Посланники тьмы - Антон Грановский

– Ну, как? – осведомилась, прищурив глаза, Ядвига. – Ты вспомнил, где утопил громовые посохи?

Глеб облизнул губы и хрипло проговорил:

– А не пошла бы ты... в голубую даль.

Ядвига грустно вздохнула.

– А ты крепкий орешек, да? Что ж, придется заняться тобой всерьез.

Она положила прут на стол и надела грубые кузнечные рукавицы. Затем снова взяла прут, повернулась к пылающей печи и сунула конец прута в огонь...

11

Ушат холодной воды, вылитый Глебу на голову, помог ему прийти в себя.

Глеб хрипло вдохнул воздух и закашлялся от боли, пронзившей его истерзанную грудь. Рубаха у него на груди была порвана, рваные лоскуты пропитались кровью.

Боль чуть было снова не лишила Глеба сознания, но, стиснув зубы, он сдержался. Ядвига стояла у дыбы с железным прутом в руке – потная, возбужденная. Губы ее были приоткрыты, бледные щеки порозовели.

– Наконец-то ты очнулся, – проговорила она, нервно блеснув глазами.

Глеб попытался усмехнуться, но сил на это не хватило. Тогда он разомкнул опухшие губы и хрипло пробормотал:

– Я вижу, пытки тебя заводят?

Ядвига прищурила большие, холодные, темные глаза.

– Видишь ли, – начала она спокойным голосом, – когда мне было пятнадцать лет, один мужчина очень жестоко обошелся со мной. Тогда я попросила братьев поймать его и мучить у меня на глазах. Братья привязали парня к дереву и стали...

– Давай без подробностей, – тихо попросил Глеб.

Ядвига кивнула:

– Хорошо. Так вот, они пытали беднягу у меня на глазах, а я никак не могла почувствовать удовлетворения. Сперва я не могла понять, в чем тут дело, но потом поняла. Я поняла, что хотела не мести. Я хотела почувствовать то, что чувствовал он, когда истязал меня. И как только я это поняла, все изменилось. В тот момент я стала той, кто я есть.

Ядвига приблизила свое лицо к лицу Глеба.

– Ты все еще не боишься меня? – спросила она.

– Ты нечисть, – хрипло выдохнул Глеб. – А я не боюсь нечисти.

Ядвига высунула язык и лизнула Глеба в потную, окровавленную щеку.

– Вкус крови и пота, – тихо произнесла она. – Самый лучший вкус на свете. Но продолжим.

Она положила прут на стол и взяла щипцы. Но тут тяжелая дубовая дверь скрипнула у нее за спиной, и зычный мужской голос окликнул:

– Ядвига!

Она повернулась к двери:

– Чего нужно?

– Ступай к старшему дознавателю! Зовет!

Дверь снова закрылась. Ядвига дернула бледной щекой и с досадой проговорила:

– Дьявол! – Затем перевела взгляд на Глеба и отчеканила: – Я скоро вернусь. Никуда не уходи.

Когда мучительница вышла из комнаты, голова Глеба опустилась на истерзанную грудь, и он вновь погрузился в беспамятство.

Очнулся он от того, что кто-то грубо стащил его с дыбы и поволок по холодному земляному полу.

– Что?.. – Глеб открыл глаза, обвел бородатые лица катов диким взглядом и хрипло проговорил: – Куда вы меня тащите?

– В клетку, – ответил один из них. – У Ядвиги нашлись дела поважнее. Тобой она займется завтра утром.

Глеб с силой усмехнулся и хрипло проговорил:

– Вот так всегда... Сперва обещают, а потом бросают. Женщины. – Он облизнул губы, взглянул на одного из катов и насмешливо спросил: – Ты чего такой напряженный, парень? Эта дрянь вставила тебе в задницу железный прут?

– Ощера, вдарь ему, чтобы не вякал, – попросил кат своего напарника.

Тот кивнул, размахнулся и ударил Глеба кулаком по голове.

12

В полумраке, лишь чуть-чуть подсвеченном пламенем факела, он не сразу разглядел, кто перед ним сидит. Очевидно, это была женщина, и одета она была во все черное. Глеб напряг зрение и вздрогнул.

Сухая кожа, плотно сжатые губы, изрезанный морщинками лоб. За последние три дня это была третья женщина, которая заставила сердце Глеба вздрогнуть в груди и учащенно забиться.

– Княгиня! – выдохнул он.

Женщина разомкнула сухие губы и тихо сказала:

– Ты сильно изменился с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Зачем ты вернулся в княжество?

– Я должен был это сделать. – Глеб вдруг заволновался. – Пресветлая княгиня, передай князю Егре, что в городе творятся странные вещи! Чует мое сердце – быть большой беде!

Княгиня сдвинула брови и ответила тем же тихим, невыразительным голосом:

– Егра уже больше года не приходит в себя.

– Как? Кто же тогда отдал приказ о моем... – Глеб осекся и пристально вгляделся в лицо Натальи. – Вот оно что, – выдохнул он.

– Не вини меня, Первоход. Я вынуждена поступать столь жестоко. Бояре не знают, что Егра не в себе. Я подпускаю к нему только верных и проверенных лекарей.

– Значит, все его приказы...

Она кивнула:

– Да. Их отдаю я.

В глазах Глеба затеплилась надежда.

– Тогда, быть может, ты прикажешь освободить меня? – боясь спугнуть удачу, спросил он. – Что-то темное прорвалось в город из Гиблого места. И я могу... я должен остановить это.

Губы Натальи дрогнули. Она качнула головой и тихо сказала:

– Нет, Глеб. Я не могу. Егра никогда бы не поступил так.

– Ты боишься, что бояре заподозрят неладное?

– Да.

Несколько секунд Глеб молчал, вглядываясь в строгое, постаревшее от забот лицо княгини, потом сокрушенно проговорил:

– Егра ведь не болен. Он мертв.

Княгиня Наталья отвела взгляд и побледнела. Глеб перевел дух.

– Еще пара дней в твоем обществе и в обществе твоей любимицы Ядвиги, и я буду считать, что в мире не осталось нормальных женщин, – с горькой усмешкой сказал он.

Княгиня снова взглянула на него, и взгляд ее был полон безнадежной тоски.

– Глеб... Я ничего не могу поделать. Все происходит само собой.

– Но приказы отдаешь ты!

– Да, но... – Княгиня Наталья сбилась. – Я не знаю, как тебе объяснить. Егры нет, но его дух всегда рядом со мной. Я не властна над своими мыслями и словами. Он говорит моими устами, понимаешь?

– Отличное самооправдание. Возможно, Гитлер тоже считал, что его устами говорит покойная мамочка.

– Гитлер? Кто это?

Глеб дернул щекой:

– Неважно. Да и какая, к черту, разница. Теперь ты замучаешь меня в этом подземелье, да? И все это ради того, чтобы не оскорбить память покойного мужа и не дать боярам повода для подозрений. Ты всегда была сумасшедшей. Даже когда была княжной.

Наталья сжала в бледных пальцах платок.

– Не говори так, Глеб, – попросила она.

– Знаешь... – Он дернул щекой. – Иди ты к черту вместе со своим мертвым мужем. И Ядвигу с собой прихвати. Вы неплохо будете смотреться втроем.

Княгиня подняла к лицу платок и промокнула и без того сухие губы.

– Глеб, – тихо заговорила она, – если ты скажешь, где утопил громовые посохи, князь Егра помилует тебя. Я обещаю.

Глеб усмехнулся: