Ножом по сердцу - Сара Дюнан

Сидя в машине, я слушала программу «Сегодня». Накатил уже второй выпуск, и тут появился Колин, почти через час, на лесенке квартиры полуподвального этажа дома напротив. Молодцевато направился к машине. Да, вид у него теперь был вполне молодцеватый — уже в костюме, готов приступить к работе; тренировочный, надо думать, несет в пластиковой сумке. В самом деле, если все равно раздеваться, почему бы заодно не переодеться. И прямо на службу. Мужчина нового типа. Забавно. Я всегда подозревала, что, в сущности, новый тип практически не отличается от старого.

Его машина проехала мимо. Я едва сдержалась, чтоб не посигналить. Меня слегка обдало его выхлопом. Значит, Кейт права. Колин погуливает. Завелась любовница. Ой-ой-ой! Кто бы мог подумать!

Как раз тот случай, на который у Пита Пэнтина нашлась бы песня. Только не просите меня покупать весь альбом! Итак, вопрос: что теперь? По-моему, я с собой не договаривалась выходить из машины и переходить улицу. Но раз уж оказалась здесь, с удовольствием перейду. Дом номер 34. Счастливый номер позапрошлой ночи. Я спустилась по ступенькам и с силой нажала звонок. Прошло некоторое время, прежде чем она открыла дверь.

Ну, явно не Джулия Роберте — лет сорока, темноволосая, без определенной прически, с неряшливо намазанными губами и слипшимися от туши ресницами. Уже успела одеться: брюки, свитер. Ничего выдающегося. Должна признаться, по ней никак нельзя было сказать, что это женщина, только что пережившая землетрясение. Впрочем, надо знать Колина.

— Да? — Она определенно нервничала.

— Доброе утро! Могу я видеть мисс Питерc? Джиллиан Питерc?

— Вы ошиблись, такая здесь не живет.

— А-а… это Стрэттон-Гарденс, тридцать четыре?

— Нет, это Фэрвуд.

— Ой, простите? А можно…

Но завершить фразу мне не удалось. Позади я услыхала шаги по ступенькам, обернулась и увидела мужчину лет пятидесяти с кейсом и с зонтиком. Завидев меня, он заметно побледнел и стушевался. Черт побери!

— Простите! — коротко бросила она мне.

— Что? Ах да, конечно. Это вы простите, что вторглась.

Он ждал, не поднимая глаз, пока я протиснусь мимо и взбегу по ступенькам. Я слышала, как за моей спиной хлопнула дверь.

Я стояла посреди улицы с чувством, будто кто-то двинул мне под дых. И внезапно все встало на свои места с поразительной ясностью: определенные часы, ее, мягко говоря, не слишком чарующая внешность, ежемесячно уплывающие куда-то наличные. Джентльмены-клиенты. Боже мой, я-то думала, они исчезли вместе с Ноевым ковчегом. Не стоит забывать, что Колин в душе всегда оставался консерватором.

От собственного остроумия мне легче не стало. Вернувшись в машину, я испытала чувство, подобное ужасу Пандоры в тот момент, когда она открыла крышку ящика и нечаянно выпустила зло на свет Божий. Но по крайней мере в ее случае все об этом узнали. Мое же зло будет оставаться тайной, пока я не решу ею поделиться. Но кому мне все это рассказать? «Привет, Кейт, радуйся, это вовсе не роман, это обычная проститутка из Кэмден-Тауна!»

И что делать тогда Кейт? Менять замки? Сжечь трусы Колина в садике и засыпать пепел ему в бензобак? Или, наступив на собственную гордость, позвонить в службу помощи неблагополучным семьям? Думаю, все будет зависеть от того, насколько ей хочется сохранить брак. И ценой чего? Такой малости, о которой Колин не соизволил даже задуматься. Просто засвербило член и ухнул в яму, в которой теперь кувыркается. Образ, прямо скажем, малопривлекательный. Может, стоило погнать за Колином к нему на службу, вытянуть его из кресла за лацканы и колотить башкой об чернильницу до тех пор, пока не прозреет и не увидит все так, как вижу я?

Знаете, иногда в жизни наступает момент, когда понимаешь, что ты вовсе не такая умная и не такая храбрая, какой себя мнишь. Сейчас наступил именно такой. В конце концов, я решила посоветоваться.

К несчастью, Фрэнк еще не явился. Хотя, возможно, он уже в Мадриде. Я еще возилась с тройным замком в офисе, как вдруг зазвонил телефон и затем щелкнул автоответчик. Я едва успела вбежать и схватить трубку. Впрочем, дрожащий голос явно придал мне ускорение:

— Алло, алло! Сообщение для Ханны Вульф. Я пыталась звонить домой, но никто не отвечает. Ханна, миссис Марчант необходимо срочно с вами встретиться, тут…

— Да, да! Миссис Уэверли? Это я, Ханна. Простите, только что вбежала. Что случилось?

— Ах, вы здесь! Слава богу! У нас полиция. Они сейчас разговаривают с Оливией.

— Почему? В чем дело?

Едва сдерживая рыдания, Уэверли проговорила:

— Морис Марчант мертв… Его нашли сегодня утром у него в приемной.

Как это ни жестоко, признаюсь, на какую-то долю секунды я даже испытала облегчение, потому что это отвлекло меня от моих черных мыслей.

Глава четырнадцатая

Сев в машину, я врубила в мозгу голубую мигалку. Поярче, чтоб она напрочь затмила остальную умственную деятельность. Конечно, надо было бы мчаться с предельной скоростью, но в часы пик в Лондоне понятие скорости вообще отсутствует.

Дом, адрес которого сообщила мне Кэрол, оказался в самом фешенебельном районе — вблизи Уигмор-стрит. Полиция в восьмом часу утра приехала за Оливией Марчант в «Замок Дин», чтобы увезти ее в морг рядом с Вестминстерским аббатством для опознания трупа мужа. Я о стольком еще не имела понятия, что даже не было смысла ни о чем гадать. Полицейские, бесспорно, выложат мне ту малость, которую им удастся выудить, а я выведаю столько, на сколько хватит наглости.

Мне не пришлось долго искать место. Ясное дело, у подъезда было полно полицейских машин. Я подавила искушение заскочить в одну из них и воспользоваться радиосвязью.

Дом был из тех, где консьерж дежурит круглосуточно. Мне он был ни к чему. Кэрол Уэверли поджидала меня в вестибюле. Встретила, как лучшую подругу, и тотчас повела меня к лифту. Пока мы поднимались, я разузнала что смогла. Оказалось, Марчанта обнаружила рано утром уборщица, явившаяся с пылесосом в приемную на Харли-стрит. Его убили ножом. Больше Кэрол ничего не знала. Марчанты жили на четвертом этаже. Просторные, очень красивые апартаменты. Но в данный момент мне было не до любования их жильем. Дверь в большую гостиную закрыта. В кухне при телефоне — женщина в полицейской форме. Кивнув ей, я пошла прямиком к двери.

— Погоди-ка минутку, Алан! — Она прикрыла трубку рукой. — Эй, туда нельзя!

Но я уже вошла. Девиз сегодняшнего дня: встала на путь — не останавливайся.

В комнате царил полумрак — сказочно красивые французские окна были наполовину прикрыты от солнца портьерами. Она сидела на диване в джинсах, в белой футболке из мягкой ткани с воротничком «поло», поджав ноги, в напряженной позе. Приглушенный свет мягко освещал ее идеально скроенное лицо. Сейчас не красота поражала в ней, скорее какая-то нежизненность. Безрадостного в нашей работе всегда с избытком — оно и понятно, в счастливые моменты к услугам детектива не прибегают, — но скорбь от потери близких ни с чем сравнить невозможно. Глаза человека наполняет какая-то странная пустота, словно их высосала тоска по умершему. Черты Оливии словно окаменели. Хотя этому скорее мог поспособствовать живой Морис Марчант, нежели мертвый.

Оливия подняла глаза, и ее взгляд остановился на мне как раз в тот момент, когда двое полицейских в штатском уже приготовились меня турнуть.

— Ханна Вульф! — бросила я, проходя мимо них. — Частный детектив. Миссис Марчант моя клиентка.

Старший кивнул:

— Да, мы в курсе. Что ж, миссис Марчант, спасибо за беседу. Мы свяжемся с вами через некоторое время. И пожалуйста, примите наши соболезнования.

Я оглядела обоих. Особого сожаления на лицах не заметила. Впрочем, у полицейских, разумеется, не было для него особой причины. Они не знали покойника. Для них это очередное, пока не закрытое дело. И меня угораздило стать его участницей.

— Когда закончите, мисс Вульф, не откажите в любезности с нами переговорить, — сказал старший, помахивая перед моим носом визитной карточкой.

Я помахала своей в ответ.

— К вашим услугам, констебль! — Это было произнесено мной со всей любезностью и учтивостью, которых я поднабралась у Фрэнка за три года совместной работы.

Тот, что помоложе, выгнул бровь. Мне хватает и одной выгнутой, чтоб понять, с кем имею дело.

Полицейские ушли, прикрыв за собой дверь. Взгляд Оливии, проводив их, вернулся ко мне. Я прошла вперед и села на то место, где сидели они; диван еще не остыл. Скорбь. И в этой ситуации профессионализм тоже необходим. Деликатное дело, не спасение утопающих. В конце концов я воздала дань привычному:

— Я глубоко сожалею…

Оливия кивнула. Лицо то же: невозмутимое, будто высеченное из мрамора. А под маской — боль, запертая внутри, наполнившая глаза, отчаянно рвущаяся наружу. Но вот пробились слезы, медленно покатились вниз по щекам. Она и пальцем не шевельнула, чтобы их смахнуть. Зрелище было поразительное — будто плачет статуя мадонны или, что еще хуже, будто льет слезы одна из омерзительных куколок нашей Эми, стоит только нажать в нужном месте. Бедняга. Как же туго он ее утянул, даже убиваться по нему по-человечески не может. Я сидела и смотрела, как она плачет. Хотела протянуть бумажный платок, но решила, что будет некстати. Но вот Оливия звучно, не по-мадоньему, шмыгнула носом и прошлась пальцами по щекам, утирая слезы.