Пепел между нами - Маргарита Дюжева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Деверь распахнулась и в проеме показалась Злата. Она неуверенно заглянула в кабинет и, увидя, Краева тут же нахмурилась.
— Привет, — только и смог выдавить он.
Сердце дробило в груди, мешая нормально дышать.
Злата… Златка! Хотелось броситься к ней, но прохладный взгляд без единой эмоции не располагал к бурному приветствию.
— Здравствуй, — спокойно произнесла она и шагнула внутрь.
Красивая. Темные волосы шелковыми волнами по плечам, яркие губы, румяные с мороза щеки. На ней были сапожки без каблука, бежевое пальто до колен. Какое-то широкое и невнятное. Она выглядела в нем, как будто беременная.
Беременная?!
Он вытаращился на ее живот так, что напрочь забыл о том, что надо дышать. Только когда в висках застучало, а грудь заломило от нехватки воздуха, сделал громкий судорожный вдох.
Русина, как ни в чем не бывало, подошла ближе и остановилась перед его столом.
— Уделишь мне пару минут?
— Что? — перевел на ее лицо ничего непонимающий взгляд.
— Я говорю, выдели мне немного своего драгоценного времени, Краев. Поговорить надо. Обещаю, надолго тебя не задержу.
— Да, конечно, — он подскочил на ноги и подвинул стул ближе к ней, — присаживайся.
— Спасибо, — Злата вежливо улыбнулась и аккуратно опустилась на самый край.
Повисла тишина. Она не спешила начинать разговор, а он попросту забыл все слова, и всеми силами пытался не пялиться на ее живот. Не получалось ни черта. И притворяться, что якобы не замети ее положения, было глупо.
— Злат, ты… — кивнул на живот, — беременная?
Она не стала стебаться, говорить, мол надо же какой глазастый и сообразительный, просто согласилась.
— Да.
Ее спокойствие обжигало. Он сам-то еле держался.
— Отец?
— Ты, — ни малейшей попытки скрыться и отрицать, — собственно говоря, вот на эту тему я и хотела с тобой пообщаться.
Он отец…
В ушах гремели ее слова. Отец. Аж кишки свело от такой новости, и сердце, которое и так едва справлялось, теперь и вовсе металось по всему организму, то затихая где-то в области живота, то судорожно сокращаясь где-то на затылке.
Затопила какая-то дикая, ни с чем несравнимая радость от того, что будет ребенок. У нее! От него! И губы сами расплылись в блаженной улыбке, только она завяла, стоило только напороться на ее прямой, совершенно равнодушный взгляд.
Краев дернул воротник полувера, который внезапно превратился в самую настоящую удавку.
— Внимательно слушаю.
Она кивнула, совершенно по-деловому, будто собиралась обсуждать не малыша, а деловой контракт с поставщиком стройматериалов.
— Как видишь, наши с тобой прошлые отношения, но обошлись без последствий, — положила руку на свой круглый, отчаянно выпирающий живот.
— Какой срок?
— Уже восемь месяцев, даже чуть больше. Мы когда расстались я, оказывается, на третьем была, и даже не догадывалась об этом, — развела руками, — увы, так бывает.
Не было ни дня, чтобы он не вспоминал ту пьяную выходку с Тимофеевой. От этих воспоминаний тошнило и нестерпимо хотелось залезть под горячую воду и драить себя, пока шура лохмотьями не начнет слезать, а теперь еще хуже стало.
— Почему раньше не сказала? — руки пришлось спрятать в карманы, потому что они трусили, как у пропойцы.
Прежде чем ответить, Злата хмыкнула, как-то растерянно потерла бровь и только после этого произнесла:
— Понимаешь, тут такое дело, Миш… — замялась, протяжно выдыхая, сквозь едва приоткрытые губы, — до недавнего времени я вообще ничего не собиралась тебе говорить.
Твою мать. Словно угля за шиворот сыпанули, и их жар прожигал насквозь. Хотелось орать от боли и собственной тупости, из-за которой ситуация дошла до такого, но вместо этого тихо спросил:
— Почему передумала?
— Потому что поняла — это неправильно, — произнесла Злата с угрюмой решимостью, — Наши с тобой отношения — это одно, а ребенок — это другое. Ты отец и имеешь право знать. Что бы будешь делать с этой информацией — дело твое. Будешь принимать участие в его жизни или нет — решай сам.
— В его жизни?
— Да. У нас будет сын.
Он бы многое отдал, чтобы эту фразу она произнесла совсем другим тоном и с другим выражением лица. Сейчас на нем не было ни единой эмоции, а голос отдавал арктическим холодом.
— Конечно, я хочу принимать участие в его жизни, — он давился горечью.
Все не так! Неправильно! Из-за него!
— Ну и хорошо, — Злата кивнула и медленно, немного неуклюже поднялась со стула, — это в общем-то и все, что я хотела с тобой обсудить. Вопросы какие-нибудь будут?
У него миллион вопросов! Только вряд ли на них кто ответит.
— Хочу… подробностей, — взглядом указала на живот.
«Тебя я хочу! Всю, целиком, как и прежде!» — кричал про себя, но вслух сказать не посмел.
— Ну-у-у, — задумчиво подняла взгляд к потолку, — беременность протекает нормально, токсикоза не было. Результаты анализов ты вряд ли оценишь, но у меня есть УЗИ снимки. Интересно?
Предложила, будто фантик от конфеты. Пустую обертку.
— Да.
— Ок. Скину на почту, — она поправила сумочку на плече и направилась к выходу.
— И это все, Злат? Больше нам не о чем говорить?
Она замерла, уже взявшись за ручку двери, а потом, не оборачиваясь, ответила:
— Все, что хотели, мы сказали друг другу давным-давно. Не вижу смысла повторяться, — и ушла.
***
Измайлов ворвался в кабинет, спустя две минуты после ухода Златы. Глаза у него были огромные, как у совы, выражение лица — растерянно-чумевшее. Он тряс руками и нелепо открывал рот, пытаясь выдавить хоть слово. И наконец, справившись со ступором, прохрипел:
— Миха!
В ответ ноль реакции. Краев сидел за столом, подпирая щеку кулаком, и задумчиво щелкал ручкой, наблюдая за тем, как кончик то пропадает внутри, то выскакивает наружу.
— Миха, блин, очнись! — снова гаркнул и, не дождавшись реакции, еще громче, — Ты вообще живой?!
— Нет.
— Мне показалось, или Злата…
— Не показалось, — флегматично отозвался он.
— Твой? Или твоя?
— Мой.
— Охренеть…
Это было очень мягкое описание ситуации.
Колпачок еще раз щелкнул и отвалился. Миша отбросил в сторону сломанную ручку, поднялся из-за стола и, заправив руки в карманы, подошел к окну.
Наверное, впервые в этом году, зима действительно была похожа на настоящую зиму. На улице кружил пушистый крупный снег. Он не таял, как это было раньше, а укрывал землю белым ровным ковром, по которому весело прыгали неунывающие воробьи. Высоко задирая лапы, через двор перебегал черный кот из соседнего кафе. Пушистый хвост торчал трубой, а уши недовольно подрагивали, когда на них плавно опускались снежинки. Новый год уже давно прошел, а праздничное, совсем неуместное настроение подкралось только сейчас.
— Зачем она
