Секс в восточном городе - Раджа Алсани

Жизнь Гамры не особенно изменилась после рождения сына, поскольку основное бремя забот ребенке легло на плечи няни-филиппинки, которую бабушка наняла специально для ухода за малышом. Ум Гамра знала, что ее дочь ленива и пренебрегает даже собой. Разве она сумеет позаботиться о новорожденном? Гамра фактически стала прежней. Все время девушка проводила, погруженная в глубокую меланхолию, которая не покидала ее с тех пор, как она отказала себе в интернет-общении. Какое-то время Гамра еще продолжала вспоминать о Султане. Она часто ощущала сильное желание поговорить с ним, но сразу же осознавала: им двоим было бы очень трудно соединиться — во всех смыслах этого слова.

Каждый вечер мысли далеко уносили Гамру. Думая о подругах, она сравнивала их жизнь со своей. Вот Садим, по уши влюбленная в преуспевающего, известного политика, который в любой момент может попросить ее руки. У них удивительная любовь, и это видно даже в мелочах. «Как я ей завидую! — вздыхала Гамра. — Получить Фираса вместо Валида! Взрослый мужчина куда лучше неопытного мальчишки, который даже не знает, чего хочет от жизни».

Ламис учится на третьем курсе; вскоре она станет доктором, и весь мир падет к ее стопам. Ничего страшного, если она не будет торопиться с созданием семьи — поздние браки не редкость в медицинских кругах. Это настолько распространено, что поспешивших с замужеством студенток медичек порой даже упрекают. Если девушка хочет жить одна, избежав при этом прозвища старой девы, ей ничего не остается, кроме как стать врачом. У этой профессии есть уникальная способность отвращать любопытные взгляды, что касается девушек, занимающихся гуманитарными науками (не говоря уже о тех, кто вообще не имеет высшего образования), то все начинают смотреть на них и указывать пальцами, едва им исполнится двадцать. А главное, — думала Гамра, — Ламис повезло с матерью, а хранит ее Бог. Это умная, образованная женщина, она часто разговаривает с дочерьми и все понимает, поэтому они могут полностью открыться ей. А моя бедная мама такая старомодная и неопытная. О чем бы мы ее ни попросили, она неизменно отказывает. «Не делайте того, не говорите этого!» Она вечно все критикует. Когда Шала, по примеру своих подруг, купила себе трусики-танга и модную пижаму, мама как будто цепи сорвалась. Она схватила обновки и выбросила в мусорное ведро, крича: «Это была последняя капля! Если ты будешь одеваться как шлюха, то никогда не выйдешь замуж!» Она немедленно поехала на старый рынок, купила десяток старомодных, длиннющих ночных рубашек, всучила их Шале и сказала: «Вот что ты будешь носить, милая моя, а остальное купишь, когда выйдешь замуж». «Даже Мишель, хоть Фейсал и бросил ее, счастливее меня», — грустила Гамра. Родители Мишель позволили дочери учиться в Америке, тогда как Гамре даже не разрешают выходить из дому одной. А когда она бывает у Садим, мать настаивает, чтобы туда и обратно ее возил один из братьев, а не шофер. — «Счастливица Мишель! Ты можешь расслабиться и жить собственной жизнью. Никто не ходит за тобой по пятам, спрашивая ежеминутно, куда ты идешь и где была. Ты свободна и избавлена от выслушивания сплетен».

Оказываясь в компании подруг, Гамра ощущала огромную пропасть, которая легла между ними со времен поступления в университет. Что случилось с Ламис? Зачем ей курсы йоги? Она изменилась, начала вести себя странно с тех самых пор, как поступила в свой дурацкий медицинский колледж, и сильно отдалилась от старых подруг, особенно в образе мыслей.

А Мишель в последнее время стала агрессивной; она рассуждала о свободе, женских правах, узах религии, ограничениях, налагаемых обществом, и излагала собственные взгляды на отношения полов. Она постоянно советовала Гамре быть решительнее и не отступать ни на йоту, когда речь заходит о защите собственных прав.

Одна лишь Садим осталась близка Гамре. Она как будто стала взрослее, проведя лето в Англии. Судя по всему, путешествия, работа и чтение прибавили ей уверенности. А скорее всего причиной был роман с таким человеком, как Фирас.

Гамра чувствовала, что она, единственная из шиллаха, не изменилась со времен школы. Интересы девушки оставались примерно теми же, а старые фантазии не уступили место новым. Пределом мечтаний по-прежнему был мужчина, который избавит ее от одиночества и с лихвой вознаградит за пережитые испытания. Гамре очень хотелось быть такой же сильной, как Мишель, умной, как Садим, и смелой, как Ламис; она мечтала сделаться яркой и энергичной, как они. Гамра в отчаянии признавалась себе, что никогда не сможет сравниться с подругами. Бог создал ее слабой, хотя сама она презирает слабость. Она всегда будет позади, всю жизнь.

Гамра пошла проведать сына перед сном. Войдя в детскую и подкравшись к колыбельке, которая стояла возле няниной кровати, она тихонько склонилась над ребенком, чтобы никого не разбудить. Мальчик лежал, широко раскрыв большие карие глаза и устремив их в сторону источника света. Мать протянула руки, и он уцепился за них, как будто прося подержать его. Гамра подняла ребенка и почувствовала, что ножки у него влажные; она ощутила острый запах, исходящий от подгузника, и отнесла Салеха в ванную. Попка у него была мокрая и покрыта сыпью, а Гамра не знала, что делать. Разбудить мать или Шалу? Но что Шала знает о детях? Может быть, позвать няню? «Упаси боже, — подумала Гамра. — Это она во всем виновата. Только посмотрите на нее — спит, а мой сын тонет в собственной моче!» Обмывая ребенка теплой водой, она сунула ему желтую резиновую уточку. Салех играл, не проявляя никаких признаков нетерпения.

Люди были к ней жестоки. Рашид, мать, Хесса, Халид и лучшие подруги — все они думали, что она глупая, слабая, неловкая. Даже няня-филиппинка начала небрежно относиться к Салеху, когда поняла, что Гамра ничего не знает. Судьба отнимала у нее все и ничего не давала взамен. Гамра лишилась молодости и беззаботности, взамен получив скорбь и ребенка, в котором необходимо было поддержишь жизнь, — тогда как сама она нуждалась в поддержке куда больше.

Резиновая уточка выпала из рук малыша, когда Гамра, плача, крепко прижала сына к себе — подавленная, тоскующая и разочарованная.

ПИСЬМО 31

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 10 сентября 2004 г.

Тема: Сплетни о мужчинах

Это стало моей жизнью. Пятница сделалась священнее, чем когда бы то ни было. Единственное место, где я чувствую себя в безопасности, мой настоящий дом, — комната, где стоит компьютер. Теперь я просто смеюсь, когда меня раздражают глупости, сказанные преподавателем или однокурсницами. Кровь у меня так и кипит, но кому какое дело? Ничто не сравнится с моей тайной. В конце концов, придирчивые преподаватели и высокомерные однокашницы каждую пятницу сидят, приклеившись к экрану, чтобы не пропустить ни слова. Ну и что, если они то и дело мне досаждают? Ведь я абсолютно удовлетворена.

Четыре подруги встретились у Гамры в последний день летних каникул. Каждая привезла Салеху игрушку или сладости и, в свою очередь, подержала перед ним подарок, словно приманку, заставляя малыша сделать пухлыми ножками несколько неуверенных шагов.

Гамра не тратила времени даром, упрекая Ламис за то, то та сильно загорела во время пребывания в Джидде.

— Клянусь, ты сошла с ума! Все сейчас пользуются осветляющими лосьонами, а ты лежишь и жаришься на солнце?

— Да брось, ты просто не понимаешь, что такое хороший загар. По-моему, очень красиво.

— Девочки, скажите что-нибудь этой ненормальной, — взмолилась Гамра.

Мишель, вернувшаяся на лето домой из Сан-Франциско, успела привыкнуть к виду загорелых, подтянутых калифорниек.

— Если честно, я считаю, что Ламис права, — отозвалась она.

Гамра не выдержала и попыталась призвать себе на помощь Садим.

— Только посмотри на этих сумасшедших и послушай, что они говорят. Ты когда-нибудь слышала, чтобы хоть одна мать искала для своего сына черную невесту?

— О вкусах не спорят. И потом, долго ли еще мы будем угождать старухам и их сыновьям? Делай все, что вздумается, Ламис. Если захочешь полить волосы керосином и чиркать спичкой — пожалуйста!

Гамра фыркнула: Спасибо за поддержку, девочки!

— Я серьезно, — продолжала Садим. — Меня тошнит от того, что мы позволяем всем и каждому нами командовать. Ничего нельзя сделать, не опасаясь осуждения! Нас ведут куда хотят. И мы не можем даже возразить! Что это за жизнь?

— Саддума! — Подруги дружно обернулись к ней. — Что случилось? Кто тебя обидел?

Очевидно, она поругалась с Фирасом. Не иначе!

— Что он тебе сделал?

— Ты видела его в Париже?

Садим попыталась успокоиться, поскольку этот внезапный всплеск напугал подруг. Она неторопливо начала рассказывать о том, что ее беспокоило:

— Я видела его один раз. То есть Фирас приехал в Париж специально, чтобы встретиться со мной, и я, разумеется, не могла отказать. Не стану вам лгать — мне самой до смерти хотелось его увидеть! Почти целый год мы не виделись, потому что я училась, а он работал, и вдобавок мы договорились не искать встречи в пределах Эр-Рияда. Это слишком трудно, опасно и неудобно. В других странах ничего подобного не испытываешь. Там можно расслабиться и вздохнуть свободно, не думая о том, что за тобой наблюдают. За границей я могла бы видеться с ним где угодно, даже в публичных местах, но здесь — нет. В Париже мы встретились в ресторане. Просто сидели и говорили. Это было замечательно.