Та, что будет моей - Агата Лель

вблизи ее вспыхнувшие от возмущения веснушки и почему подумал о том, что хочет посмотреть на них в момент ее наивысшего наслаждения. Тогда эта мысль показалась ему едва ли не кощунственной, а сегодня он наконец-то увидел то, что визуализировал тогда. И поймав этот пик, ощутив его каждой клеткой, каждым оголенным нервом своего тела, эгоистично осознал, что она — его. Окончательно и бесповоротно.

Никто и никогда больше к ней не притронется.

— Разбуди меня через десять минут, ладно? — не открывая глаз прошептала она. Вишневский и сам, признаться, шевелиться не особо хотел, поэтому упрекнуть ее в ленности не мог. Опустив ладонь не ее плечо, притянул к себе ещё ближе, как бы еще раз демонстрируя — мое.

— Пойдешь жарить очередную порцию сырников?

— Через час я должна быть на работе.

Он приподнял голову и уставился на нее в немом вопросе. И какими-то образом она его услышала:

— Я отпросилась до обеда, сказала, что есть несколько неотложных дел.

— Я думал, у тебя сегодня выходной.

— Нет.

Она абсолютно точно была удовлетворена и довольна, вне всяких сомнений, но чем больше времени проходило от момента, когда дыхание обоих наконец пришло в норму, тем сильнее она закрывалась. И самым удивительным было то, что она никак этого не проявляла — он просто это чувствовал, а причину понять не мог.

Что не так?

— Что не так? — в свойственной ему манере говорить прямо, спросил то, о чем только что подумал. — Только не говори вот это банальное "все нормально".

— Не скажу.

— Тогда в чем дело?

— А ты не понимаешь?

— Нет.

Она неохотно поднялась и нашла на полу свою футболку. И ему хватило этих нескольких секунд лицезрения обнаженного женского тела, чтобы почувствовать, что, в общем-то, а ведь силы, оказывается, остались. Но мысли свои оставил при себе, потому что ситуация не располагала точно.

— Может, пояснишь все-таки? — приподнялся на подушках, опершись спиной о подлокотник разложенного дивана. — Мы как бы только что переспали и такой траурный вид. Решила пройтись катком по моей самооценке? — пошутил, но она юмор не оценила. Обернулась на него с каким-то поистине прискорбным выражением лица.

— Ты действительно не понимаешь?

— Нет. Тебе не понравилось?

Он так не думал, но спросить был обязан. Просто потому что больше не знал, что спросить. Как у подавляющего большинства мужчин после секса пустой у него была еще и голова, а не только…

— Мне понравилось. Очень, — серьезность и неподкупная честность, с которой она произнесла свое признание, не могла его не тронуть. — Мне очень понравилось, Артур. Я даже подумать не могла, что так вообще у меня когда-нибудь будет.

— И?.. Тогда что?

— А то, что ты не мой, — слова разрубили воздух. — Я просто твоя любовница, а ей я быть категорически не хочу. Поэтому пожалуйста, не приезжай ко мне больше.

Пару мгновений в комнате висела гнетущая тишина. Но всего пару мгновений: скинув одеяло, Артур сел и опустил на пол босые ступни.

— Давай только без эмоций, хорошо?

— Я совершенно спокойна.

И она не врала — ни истерики, ни надуманных трагедий. Взвешенно, четко, зрело. Цинично.

— Начнем с того, что у меня никого нет.

— У тебя есть твоя американка.

— Мы расстались.

— Нет, и не переубеждай меня в обратном.

— Хорошо, — раскусила, — официально нет, но я никогда ей ничего не обещал.

— Женщине не нужно ничего обещать, чтобы она возомнила себе то, чего нет, — она сказала это с грустной улыбкой человека, который знает, о чем говорит. — Она любит тебя.

— И с чего ты это взяла?

И снова эта улыбка, которая размозжила его, уже взрослого, казалось бы, мужика. И честность, на которую даже он был не способен.

— Потому что тебя нельзя не любить.

Ну как она это делает? Как ей удается вот так филигранно ставить его на место? И вроде бы какое тешащее самолюбие признание, но он почему-то ощутил себя даже как будто бы виноватым.

— Мы расстались, — повторил уверенно и твердо. — Да, пока я это не озвучил, но я наберу ей сегодня же, не проблема.

— Нет, проблема, Артур. Для меня огромная. Я не буду номером следующим, и если ты планировал развлекаться на два фронта — этого не будет.

Открыла зеркальный слайд шкафа-купе, демонстративно закопавшись в вещах по самую голову.

Он поднялся и отыскал на полу свои брюки. Бряцая расстегнутой пряжкой ремня, подошел к ней сзади и обнял за талию.

— Я никогда не ходил на сторону, кстати…

Она обернулась на него, выпустив взглядом стрелы укора.

— Хорошо, — закатил глаза, — может, пару раз было. — Ее взгляд стал строже. — Ладно, часто. Но повторюсь: я ничего никому никогда не обещал и в половой неприкосновенности не расписывался.

— Ты и сейчас ничего не обещаешь.

— А чего ты хочешь услышать, я не пойму? — нахмурил брови, ощущая, что флер игривости ушел и он начинает не на шутку заводиться. — Я же сказал — забудь о Джессике. Нет ее. Всё!

— Ты же сейчас уедешь, верно? — упрямо сложила руки на груди.

— Да, конечно, уеду. У меня дома есть дела, мне переодеться нужно, в конце концов.

— Вот. А мы останемся. И когда тебя снова ждать — неизвестно. Девочкой "выпустить пар" я тоже не буду!

Да что ты, а!

Он отошел и рывком поднял с пола свою мятую рубашку. Раздраженно просунул руки в рукава и, быстро перебирая пальцами, принялся застегивать крошечные пуговицы с инициалами знаменитого на весь мир дизайнера.

Ему не нравилась, что эта маленькая пигалица ставит ему условия. Разумные, в общем-то, но какого черта?

Когда тебе двадцать семь, слегка поздно меняться и привыкнув быть "над", а не "под", ты уже не соскочишь так просто.

Она просто загнала его в угол своими рациональными доводами: ни одна уважающая девушка не хочет быть любовницей и той, которая для разрядки. А от нее