Античная наркомафия 4 - Безбашенный

— Там, где рабов добывают, — разжевал я ей, — Но забудь и думать — поездка туда ради покупки всего одного раба съела бы всю твою экономию.

— Да, свёкр тоже так говорил… Но ты ведь теперь и сам скоро станешь римским гражданином. Разве любовь римлянки не престижнее? Ты будешь вольноотпущенником, а я — свободнорожденная римлянка. И я сейчас свободна от брачных уз, между прочим…

Тарх хохотал уже в голос, да и я прыснул в кулак. Млять, ну что за дежавю! В прежней жизни штук пять бэушных с довесками пытались меня захомутать!

— Летиция, у меня есть жена…

— Варварка! Ваш брак не будет считаться законным!

— Будет. Мы освобождаемся всей семьёй — я, жена и сын. Жена, которую я выбирал сам, и МОЙ сын от неё…

— Понятно… И что же тогда тебе нужно от меня?

— Не от одной тебя, а от тебя с твоим ребёнком. Быть со мной на Форуме в день и час моего освобождения и «освободиться» вместе со мной, назвавшись именами моей жены и сына.

— Мне, свободнорожденной римлянке, назваться рабыней?! Перед толпой сограждан и в присутствии городского претора?! — гегемонша впала в ступор.

— Я понимаю, что ты скорее предпочла бы переспать с рабом, если это будет без свидетелей, — прикололся я, — Но это не стоит ста тридцати денариев, которые я предлагаю тебе сэкономить. А ведь для тебя это всё равно, что заработать их за один день, даже не вспотев. Тебе не кажется, что ты — не единственная молодая римлянка с маленьким сыном в этом городе? Я легко найду и другую, которая за многократно меньшую сумму засунет свою римскую гордыню себе… гм… ну, откуда дети вылазят.

— Похабник! Ладно, считай, что я свою уже засунула… именно туда, хи-хи! Но ты сам-то доверяешь своему фиктивному хозяину? Что, если он обманет тебя и откажется освободить?

— Это — вряд ли. Он — римский всадник и дал на нашем договоре страшную клятву при свидетелях, перед которыми едва ли захочет опозориться. Но я не полагаюсь на его честь полностью — поэтому-то мне и нужны те, кто изобразит моих жену и сына, которые на самом деле далеко отсюда и в полной безопасности.

— Вместо них ты предлагаешь рисковать мне с моим ребёнком?

— А чем ты рискуешь? Разве у тебя нет знакомых, которые подтвердят, что ты — свободнорожденная римская гражданка? Предупреди их и договорись, что если ты не вернёшься в тот же вечер, они явятся на следующий день к городскому претору с жалобой на незаконное порабощение римской гражданки. Твой риск не настолько велик, чтобы возможность купить хорошего раба по доступной тебе оптовой цене не оправдала его. Я рискую гораздо большим. В отличие от тебя — действительно свободой, а точнее — даже жизнью, которой запросто могу лишиться при попытке побега. Ты же не думаешь всерьёз, надеюсь, что я намерен в этом случае смириться с НАСТОЯЩИМ рабством? Ну, это вряд ли, конечно, мои люди своё дело знают, но какой-то риск есть всегда. Тебе же грозят только некоторые неудобства в течение одного дня…

— Пожалуй, ты прав — мой риск невелик. Но как мне быть уверенной в том, что меня не обманешь ты?

— Никак. Я могу, конечно, поклясться своими богами, но откуда тебе знать, как наши боги относятся к ложным клятвам, даваемым чужакам? Поэтому считай, что если я захочу обмануть тебя, то обману. Но в этом случае ты останешься при своём, ничего не потеряв. Ну, кроме унижения оттого, что назвалась рабыней и надела фригийский колпак при освобождении. Я же рискую потерять римское гражданство своих жены и сына, ради которого и затеял всю эту возню с тобой. Ты пожалуешься претору, расскажешь о нашей договорённости, которую я нарушил, и он вполне может объявить заочное освобождение моей семьи недействительным. И тогда мне снова придётся начинать всё сначала. Скорее всего, это обойдётся мне не слишком дорого, но кто заплатит мне за потерянное зря время? Как ты думаешь, мне это сильно нужно?

— Пожалуй, ты и в этом прав, — кивнула римлянка, — Ты не беден и не унижен, и на того, кто получает удовольствие от унижения других, ты тоже не похож, — она указала взглядом на моего слугу, обедавшего вместе со свободными бойцами и евшего то же, что и они, да и мы с ней, — А никакой другой выгоды ты от моего унижения не получишь. Да и свёкр, хоть и не любит испанцев после гибели своего младшего сына, их честности не оспаривает. Поэтому твоему слову я готова поверить, но что, если ты сам ошибаешься? Допустим, тебе продадут раба, но дороже той цены, которая посильна для нас со свёкром. Мне хотелось бы большей уверенности…

— Это справедливо, — согласился я, — Раба, которого мы с тобой выберем, я куплю сам, и если он окажется дороже — это будет моя проблема, а не твоя. С тобой же мы официально заключим сделку, по которой римский вольноотпущенник Гней Марций Максим — так будут звать меня после освобождения — обязуется продать тебе этого раба за… сколько вы там со свёкром на него собрали?

— Было двести семьдесят, но Рим — очень дорогой город, и я уже потратила из них на проживание больше десяти. А в долги влезать не хотелось бы…

— Значит, за двести пятьдесят. Если откажусь, то буду должен вернуть тебе задаток в двадцать денариев, который ты мне за него якобы уже заплатила вперёд.

— Это в качестве гарантии?

— Да, обоюдной. Если случится самое плохое, и меня обманет мой фиктивный хозяин — я не получу того имени, которое будет указано в нашем договоре, и он окажется недействительным. Раз нет человека с таким именем — тебе не на кого подавать в суд. Я не получил своего — и ты не получила того, чего хотела. Вместо этого мы с тобой схлопочем проблемы, но ты относительно пустяковые, а я — посерьёзнее. Факир был пьян, фокус не получился. Справедливо?

— Справедливо, — со вздохом признала Летиция.

— Далее, если освободят меня самого, но не освободят мою семью — это будет значить, что ты не выполнила свою работу. Твоим наказанием за это будет расторжение сделки — ты не купишь нужного тебе раба, а я потеряю двадцать денариев, которые якобы получил от тебя в задаток. Для меня это пустяки по сравнению с моим делом здесь, а тебя они вознаградят за те неудобства, которые ты рискуешь вытерпеть, пока тебя не вызволят твои знакомые. Справедливо?

— Справедливо…

— Вот и постарайся сделать свою работу так, чтобы этого не произошло. Ну и если всё получится так, как мне нужно — ты знаешь, как наказать меня, если я вдруг тебя обману.

— Ну, ты ведь покупаешь раба, который тебе самому совершенно не нужен…

— Я найду ему применение, если что. Но — ты права, это хлопотнее, чем сбагрить его тебе, как мы с тобой договариваемся. А повторных хлопот ради гражданства для жены и сына будет ещё больше. Никаких других гарантий я тебе дать не могу, так что уж изволь удовольствоваться этими…

— Этого, думаю, достаточно. Когда пойдём раба выбирать?

— Да хоть завтра. Тянуть время, сама понимаешь, не в моих интересах — Рим и в самом деле дороговат для долгого проживания.

— Ещё бы! — я как раз расплачивался с хозяином заведения, и глаза гордой квиритки не без душевной муки проводили три денария, что перекочевали из моего кошелька в его шкатулку для выручки, после чего обратный путь проделали лишь полтора асса сдачи. Она со своим пацанёнком как раз на эти полтора асса в день питается, а я тут за разовый обед с ней и шестью своими людьми, включая и раба, девятнадцать её дневных норм питания запросто выложил!

— Я должна тебе что-то за угощение? — поинтересовалась Летиция тихим, но выразительным шепотком, с эдакой хрипотцей.

— Ну, я ж не ставил тебе никаких условий…

— А ты поставь. Купи мне ещё что-нибудь — по мелочи, раз я многого не стою — и поставь условие, — это был уже явный намёк. Вина мы, конечно, все выпили, но немного — так, еду только запить, да жажду утолить. Даже для её хрупковатого телосложения — ну никак не столько, чтоб одуреть и к едва знакомому мужику в койку напрашиваться.

— Ну, раз так… Чего-нибудь сладкого для твоего мальчугана? Хозяин! Что у тебя есть из сладкого?

— Есть морковь, есть сухофрукты, есть печенье на виноградном меду, есть и сам виноградный мёд…

— Небось, в свинцовом чану варился? — заподозрил я.

— А как же ещё? Все так делают, так слаще получается…

— А нормальный пчелиный мёд у тебя есть?

— Да ты что?! — римлянка аж глаза выпучила, — Он же дорогущий, денарий за секстарий, а меньше секстария не продают! Нечего его так баловать, возьми ему лучше вот этого виноградного меду — он ещё слаще, а стоит вчетверо дешевле…

— Не обращай на неё внимания, — я протянул хозяину денарий, — Давай секстарий нормального мёда, — А ты — мой тебе совет — забудь лучше о свинцовых сладостях раз и навсегда. Особенно — для детей. Здоровее будете…

Римлян, конечно, хрен переделаешь. Жрали они «свинцовый сахар», жрут и будут жрать. Не в чистом виде, конечно, но большая часть римских сладостей — не считая слишком дорогого для широких масс мёда и лишь еле-еле сладкой моркови — так или иначе с этой свинцовой отравой связана. По мнению многих историков, с которым согласна и Юлька, как раз тот свинец и является одной из причин будущего вырождения римлян. Свинцовые трубы акведуков — хрен с ними, там вода проточная, и соли кальция на стенках труб осаживаются, воду от свинца изолируя. Но вот дешёвая свинцовая посуда римской черни, свинцовые пробки для винных амфор и «свинцовый сахар» в сладостях и сладких винах — это нечто! Кроме собственно токсичного воздействия, как рассказывал нам препод по охране труда, свинец — ещё и мутагенный фактор. И ведь веками же применяли — неужели заметить не могли, что сами себя же и друг друга медленно травят? Гегемоны, млять!