, видел ли кто-нибудь из вас троих, как это произошло?

Но с таким жестким подходом Блаунт ничего не мог добиться. В тот короткий интервал, когда кувшин с молоком был доступен, все они, судя по всему, были возбуждены и сновали в великом смятении вокруг. Никто из них не мог поручиться, что оба других ни на миг не исчезали из поля зрения: такое неожиданное потрясение их слишком взволновало. Найджел подумал, что лично он склонен поставить на Богана. Когда он входил в комнату, Эвнис и Дайке были в дверях, лицом к нему, спиной к Богану, который стоял рядом со столом. Они бы наверняка вышли из комнаты, если бы не встретили Найджела, и тогда Боган оказался бы в самой выигрышной ситуации из всех троих.

– Это вошло у вас в привычку – давать коту молоко, мистер Ресторик? – спросил Блаунт.

– Нет. Ни в коем случае. Вижу, это отголоски того разговора. Что ж, так мне и надо.

– В нашем случае шанс сыграл… э-э… роль непостоянства, – с педантизмом в голосе заметил Блаунт. – Хорошо, знает ли кто-нибудь о местонахождении цианистого калия в этом доме?

– Да, – сказал Хивард. – Да. У меня немного есть. Понимаете, это для фотографии.

– Будьте добры, сэр, посмотрите, там ли он, где вы его оставили? – Блаунт сделал знак сержанту, чтобы тот сходил с Ресториком. Не прошло и двух минут, а показалось – два часа, прежде чем они вернулись.

– Бутылки нет, – объявил Хивард почти в бешенстве. – Я держал ее у себя в кабинете, в шкафу. Она пропала.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– А? Да, в последний раз. Дайте подумать. Ну как же, еще сегодня утром! Открывал шкаф, чтобы взять пачку мундштуков-очистителей.

– Насколько я понял, вы держали шкаф на запоре?

– Нет. Если честно признаться, то нет.

– А надо было! Опасно разбрасываться повсюду цианистым калием.

– Но, черт побери, на бутылке было написано «ЯД». Красная этикетка. Сразу заметно…

– Вот-вот, – сказал Блаунт с хитринкой в глазах. – Что ж, нам придется найти бутылку и разобраться, когда преступнику представился случай налить отравы в стакан мистеру Ресторику. Должен попросить вас всех оставаться здесь. Сержант Филипс, не уходите от двери и не спускайте с них глаз.

– Проклятье! – с жаром вскричал Хивард. – Вы обращаетесь с нами как с преступниками.

– Милый, боюсь, что кто-то здесь действительно преступник, – заметила его жена. – Насколько я поняла, вы захотите обыскать и нас, инспектор?

– Если не найду бутылку, – отвечал Блаунт.

– Значит, вам понадобится кто-то, чтобы обыскать мисс Эйнсли и меня, – могу посоветовать свою экономку.

Блаунт мрачно воззрился на нее. Он не мог предположить, что люди могут вмешиваться в его мысли. Но при виде очаровательной улыбки миссис Ресторик сыщик немного смягчился:

– Спасибо, мэм. Буду иметь это в виду. Мистер Стрэнджвейс, не могли бы вы составить мне компанию?

Найджел последовал за ним. В коридоре Блаунт бормотал:

– Абсурд! Хоть на бэрна [21] думай! Стареет. Или… – Он подскочил и повернулся к Найджелу: – Думаешь, еще одна обычная шутка?

– С цианистым калием? У нас тут Англия, а не Северная Британия. У нас тут в ходу шутки полегче, по эту сторону границы.

– Точ-чно! – сказал Блаунт. Найджел еще не встречал других людей, которые умели так смачно произносить это слово, будто расщепляя его на составные части. – Точ-чно! У этого Эндрю какой-то противный блеск в глазах. Может, сам налил себе эту дрянь в стакан? Хотя бы для того, чтобы посильнее меня запутать. Негодяй. Совпадение. Шанс. Специально устроил, чтобы в случае чего за ним числился яд, налитый в его стакан, который он невинно предложил коту. Явно не друг животных. Да уж, да уж…

С живостью потирая руки, Блаунт проследовал в комнату экономки, которая пила там с дворецким чай; их оскорбленные взгляды его нисколько не смутили.

– Ага! Чай пьете? Прекрасно, прекрасно. Замечательно. Вот что, господин дворецкий, сэр, могу ли я выдернуть вас отсюда на минутку – думаю, миссис… э-э… Лейк нас простит – мне нужно ваше содействие.

Дворецкий, вытаращившись, как налим, сидел, будто разбуженный посреди ночи. Они тут же оказались в кладовой с задней стороны холла, там, где готовилось все для чая. Снова понадобилась та горничная, которая только что побывала в гостиной, и тогда было установлено следующее. В 3.45 она начала собирать поднос. Молоко пошло из холодильника с кухни: несколько слуг уже брали его себе оттуда для чая – значит, там оно не могло быть отравлено. Поднос с кувшином молока и стаканом с молоком для Эндрю оставался в кладовой без присмотра, начиная примерно с 3.50 и кончая 4.15, когда горничная внесла поднос в гостиную. Именно так, утверждала она, и было заведено.