Право на Одиночество - Евгения Шамшина

— Почему я… — Риторический вопрос в воздух. — Кто я такая?.. зачем за мной следить… почему все это происходит со мной… я как героиня дешевых боевиков. Господи, неужели всё это никогда не закончится. Почему я… Кто на этот раз? — Обратилась она к пришедшему, и мгновенно сама ответила. — Сокольский? — Громов кивнул. — Я не понимаю… Что им это даёт?.. следить… это ведь так унизительно… я, как крыса в аквариуме.

— Только наружное наблюдение. — Пояснил мужчина, будто стараясь оправдать действия клиента.

Аня уставилась на Громова. Мысли в ее голове загудели, напоминая осиный рой. Их было так много, что виски готовы были разорваться. Понимала, что он появился здесь не для того, чтобы рассказать о незначительной слежке, вернее не только для этого. Всё закрутилось с бешеной скоростью до тех пор, пока кубик Рубика не начал складываться. Он понял всё, прочитал в ее глазах. Но терпеливо продолжал ждать. От своих догадок стало так страшно, что похолодели кончики пальцев. Поразилась тому, что уже в который раз не замечала очевидностей. Сокольский следил за ней. Её жизнь едва устаканилась, и стала приобретать оттенки настоящего, когда она решилась довериться Максиму. И практически сразу после неожиданного возвращения Сокольского всё полетело под откос. Девушка невольно закрыла лицо руками, хотелось сжать пальцы, чтобы было больно, чтобы очнуться где-то далеко, не здесь.

— Это делает губернатор?

Громкий шепот и одуревающий взгляд сквозь пальцы. Тяжёлый подтверждающий вздох Громова. Теперь вдруг всё встало на свои места. Выстроилось в стройный ряд. Было ли от этого легче?

— Он уничтожает Астахова. Методично. Не просто фирму, карьеру, бизнес. Его самого. Его дела сейчас настолько плохи. Что ему самому уже никакой адвокат не поможет. Он на пороге клетки. Без выбора, без шансов.

Захар удалился так же неслышно, как и появился. Он, итак, сказал сегодня очень много. Аня вернулась домой, как привидение. Не чувствовала ни ног, ни рук. Стойкое осознание своей никчемности и марионеточной сущности. Её душа высыхала, как дерево без дождя, как почва без воды. Девушка теряла всякий смысл жизнь, погружаясь в привычное существование. Единственное желание вернуться к тому моменту, когда всё пошло не так, и исправить. Соль состояла в том, что она не знала, когда произошёл именно тот момент… поэтому и исправлять было нечего.

Утро тяжелое. Оказалась зажата Артемом. Он лапал ее за ягодицы, грудь. Одарила его своим мертвецким взглядом так, что парень сам отпрянул. Шла пешком, ничего не видя перед собой. Стараясь не думать о том, что будет. Чтобы не произошло сегодня, назад пути не было. В конторе Астахова творился настоящий кошмар. Люди, бумаги повсюду. Суета, беготня. Хаос. Бардак. Всё перевёрнуто вверх дном. Идеальные люди сегодня все помятые, кривые. Реальность исказилась в кривом зеркале. Аня шла по стеночке, стараясь никому не попасть под ноги. Острожного спросила, где найти Максима. Зашла в застекленный кабинет, вернее в полностью уничтоженный кабинет. Астахов взъерошенный рылся в папках, придерживая телефон плечом. Пиджак на полу. Рубашка не первой свежести, с закатанными на разной высоте рукавами, торчала из брюк. Ей было страшно от одного вида, происходящего вокруг. А уж, что переживали люди… мужчина не обращал на неё никакого внимания, продолжая разговор на повышенных тонах, пока с силой не швырнул телефон. Выругавшись, как следует. Только сейчас он увидел девушку. Пару секунд пребывал в ступоре. К стыду, погруженный всеми навалившимися неприятностями, он ни разу не вспоминал об Анне, ни словом, ни мыслью. И ее появление тряхануло его до дрожи в ногах.

— Родная моя! Хорошая! Господи, прости меня! Я совсем… я не забыл о тебе! Ты не думай! — Он был в настоящем отчаянии, с примесью ужаса, уже не в силах сохранять хоть каплю самообладаниях. — Просто столько дерьма! Не знаешь, за какой конец хвататься! А тебя топят, как слепого щенка! Родная моя! Аааа, сука, как всё не вовремя! Никогда ещё не было подобного! Чтоб по всем инстанциям и со всех сторон… Я хотел, я должен был позвонить. Но вот это все…

Он вдруг замолчал, переводя дух. Ее глаза. Он потерялся во времени, боясь упустить этот зрительный контакт. Девушка смотрела на него, не моргая. И ему непостижимо сильно захотелось поцеловать ее, вновь ощутить вкус ее губ.

— Я пришла сказать тебе… — Вернула она его с небес на землю. — Нам не нужно больше видеться. Никогда. Это конец. Мне было хорошо с тобой. Продолжения не будет. Это конец. Прощай.

Она вышла из кабинета, стараясь не бежать. Но ноги несли ее сами. Не хватало кислорода. Голова разрывалась. Единственная мысль, что нужно сжечь этот последний мост. Назад дороги нет. Бежала, не оглядываясь, со всех ног. Панический страх накатывал. И ещё непомерное чувство усталости. Ото всего происходящего за последнее время. Девушка была на грани нервного срыва или отчаянного сумасшествия… Максиму понадобилось минуты три на осознание. Бросился вслед. Аня выскочила на улицу, едва удерживаясь на ногах. В ужасе огляделась по сторонам, не понимая, куда деваться ей. Люди шарахались от неё, от ее ополоумевшего вида. Остановилась на краю проезжей части. Ни единого намека такси. Понимала, что не выдержит выяснения отношений лицом к лицу. Рядом остановилась темная машина и передняя дверца распахнулась. Прыгнула внутрь, без мыслей, вжимаясь в сидение и закрывая глаза руками. Астахов выскочил на улицу, кидаясь из стороны в сторону. Но ни следа от девушки на осталось. Она растворилась в воздухе, во времени, в пространстве. Никак не могла прийти в себя. Взять себя в руки. Тело прошибало дрожью. Боковым зрением успела заметить, что за рулем Громов. Стало ли легче. Зажмурилась, стараясь дышать медленнее. Огромная тёплая ладонь опустилась ей на руки на пару секунд, и вернулась на руль. Она была искренне благодарна за эту поддержку. По ощущениям, казалось, что она летела со скоростью двести и сегодня вылетела с трассы, и сейчас летела под откос, готовая расхлестаться о землю. Увы, она ошибалась. До падения, ей было очень далеко.

— Куда едем?

— Он поедет ко мне домой. Потом на работу. И возможно, так ещё и ещё раз…

В машине играло радио. Громов увозил ее. Она не знала куда. Да и не хотела знать. Невольно проваливалась в тревожный, прерывистый сон. В нем было хоть какое-то безмятежное спокойствие. Ещё никогда прежде ей не хотелось одиночества. Боялась признаться себе, что иногда мыслями возвращалась к своему прошлому, в котором была любимая работа и обыденная серость будней. Сейчас же она оценивала свою жизнь, как фильм, снятый по неудачному сценарию. Жалела