Город лестниц - Роберт Беннетт

– Нет, – приказывает Шара.

Сигруд оборачивается к ней. Единственный глаз полыхает ледяным огнем гнева.

– Он нам нужен живым.

– Они стреляли в меня, – говорит дрейлинг, поднимая кровоточащую ладонь. – Из самострела.

– Он нам нужен живым, Сигруд. Живым – значит не мертвым.

– А они стреляли в меня, гады! – взрывается он. – Болтом запустили!

– Наверняка кто-то еще есть внизу, – успокаивающе говорит Шара. – И потом, там заложники, Сигруд. Подумай об этом. Иди, разберись. Только аккуратно.

Сигруд корчит обиженную гримасу ребенка, которого отправили застилать кровать. Он подходит к мертвецу с кинжалом в шее, вытаскивает из тела клинок и топает прочь.

Воханнес в ужасе оглядывает залитый кровью и разгромленный бальный зал:

– Вот это? – выдыхает наконец он. – Вот это у твоего человека получается лучше всего?

Шара подходит к налетчику, пытающемуся высвободиться из-под люстры, и забирает у него оружие.

– У всех разные таланты.

Сигруд сбегает вниз по лестнице. Людей в масках в зале не видно.

– О, какое счастье, вы вернулись, а то мы… – начинает было говорить одна женщина.

Потом видит, что Сигруд залит кровью. И начинает пронзительно визжать.

А вот Мулагеш его вид совершенно не взволновал. Она покашливает, и Сигруд находит ее взглядом: вот она, рядом с колонной. Губернатор полиса сидит над человеком в сером и, похоже, деловито душит его ленточкой веселенькой расцветки. Мулагеш поднимает лицо – под глазом сияет свежий фингал. И сообщает:

– Еще двое. Убежали.

Сигруд вылетает на крыльцо, но авто уже катится прочь – правда, у бандитов никак не получается набрать скорость. Сапожищи Сигруда грохочут по брусчатке – догнать! В машине мужской голос надрывается:

– Быстрей! Быстрей!

Ему в ответ:

– Я стараюсь!

Авто переключается на повышенную передачу, но не успевает укатиться: Сигруд распластывается в прыжке и хватается за заднюю дверь.

– Проклятие! – слышатся вопли изнутри. – О, боги!

Руки у Сигруда скользкие от крови, он чуть не падает. Но успевает вскочить на подножку, а потом размахивается правой и всаживает черный кинжал в крышу авто.

– Проклятие, пристрели его! – орут из машины.

В окне появляется самострел. Сигруд отшатывается. Болт прорезает стекло, проходит в дюйме от его лица. В окне дырка, но оно не разбилось. Сигруд бьет по стеклу левой рукой, хватает выстрелившего в него человека за воротник и пару раз хорошенько прикладывает его головой о дверь и крышу машины.

Водитель в панике, авто виляет. Сигруд пролетает мимо разинувших рот посетителей кофеен, посетителей ресторанов и возчиков. Ребенок хохочет и в восторге тычет пальчиком в авто.

Наконец он чувствует – человек потерял сознание. Сигруд тянет его прочь из окна – выкинуть вон! Но тут машина закладывает очередной вираж…

И Сигруд вскидывает взгляд. На него летит угол дома. Водитель хочет скребануть боком по стене здания – и соскрести Сигруда.

На крышу? Нет, не успеть! Он выдергивает кинжал и спрыгивает с подножки.

Удар о мостовую выходит болезненным, но тому, кто свесился из разбитого окна машины, приходится гораздо хуже: с влажным чмоканьем от потерявшего сознание человека что-то отделяется и катится по улице. Сигруд слышит, как водитель орет от ужаса, остаток тела выпадает из окна и закатывается в канаву.

Машина заходит по широкой дуге и сворачивает в переулок. Сигруд в бессильной ярости вскакивает на ноги и мчится следом. Вот переулок. Авто остановилось в нескольких ярдах впереди. Он подскакивает и распахивает водительскую дверь.

Никого. Машина пуста.

Сигруд судорожно оглядывается. Переулок заканчивается тупиком. Упирается в глухую стену. А вокруг – никаких путей к отступлению. Ни окон, ни лестниц, ни канализационных решеток, ни люков, ни дверей.

Сигруд свирепо рычит и пихает кинжал в ножны. И медленно идет обратно, ощупывая стены. Ни одна не подается. Водитель, похоже, просто растворился в воздухе.

Сигруд вздыхает и почесывает щеку:

– Снова-здорово…

Я камень под деревом.

Я гора под солнцем.

Я река под землей.

Обитель моя – в пещерах среди холмов.

Обитель моя – твое сердце.

Я видел, что ты хранишь в нем.

Я видел, что живет в разуме человеков.

Я – правосудие. Я – справедливость.

Я – Колкан, слушайте меня и повинуйтесь.

Колкастава. Книга Вторая

Запечатленная память

Офицерская столовая в полицейском управлении Мирграда – отличный наблюдательный пункт. Отсюда прекрасно видно, как нарастает паника, – потому что в большие окна прекрасно просматриваются приемные, где от души скандалят политики, репортеры, взбешенные граждане и родственники заложников. А еще оттуда прекрасно видны комнаты для допросов, где мирградские полицейские тщетно пытаются разобраться, кто тут подозреваемый, кого надо отправить в больницу и что же им все-таки делать с Сигрудом, будь он неладен.

– Не скрою, для меня это совершенно новый опыт, – тихо произносит Шара.

– Правда? – удивляется Мулагеш. – Я-то думала, уж пару раз вас точно должны были арестовывать.

– Нет. Ничего подобного. Меня – никогда не арестовывали. На то я и координатор. У руководителей свои профессиональные преимущества.

– Наверно. Выглядите очень спокойной для человека, на которого только что совершили покушение. Как самочувствие?

Шара пожимает плечами. На самом деле она чувствует, что оказалась в комичном положении: в самом деле, сидит тут и чай прихлебывает за компанию с Мулагеш. А вокруг вон что творится. Благодаря их статусу – ну и тому, что Мулагеш в хороших отношениях с полицейским руководством, – их тут же отделили от других вызволенных заложников. Мулагеш сидит с пакетом льда у глаза и то и дело рычит насчет того, что «надо было быстрей, мать его за ногу, поворачиваться». И фырчит, что так ей, «старой калоше», и надо. Губернатор уже оповестила ближайший аванпост, и скоро сюда прибудет небольшой взвод сайпурских ветеранов – на всякий случай. Пусть охраняют. Шара ничего не говорит вслух, но идея ей не нравится: собственная охрана зачастую только мешает драться с противником. И потом, Сигруд – самая лучшая охрана. Вот только Сигруд на данный момент сидит и остывает в одиночке. А схваченный живым налетчик заперт в крохотной камере, обычно резервируемой для самых опасных преступников.

Офицер доливает чаю, и Шара тут же его выпивает.

– Это четвертый чайник, – предупреждает Мулагеш.

– И что?

– Ничего. Вы всегда столько чаю выпиваете?

– Только при исполнении.

– Такие люди, как вы, всегда при исполнении.

Шара пожимает плечами, делая очередной глоток.

– Если продолжите поглощать чай в таком темпе, обзаведитесь хорошим урологом. Не помешает.

– Как глаз?

– Отвратительно. Я пропустила удар – это унизительно! Но случались со мной штуки и похуже.

– Ну будет вам. В конце концов, в стычке победа осталась за вами.

– В прежние деньки, – вздыхает Мулагеш, – я таких кретинов одной левой укладывала. А теперь уж нет, куда мне. Эх, я бы все отдала… – тут она кривится от боли, прощупывая фингал, – …за молодость. Хотя… вряд ли даже в самые лучшие времена я бы сумела сравниться с вашим человеком. В доме он выступил на отлично. Где вы его отыскали?

– В очень неприятном месте, – честно отвечает Шара.

И она медленно погружается в размышления. Тревожные крики и вопли постепенно затихают, и она начинает составлять список.

С Шариной точки зрения, хороший список – это половина успеха в работе оперативника. Вторая половина – хороший запас терпения. Если вдуматься, шпионаж – не что иное, как сбор информации и распределение ее по категориям. Объект нужно определить в нужную группу. Выяснить, где находится объект, и почему мы можем быть в этом уверены. Кто у нас еще есть в этом регионе. Вот мы выделили группы, теперь нужно понять, какому уровню опасности они соответствуют. И так далее и так далее.

Поэтому, когда Шара оказывается в тупике, она распределяет свои мысли по разрядам, вымолачивая их, отделяя зерна от плевел, прогоняя через лабиринт размышлений, пытаясь выжать каплю истины из уже известного. Так, в ходе самодопроса, появляется бесконечный список примечаний, характеристик, категорий и исключений.

Факт: На меня напали меньше чем неделю спустя после убийства Ефрема Панъюя.

I. Я не уверена, что это именно на меня совершали нападение.

А. Тогда на кого?

1. Во хочет поставлять оружие в Сайпур. Достаточная причина, чтобы его тут укокошили.

а. А почему тогда они не убили Во сразу? Могли бы застрелить прямо с порога комнаты, как только увидели.

б. Он еще не заявлял публично о своих намерениях.

1) Это еще ничего не значит – могла быть утечка.