Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. - Александр Путятин

Грозный начал разговор миролюбиво, он намеренно не касался темы различий между вероучениями католиков и православных. Посол же, следуя традициям европейских диспутов, сразу свернул на принципиальные вопросы. Поссевино не сообразил, что вокруг него не церковно-католическая аудитория, а люди светские, да к тому же воспитанные совсем в другой религиозной традиции. Зато про родную аудиторию ни на секунду не забывал царь Иван. Поотнекивавшись для начала малым знанием церковных премудростей, что было в его исполнении явным лукавством, русский самодержец принялся задавать Поссевино мелкие, но ехидные вопросы. Пристойно ли то, что у римского папы крест на туфле? Почему папа сечет бороду? Зачем у него крест висит ниже пояса и почему самого папу носят на носилках во время торжественных шествий? «И папа не Христос, — обосновывал свои претензии к римскому первосвященнику Иван, — а престол, на чем папу носят, не облак, а которые носят его — те не ангелы; папе Григорию не подобает Христу подобиться и сопрестольником ему быть!»{56}

Иезуит не остался в долгу. В прениях об апостолах и происхождении церквей он обвинил православных в том, что те не чтят римских первосвященников. На это Грозный возразил, что русская церковь признает авторитет первых пап, чье поведение считает безупречным, а все последующие папы, ведя жизнь дурную и неправедную, сами утратили право на уважение: «…который папа не по Христову ученью и не по апостольскому преданью почнет жити, — громко закончил свою речь Иван, — и тот папа волк есть, а не пастырь!»

Русский царь приоткрыл люк перед ногами римского посла, и тот, увлеченный спором, не замедлил в него свалиться. Парируя выпад против пап, Поссевино допустил прозрачный намек на небезупречную жизнь самого Грозного. «Это какие-то деревенские люди на рынке, — закричал в притворной ярости царь, — научили тебя разговаривать со мной как с равным и как с деревенщиной!» Поссевино ответил на это гневным отказом продолжать разговор с теми, кто сравнивает папу с волком. Присутствующие ждали, что Иван IV накажет дерзкого итальянца, а стоящие подле трона придворные грозили иезуиту, что сами утопят его в реке.

Но Грозный к тому времени перестал разыгрывать гнев. Ведь он уже добился всех поставленных целей. Заканчивая аудиенцию, царь в знак милости даже погладил рукой папского посла. Через два дня Поссевино вторично пригласили во дворец, где он получил публичные извинения от Ивана IV за то, что тот в пылу ссоры назвал папу волком и хищником. А бояре попросили римского легата письменно изложить его видение расхождений между православной и католической верой.

Эти тезисы Поссевино 1 марта 1582 года зачитали на импровизированном Священном соборе, где присутствовали митрополит Дионисий и шесть епископов. Из них самым приближенным к царю считался епископ Ростовский и Ярославский Давид. Он занял кафедру, когда Ростов уже был неофициальной «столицей двора»[35]. Поэтому никого не удивило, что именно Давид вызвался отвечать папскому послу. По утверждению Поссевино, епископ «все одобрил» в его бумаге. Этим словам папского легата трудно поверить безоговорочно. Скорее всего, Давид постарался, насколько мог, сгладить и затушевать противоречия. Однако, по контрасту с предыдущим диспутом в Кремле, его речь должна была показаться послу именно тем, чем показалась. Чтобы еще больше усилить впечатление от слов Давида, все остальные, включая самого царя, «скромно» промолчали.

Затем, после отъезда Поссевино, епископа Давида обвинили в ереси и по решению Священного собора сослали в монастырь. Неизвестно, обманул Грозный верного слугу или тот сам вызвался пострадать за интересы страны и церкви. Думаю, второе ближе к истине. Важнее другое: если внимательно посмотреть на ситуацию, становится ясно, что Грозный здесь не потерял ничего. Его послание папе, письмо к Баторию и старицкие речи на пиру не получили, да и не могли получить, широкой огласки. В диспутах с католиком царь оказался единственным, кто горячо возражал папскому легату, отстаивая идеи православия. При этом русский самодержец проявил не только похвальное рвение в защите веры, но и редкое миролюбие: сначала простил послу гнусные намеки по своему адресу, а потом публично попросил извинения за собственные критические высказывания о папской персоне. В глазах подданных царь поднял свой престиж, усилив репутацию ревностного защитника церкви и горячего поборника православия. Но при этом и папскому легату не за что было упрекнуть Грозного. Формально тот выполнил все данные Поссевино обещания.

Пока папский посол спорил в Москве о преимуществах католической веры, царское командование начало наступление против шведов. В феврале 1582 года воеводы Михаил Катырев и Дмитрий Хворостинин повели армию к захваченным Делагарди русским крепостям. На пути к Яму, близ деревни Лямицы, передовой полк Хворостинина встретился с неприятельскими войсками. Вскоре на помощь ему подошел и большой полк Катырева. Совместными усилиями воеводы одолели шведов. Однако воспользоваться победой им не удалось: Баторий потребовал у Ивана IV отозвать полки из-под Нарвы. В противном случае король угрожал разорвать Ям-Запольский договор. Грозному пришлось приостановить боевые действия на севере. Вскоре большую часть войск он перебросил на южную границу.

Юхан III решил воспользоваться ситуацией. В Финляндии он собрал большую армию под командованием Делагарди. Кроме шведов в нее вошли отряды наемников из Германии, Франции и Италии. Ближайшей целью вторжения были Орешек и Ладога. После их падения Юхан III собирался заняться Новгородом и Псковом. Таким образом, шведский король стремился не только отрезать Россию от Балтики, но и прихватить громадный кусок ее континентальной территории.

8 сентября 1582 года войска Делагарди осадили Орешек. После длительной бомбардировки 8 октября они предприняли общий штурм. Но древняя крепость, расположенная на острове посреди Невы, отразила атаку врага. Вскоре в Орешек прорвалась русская судовая рать с подкреплениями. После этого второй шведский штурм тоже закончился безуспешно. За два месяца боев Делагарди потерял столько ратников, что сил на третью попытку у него не осталось. В ноябре шведы отступили от Орешка. Юхану III стало ясно, что в одиночку ему Россию не одолеть. Однако и Иван IV не мог воспользоваться неудачей противника. С одной стороны, его связывали угрозы Батория по поводу Нарвы, а с другой — в это время снова обострилась ситуация на юге и востоке России. Нападение Большой Ногайской Орды вызвало мощное восстание народов Поволжья. Возобновились набеги и со стороны Сибирского ханства.

В этих условиях Россия и Швеция начали мирные переговоры на реке Плюссе. Юхан III пытался добиться от Ивана IV уступки всего побережья Финского залива, но царь за последние километры берега держался твердо. В результате в августе 1583 года стороны подписали трехлетнее перемирие. По его условиям шведы удержали захваченные русские города Корелу, Ивангород, Ям и Копорье с уездами. Москва сохранила лишь маленький кусок побережья с устьем Невы. Так закончился очередной этап борьбы, в результате которого Иван Грозный не только уступил захваченную ранее Ливонию, но и утратил большую часть российского побережья Балтики.

Однако царь не смирился с поражением. Он понимал, что отказ Москвы от прибалтийских земель должен вызвать ссору между ее врагами: Польшей и Швецией. Чтобы к моменту их столкновения иметь возможность вступить в борьбу на севере, Грозный спешил решить юго-восточную проблему. Одновременно с этим он вел интенсивные переговоры об экономическом и военном союзе с Англией.

Особые отношения с Туманным Альбионом у России установились еще в 1554 году, после того как в устье Северной Двины прибыло экспедиционное торговое судно под командованием Ричарда Ченслора. Английский капитан прошел в Россию северным морским путем вокруг Норвегии. Маршрут был нелегким и опасным: из трех вышедших в плавание кораблей два потерялись в пути. Иван IV пожаловал прибывших с Ченслором купцов грамотой, согласно которой им предоставлялось право беспошлинной торговли в России, даровалось «пристанище корабельное» на Северной Двине и двор в Москве. В Лондоне для торговли с Россией была образована Московская компания. После этого в Архангельский порт ежегодно приходило по три-четыре английских судна, а начиная с 1560-х годов — по 10—14 больших кораблей. Беломорские «ворота на Запад» использовались для вывоза из России пушнины, льна, конопли, сала, ворвани, поташа и воска. Ввозились в страну в основном сукна, медь, олово, свинец. По мере роста привилегий, даруемым в России английским купцам, Елизавета I все чаще шла навстречу пожеланиям Ивана IV по части ввоза военных грузов: пушек, снарядов, прочего оружия. В Москву и другие русские города из Англии с разрешения королевы приезжали корабельных дел мастера, архитекторы, доктора, аптекари и другие высокообразованные специалисты.