Мехман - Сулейман Рагимов

- Что это случилось с твоей Балыш? - спросил он. - Я что-то не вижу ее уже несколько дней...

- К отцу ушла... - ответил Мамедхан.

Милиционер недоверчиво посмотрел на него, но ничего не сказал больше и отошел. Мамедхан тут же побежал к Муртузову домой и, уединившись с ним, стал горько жаловаться:

- Видишь, что эта шлюха Балыш натворила со мной? Она погубила меня, угробила...

- А что такое? - спросил Муртузов. - Плохое что-нибудь?

- Хуже не может быть... Я думал, что она ушла к отцу...

- Куда же она ушла, если не к отцу?

- Она повесилась!

- Что? - воскликнул, вскочив с места Муртузов, но тут же овладел собой. - Повесилась? Почему, Мамедхан?

- Из-за ревности, в пылу гнева, чтобы досадить мне. Или из-за своих грязных проделок в клубе, которыми она мучила и терзала меня...

- Она еще висит? - деловито осведомился Мурту зов, наморщив лоб. - Или ты снял ее?

- Разве я дотронусь до повесившейся? Ни за что. Пусть все увидят, что эта бесчестная натворила, какой стыд обрушила на мою голову.

- Придется начинать следствие, Мамедхан! - сочувственно заметил Муртузов.

- Конечно. Ты сам должен установить, где правда и где кривда.

Муртузов задумался и важно произнес:

- Надо оповестить врача и объяснить ему, чтобы он... - И посмотрел прямо в глаза Мамедхану. - Понимаешь? Чтобы он составил правильный акт. Понял? Следствие будет в основном зависеть от медицинского заключения. Подобно зданию, стоящему на фундаменте, следствие должно опираться на эту бумажку - акт.

- Вчера я как раз встретил доктора. Он как будто был приветлив со мной, любезен...

- Когда ты узнал о ее смерти?

- Час тому назад. Вошел в комнату и вдруг вижу: подставила под ноги бочку и...

Мамедхан скривил лицо.

Муртузов пошел с Мамедханом прямо к Мехману.

- Товарищ прокурор, на плечи этого несчастного свалилось большое горе.

- Какое горе?

- Трудно даже сказать. Язык не поворачивается.

- Что случилось? Разве он тоже замешан в расхищении промтоваров для учителей?

- Нет, товарищ прокурор. Сколько раз за эти годы его проверяли, из всех ревизий он выходил чистым, как цветок. Беда в том, что жена несчастного повесилась. Как только он узнал об этом, прибежал сообщить.

- Повесилась? - отрубил Мехман, испытующе глядя на Мамедхаиа.

- Товарищ прокурор, эта женщина немножко... - Муртузов, стараясь выгородить своего друга, наклонился к Мехману и сказал вполголоса: - Она была немного легкого поведения...

Мехман с удивлением посмотрел на Муртузова. Тот опомнился.

- Конечно, все выяснится во время следствия. Но...

Как ни старался следователь сохранить беспристрастный вид, Мехман уловил все же, что Муртузов с самого начала пытался создать невыгодное впечатление о Балыш.

- Надо пойти на место происшествия, - сказал он лаконично. - Вызовите врача и начальника милиции.

Джабиров явился немедленно.

- А где врач?

- В больнице нет телефона, - ответил Муртузов, желая выиграть время. Придется послать человека.

- Пошлите скорее. Немедленно.

Муртузов вышел во двор поискать человека в калошах. Он коротко рассказал ему обо всем.

- Влип наш Мамедхан... - огорчился Калош.

Но Муртузов заметил строго:

- Беги за врачом. Все теперь зависит от его заключения. Понятно? Надо срочно доставить врача сюда.

- Понял, понял, вызвать врача. - Человек в калошах, сгорбившись, ушел, а Муртузов вернулся в кабинет прокурора.

- За врачом пошел Калош, - сказал он.

Мамедхан обрадовался. Его синеватые небритые щеки даже порозовели. "Калош хитер, находчив", - подумал он с облегчением. И в ту же минуту почувствовал на себе взгляд Мехмана. Мамедхан схватился за голову и закачался из стороны в сторону, показывая всем видом, как жестоко он страдает, как тяжело переживает смерть Балыш.

Наконец пришел врач.

- Вы конечно, знаете, доктор, зачем вас побеепокоили? - спросил Мехман.

- Нет, совершенно ничего не знаю. Может быть, в деревне что-нибудь случилось? В колхозе? К сожалению, я чувствую себя так плохо, что поехать мне будет трудно. Но если надо, то я...

Человек в калошах, прижавшийся к косяку двери, чуть подмигнул. "Браво, доктор!" - подумал он.

- Такое дело, доктор... - снова обратился Мехман к доктору.

- Пожалуйста, я вас слушаю.

- Сейчас мы пойдем в одно место...

- Я уже сказал вам, что очень нездоров... Когда я лечил Зулейху-ханум, мне было легче. Теперь не то, теперь я серьезно болем сам...

- Но это очень близко, доктор.

- Ну, тогда другой вопрос - тогда можно...

Все вышли из прокуратуры и пошли за Мамедханом. Трясущимися руками Мамедхан достал ключ, отпер дверь. Стены и пол большой комнаты были убраны дорогими коврами. Яркие радужно-пестрые краски узоров, казалось, цвели по всей комнате. Муртузов очень внимательно, глазами ценителя, словно впервые видя эту комнату, посмотрел на ковры и сглотнул слюну. "Сам шах не откажется от таких ковров", - подумал он.

- Здесь только вы один живете? Это ваша квартира? - спросил Мехман.

- Да, наша, лучше бы стены развалились раньше, чем мы сюда въехали...

- Где повесилась ваша жена?

- Тут у нас есть кладовка. Там она повесилась, погубила меня... оставила одного... - Мамедхан подошел к маленькой двери... - Меня не было дома, когда она это сделала. Ой, Балыш, Балыш, ты меня погубила...

- Что вы увидели, когда вернулись домой?

- Ничего не увидел, ей-богу.

- И даже не задумались, где жена?

- У соседей, наверно, я считал. Жду, жду, жду - не приходит. Тогда я решил, может, она ушла в деревню к отцу. Или с бригадой клуба выехала в колхозы на концерты... Эта Балыш никогда не беспокоилась о муже, не раз я ел свой ужин в одиночестве...

- А наружная дверь?

- Она была открыта.

- Как же она оставила дверь открытой?

- Соседи у нас такие люди... Очень хорошие люди, честные. И потом я подумал, поторопилась, забыла. У нее же ветер был в голове... Только песни и танцы...

- Разве она говорила вам об этом?

- О чем? - притворился непонимающим Мамедха",

- О том, что она уедет к отцу или в колхоз на концерт?

- Говорила. Да.

- И вы согласились?

Начальнику милиции не терпелось. Он встал и направился к темной кладовой.

- Загляну на минуточку, товарищ прокурор.

Мехман остановил его.

- Не торопитесь, - сказал он и снова обратился к Мамедхану: - Вы согласились, чтобы она пошла к отцу или уехала в колхоз на концерт?

- А-а, понимаю, для чего вы спрашиваете...

- Я спрашиваю, давали ли вы свое согласие?

- Я понимаю, понимаю...

Муртузов жестом остановил Мамедхана.

- Вот человек, ей-богу. Ты выслушай вопрос до конца, прежде чем отвечать. Куда ты торопишься?

- Товарищ Муртузов, займитесь своим делом, не мешайте мне... - сурово сказал Мехман.

Муртузов наклонил голову.

- Извиняюсь, - сказал он. - Подчиняюсь... вашему указанию... я только. - и видя, что прокурор не слушает его объяснений, замолчал.

Мехман снова опросил:

- Как вас зовут?

- Мамедхан. Вы же знаете. - В голосе его звучала тревога, хотя он всячески пытался ее скрыть.

- Сколько дней прошло, как вы повесили свою жену?

Мамедхан пошатнулся, точно на голову ему свалился тяжелый камень.

- Как? Как вы оказали?

- Вы что оглохли? Я спрашиваю: сколько дней прошло с тех пор, как вы ее повесили?

Мамедхан бросил взгляд на Муртузова, ища у него помощи. Он тщетно пытался взять себя в руки, сдержать свое волнение.

- Десять дней я ждал ее, думал, она уехала к отцу или на концерт в колхоз.

- Почему же за десять дней вы не спрашивали, где она, не попытались узнать...

- Думал, сама вернется. Ждал.

- Как же она могла вернуться, если вы послали ее туда, откуда никто не возвращался?

- Она погубила себя, наложила на себя руки - при чем тут я? В чем я виноват?

- В убийстве! - крикнул Мехман. - Понятно? В убийстве! Вы хотели, чтобы женщина была рабой, как когда-то... Вы задушили ее, чтобы задушить новое!..

Мамедхан съежился и побледнел.

- Вешайте тогда и меня, если я виноват.

Мехман взял себя в руки и ответил спокойно, не горячась:

- Суд установит, какую меру наказания вы понесете. Не сомневаюсь только в том, что она будет тяжела...

29

Явер готовила на кухне обед. Шехла-ханум давала ей указания. А Зулейха, давно уже забывшая про свою болезнь и тяжелые переживания, прихорашивалась в комнате перед зеркалом, любовалась собой.

Человек в калошах увидел, что она одна, и смело переступил порог. Зулейха вздрогнула, повернулась.

- Ой, это вы? А я подумала...

- Да, это я, доченька моя, - прошептал человек в калошах и умолк с горестным видом, опустив голову. Он так и стоял с опущенной головой, пока Зулейха не спросила:

- Вы хотите что-нибудь сказать мне, да? Говорите же.

- Одно словечко, всего одно словечко, дочь моя...

- Так говорите, что же вы смущаетесь? Мы ведь не смотрим на вас, как на чужого...

- А разве близкому человеку все скажешь? Иногда стесняешься его больше, чем чужого. Еще подумают: дали Калошу материю, так он еще и подкладку хочет получить. Оказали старику уважение, а он сел на голову. Вот так получается, Зулейха-ханум. Человек не всегда может раскрыть свою душу даже родному ребенку...