Близнецы - Кэтрин Стоун

– Тебе не захочется писать об этом.

– В этом нет ничего особенного, правда.

– Лучше продолжать писать любовные истории.

– Это слишком запутанно.

Гейлен затаила дыхание. Они не обрадовались. Внезапно волнение и родственная связь захлестнули и объединили две пары близнецов, и в основе этого таилось одно – страх.

Глава 8

Нью-Йорк

Октябрь 1985 года

В девять тридцать утра во второй вторник октября Эндрю Паркер опрашивал группу адвокатов в окружной прокуратуре.

– Кого-нибудь удивляет тот факт, что Брук Чандлер получила разрешение на ведение адвокатской практики?

– Что-о? – спросила Брук.

– Меня это не удивляет, – сказал кто-то.

– Нет, ничуть, – добавил другой.

– Откуда… – слабо прошептала Брук.

– У меня свой шпион в здании суда. – Эндрю сверкнул своей самоуверенной, очаровательной – «я знаю свое дело» – улыбкой. – Список был вывешен в девять утра.

– Ты уверен? – Брук планировала пойти в суд в полдень. Результаты всегда вывешивались за день или два до того, как приходило извещение по почте.

– Конечно, уверен. Но я заставил его зафиксировать твой кандидатский номер, просто на случай, если есть другая Брук Чандлер. – Эндрю протянул ей клочок бумаги с написанным на нем номером, ее номером. – Нет никакой другой Брук Чандлер. Просто не может быть, – добродушно добавил кто-то.

– Но как он узнал, что я прошла?

– Они не вывешивают имена провалившихся, Брук. Итак, что вы все думаете насчет обеда в честь Брук?

– Конечно! Где?

– Где-нибудь рядом с залом суда. Думаю, мисс Чандлер захочется увидеть этот замечательный список собственными глазами. Я прав, Брук? – поддразнил ее Эндрю.

Брук глупо кивнула. Ей действительно хотелось увидеть свое имя в списке. Оно должно было быть там. Даже не верится. Она прошла экзамен!

Нельзя сказать, чтобы это всерьез вызывало какие-то сомнения. В жизни Брук не было ни одного экзамена, который бы она не сдала на «отлично». Но она всегда волновалась перед каждым из них. А что, если…

Брук почувствовала облегчение, облегчение и восторг.

– Брук, извини, что прерываю ваш разговор, но тебе звонят по третьей линии.

– О, спасибо. Я возьму трубку в своем кабинете… Брук Чандлер слушает, – сказала она в трубку двадцать секунд спустя.

– Мои поздравления, советник.

– Кто… – начала Брук. Голос казался смутно знакомым. Это был приятный, соблазнительный, спокойный голос. Но он всколыхнул не такие уж приятные воспоминания. Она слышала, как эта любезность превращается в ледяной холод. – Лейтенант Эйдриан.

– Он самый.

– Это не я заслуживаю поздравлений, а вы, – осторожно сказала Брук.

– Что? – «Откуда она узнала?»

– Я слышала, именно ваши свидетельские показания на самом деле стали основанием для вынесения приговора Кассандре.

– О, – сказал Ник. «Ах, это». – Вас там не было?

– Нет. Я пропустила это заседание. Я искала в библиотеке очень старое дело, похожее на это. – Брук сожалела, что пропустила свидетельские показания Ника. Все утверждали, что он вел себя бесподобно – так круто – за стойкой свидетелей. – Я действительно не заслуживаю никаких поздравлений в связи с тем, что случилось с Кассандрой.

– Но я звоню по другому поводу.

– О?!

– Я слышал, вы получили разрешение на адвокатскую практику.

– Это очень свежая информация.

– Я очень хороший детектив. Итак, теперь вы можете начать поиски практики с контрактом в миллион долларов в Уэстчестере.

– Ни за что, лейтенант Эйдриан.

– Нет? Тогда, может быть, я вас и увижу. Возможно, когда-нибудь мы вместе займемся каким-нибудь делом об убийстве.

– Жду этого с нетерпением, – весело ответила Брук. Может быть, поблагодарить его окажется не таким уж и трудным делом, в конце концов, если она когда-нибудь увидит его.

Когда Ник повесил трубку, он задумался над тем, что бы подумала Брук Чандлер, если бы узнала, что журнал «Нью-йоркер» собирался опубликовать «Ритм Манхэттена»? Это была его радостная новость. Сообщение пришло со вчерашней почтой. Ник не рассказал об этом никому, но только что чуть не проговорился Брук Чандлер. Стоит пока умолчать об этом, кем бы она там ни была.

– Гейлен. – Одна из соседок по квартире заглянула через открытую дверь в комнату. – Тебе звонят.

– Да? – Гейлен бросилась к двери. – Кто?

– Какой-то мужчина. Он назвал свое имя, но я не запомнила его.

Чарлз. Это, должно быть, Чарлз. Она ждала от него звонка. Она отдала ему свою дорожную сумку с рассказами. Он сказал, что позвонит ей, когда прочтет все ее рассказы.

Руки Гейлен дрожали, когда она подняла трубку общего телефона, стоявшего на стареньком деревянном столике в коридоре обшарпанного дома на Спринг-стрит в районе Гринич-Виллидж. Ее соседи по дому, так же как и знакомые по кафетерию отеля «Енисейские поля» на Вашингтон-сквер, были актеры, танцоры и музыканты, поэты, писатели и художники. Телефон соединял их с мечтой. Последнее время он возвещал об удаче: на прошлой неделе ее соседка получила место в хоре мюзикла «Кошки»…

– Алло? Чарлз?

– Они потрясающие, Гейлен.

– Действительно?

– Действительно.

– Ты хочешь напечатать их?

– Да. Гейлен, я бы с удовольствием напечатал каждый из них, по одному в каждом номере, в течение следующих не скольких лет. Но для тебя будет лучше, если опубликовать книгу.

– Я думала, ты хочешь напечатать «Эмералд» и еще три рассказа, – спокойно сказала Гейлен. Похоже, на самом деле Чарлзу не понравились все ее рассказы! Он ее друг и очень добр к ней, но его доброта не настолько безгранична, чтобы опубликовать все ее рассказы в «Образах» во имя их дружбы…

– Действительно хочу. Я хотел бы напечатать «Эмералд» в декабрьском номере, как мы запланировали. Потом «Сафайр» в марте, «Джейд» в июне и «Гарнет» в сентябре. Если для тебя это не слишком жесткий график.

– Для меня? Рассказы уже написаны.

– Но речь идет о редактуре.

– Редактуре?

– Минимальные штрихи. Такого же типа исправления, которые ты делаешь, когда пишешь.

– Я не вносила никаких исправлений.

– Но когда ты переписывала черновики… Почему-то они не понимали друг друга.

– Не было никаких черновиков. Я просто писала эти истории.

Они оба замолчали. Чарлз вспомнил девочку-подростка – она сидела рядом с его койкой, смотрела куда-то вдаль, сосредоточенно, будто загипнотизированная. Наверное, было что-то, что видела только она. Время от времени она улыбалась, заправляла синими чернилами свою ручку с вечным пером и медленно, уверенно писала строчки, передавая словами образы, возникшие у нее в голове.