Холодные звезды - Вергилия Коулл

— Тебе же это не интересно! Тебя не тянет быть лекарем, как мой отец!

— Ну… — Кай пожал плечами, — станет интересно. Наверное. Надо же чем-то заниматься, когда вырасту.

Цхала разглядывала его из-под длинных черных ресниц.

— Ты красивый… отец хорошо вылечил тебе спину, она очень ровная. Все мои подружки про тебя спрашивают, после того, как мы недавно вышли в город погулять… они спрашивают… все ли у тебя, как у протурбийцев? — она вдруг смутилась и отвернулась. — То есть, кроме глаз и цвета кожи, конечно.

Кай тоже ощутил неловкость.

— Ты же видела меня. После того, как нашла с отцом на дороге. Ну… ты понимаешь… почти без всего.

Цхала резко повернулась обратно. Ее глаза лихорадочно блестели.

— Да, но… они еще спрашивают, целуешься ли ты так же, как протурбийцы?

— Я… не знаю, — осторожно произнес он. — А ты уже с кем-то целовалась?

Девушка закусила губу, пряча многозначительную улыбку, и покачала головой. У Кая бешено застучало сердце и потемнело в глазах, когда он наклонился и осторожно ее поцеловал. Цхала отпрянула, судорожно втянула в себя воздух, потом снова резко приникла к его губам и снова отпрянула. Ее грудь высоко поднималась и опускалась.

— Папа говорит, что нельзя просить обратно любовь, которую мы тебе даем, — сбивчиво зашептала она, — что ты не обязан нас любить в ответ, потому что это наш выбор, и мы даем тебе все бескорыстно. Что иначе ты бы не вылечился.

— Да я… — Кай замялся, — просто не верю в любовь. Моя мать говорила, что любит меня, но так и не прилетела. Я верю в Айшаса и в тебя. Мне хорошо здесь. Я сделаю все, что вы попросите. Но эти разговоры про любовь… — он поморщился, — кажутся глупыми. Давай попробуем еще раз, мне понравилось.

Он хотел снова наклониться к Цхале, но та отодвинулась.

— Значит, папа был прав, — в ее глазах заблестели слезы, — когда-нибудь ты уйдешь и заберешь с собой всю любовь, которую мы дали. И когда-нибудь подаришь эту любовь кому-нибудь другому. Кому захочется подарить. Бескорыстно. Но я знаю, что ты будешь невыносимо сильно скучать по мне всю оставшуюся жизнь. — Цхала потянулась и ударила Кая кулачком в грудь. — Невыносимо сильно. Потому что это моя любовь внутри тебя. Она залечила пустоту после того, как схур вышел. И она уже никогда из тебя никуда не денется.

Через полгода Каю стукнуло пятнадцать, а в городе разразилась эпидемия. Он помнил, как Айшас вернулся с рынка домой встревоженным.

— Тебе лучше некоторое время не выходить на улицу и ни с кем не контактировать, — обратился он к Каю. — Наши народы чем-то похожи, а чем-то — нет. Есть болезни, которые мы переносим одинаково. Есть болезни, от которых можешь умереть только ты, а нам ничего не будет. Бывает и наоборот. До тебя я никогда не лечил людей и не знаю, что случится, если ты заболеешь. Поэтому побереги себя, мальчик.

Но лекарь переживал за него напрасно. Когда эпидемия добралась и в его дом, Кай всего лишь пострадал несколько дней расстройством желудка. Сам же Айшас и Цхала слегли. Из соседних домов то и дело отправлялись траурные процессии. У Кая все сильнее сжималось сердце, когда он видел кровавую пену, которая капала изо рта протурбийцев, ставших ему родными.

Дрожащими руками он готовил все новые порции лекарств под руководством Айшаса, пока тот с дочерью лежал в комнате для процедур на расстеленных на полу покрывалах.

— Добавь одну порцию энтертса. Только одну порцию, не перепутай, — прохрипел лекарь.

— Я не знаю, что это за трава! Как она выглядит?! — Кай готов был сорваться в крик.

— Ну как же не помнишь, мальчик… я же показывал… учил… Цхала… моя умница… ты точно знаешь, подскажи ему…

Кай в ожидании подсказки перевел взгляд на протурбийку. Плошка с размолотыми травами выпала у него из рук, все рассыпалось в разные стороны. Схур внутри поднял голову и громогласно заревел, он никогда не ошибался в таких вещах. Кай тоже никогда не ошибался, с первого взгляда определяя печать смерти на лице.

— Что ж ты за лекарь такой, что не смог сам себя вылечить! — в отчаянии крикнул он протурбийцу. Затем обратился к девушке. — А ты? Что ж твоя хваленая любовь тебя не спасла?!

Он опустился между двумя телами, в сердцах стукнул кулаком по полу и уставился в одну точку. Айшас вздохнул последний раз и затих. Пена на его губах перестала пузыриться точно так же, как и у Цхалы. Глаза Кая стали пустыми, из них вышло все тепло. Он словно закаменел.

Неизвестно, сколько он просидел так, наступала ли ночь или все еще длился этот день.

— Выпивка! Недорого! — раздалось в глубине дома.

Послышались нетвердые шаркающие шаги и позвякивание бутылок. Кай равнодушно слушал, как кто-то чужой бродит по дому. По его дому. Дому, который он уже привык считать своим.

— Выпивка… — на пороге возник старик с сумкой через плечо. Он присвистнул. — Недорого… эй, что тут у вас у всех? Чума? Куда ни зайду — трупаки валяются. А у меня выпивка. Недорого.

Заметив, что Кай не обращает внимания и не шевелится, гость осмелел. Вошел в комнату, пошарил по полкам со склянками, пошуршал медицинскими записями Айшаса.

— Пацан, а ты из наших будешь, да? — не спуская глаз с Кая, старик наклонился и обчистил карманы протурбийца. — А чего ты тут сидишь? Выпить хочешь?

Кай по-прежнему не двигался.

— Хм… — сказал старик, задумчиво изучая его, — а ты — парень крепкий. Они тебя тут в заложниках держали, что ль? Пойдем со мной. У меня местечко на корабле найдется, и лишние руки не помешают. Пайку тебе гарантирую. Выпивка будет. Еда.

Кай вздрогнул и перевел взгляд на собеседника.

— О! — обрадовался тот. — Вот это уже лучше. Вот это уже веселей! Пойдем, говорю, крысеныш. Я из тебя человека сделаю.

Он подхватил Кая в охапку и помог подняться на ноги. Уходя, тот успел бросить прощальный взгляд на Цхалу. В его груди что-то беспокойно кольнуло и утихло. Кай постарался забыть это чувство. Так было лучше. Он надеялся, что больше никогда не испытает этого неприятного волнения, которое выбивает из привычной колеи, тревожит зверя внутри и заставляет ощущать себя по-другому.

Он и не чувствовал ничего больше. До той минуты, пока не встретил возле ящиков на погрузке свою белоснежку.

На рассвете, когда я открыла глаза, Кая рядом не оказалось. Большую часть ночи я завидовала тому, как легко он провалился в сон, словно лежал не на мокрой земле, а на мягкой постели под теплым одеялом. Еще и обнимать меня крепче стал, как плюшевого мишку. Наверно, походная романтика была ему близка. Я только зубами скрипела. Сырость, холод, жесткое мужское тело — все причиняло неудобства. Наконец, в какой-то момент меня банально вырубило от усталости. Только пригрелась, а потом Кай ушел — и я опять встрепенулась под брезентом.