Брачный приговор (СИ) - Лав Агата

В гардеробной нахожу оливковый домашний костюм известного бренда. Он помогает коже выглядеть здоровее, хотя это случайность. Я взяла с вешалки первый попавшийся комплект. Повезло.

— Артем приехал, — сообщает медсестра после стука. — Он сказал, вы разрешили…

— Да, я сейчас выйду.

Я снова смотрю в зеркало.

Стало на пять процентов лучше.

Но надо вытаскивать себя, Таня.

Может, в досье, которое привез Артем, даже дорога найдется.

Не может же случаться только плохое…

Я второй раз за день иду в гостиную и издалека вижу помощника. На нем красивый синий костюм в темно-серую клетку. Артем выглядит до преступного свежим, словно не забывает о патчах каждое утро.

— Я немного раньше, — произносит он, оборачиваясь на мои шаги. — Я всё привез.

Он не задерживается на мне взглядом, боясь смутить. Он сразу переходит к делу. Кладет кожаный портфель на стол, раскрывает его и достает увесистую папку.

— Там много фотографий, — Артем нажимает пальцами на папку и подталкивает ее в мою сторону. — Я бы не советовал переснимать страницы отсюда, это очень деликатная информация. Она может навредить Самсонову, если станет широко известна.

Я ничего не отвечаю, но он все равно отдает мне папку. Я подтягиваю ее к себе, садясь в кресло.

— Я отвезу вас к нему, — добавляет Артем.

— К кому? — я успеваю испугаться, прочитав его фразу как “я отвезу вас к Чертову”.

— К отцу. Босс распорядился, чтобы это был я, — Артем улыбается так, как умеют только деликатные люди. — Через четыре дня.

— Я тоже считаю, — я грустно усмехаюсь. — Ты не хочешь чай, кофе?

— Да, я сам налью, — он кивает. — Вы пока читайте. Если возникнут вопросы, я рядом.

Глава 24

Открывать первую страницу страшно.

Я смирилась с мыслью, что Самсонов мой отец. Чертов не заплатил бы за меня огромные деньги, не прояснив этот момент до стопроцентной уверенности. Если Лавров получил защиту и билет в Никосию, значит я дочь Самсонова.

Поэтому я не сомневаюсь в родстве. Но сомневаюсь, что мне нужна вся правда об отце. Я даже боюсь ее. В папке же могут быть вещи, с которыми невозможно смириться? Что-то запредельно страшное и жестокое? Чертов говорил, что Самсонов трижды покушался на него. Интересно, хоть это правда?

— Оно подробное? — обращаюсь к Артему, который возвращается с чашкой кофе, и указываю на досье.

— Насколько это возможно, — уклончиво отвечает Артем и следом тяжело выдыхает. — Некоторые вещи не стоит знать, Татьяна, тем более вы девушка.

— Капо решил пожалеть мою психику?

— Он не хочет, чтобы вы видели в отце зверя.

— Ты это сейчас серьезно?

— Да, — Артем кивает и делает вид, что не уловил мое неверие. — Я всегда серьезен, когда разговор касается господина Чертова.

Кто бы спорил.

Я погружаюсь в страницы досье.

Виктор Сергеевич Самсонов, 1970 года рождения, родился и вырос в Саратовской области, откуда перебрался в Москву вместе с мамой в пятнадцать лет. Отца никогда не видел. Занимался самбо, выигрывал в соревнованиях, позже по этой линии оброс нужными связями. Участвовал в переделе собственности в девяностые, помогал организовывать охрану серьезным людям и лично отбирал сотрудников в структуры безопасности.

Я рассматриваю фотографии, которые прикреплены к листкам. Мне постепенно становится спокойно. В досье нет беспощадной конкретики, всё очень обтекаемо, словно и вправду составлялось для нежной женской психики. А фотографии… все мы видели эти фотографии в новостных выпусках о криминальных группировках. Мощные плечистые парни в спортивных костюмах стоят полукругом и нахально улыбаются. Хозяева жизни. Большинство из которых не переживет лихую эпоху новоиспеченной страны.

Мой отец пережил и выбился наверх.

Я не знаю, что чувствовать по этому поводу.

Официально детей нет, женат не был. Мать похоронена на Ваганьковском кладбище.

Я ищу последние фотографии отца. На них он уже совсем другой. На меня смотрит респектабельный бизнесмен с седыми волосами, он располнел, но умеет выбирать правильную одежду. Домашних снимков нет, на заднем фоне либо стенды экономических форумов, либо офисные интерьеры.

— Он сейчас сдал, — произносит Артем. — Свежих снимков нет, но он выглядит хуже.

— Болеет?

— Не знаю. Может быть, вам он расскажет.

Я кручу в руках другие фотографии. С соревнований по самбо, из старенькой школы, из парка, нахожу фотокарточку его мамы, внешность которой поражает меня. Мы с ней похожи… Это буквально ударяет меня. У нас одинаковые губы, с чуть вывернутой верхней и несимметричной нижней, и большие выразительные глаза.

Я снова и снова всматриваюсь в казалось бы чужую мне женщину, но постепенно принимаю мысль, что она моя бабушка.

А мое настоящее отчество Викторовна.

— Я хочу взять эту фотографию, — я показываю Артему женский портрет и следом подтягиваю к себе детскую фотографию Самсонова. — И эту. Можно?

Артем кивает. Он отвлекает меня лучше медсестры и заводит простую человеческую беседу. О любых пустяках, лишь бы подальше от того, что может заставить меня расплакаться. Я откликаюсь, хотя вижу, что он делает, и чувствую искреннюю благодарность.

Волшебство.

В мир Чертова все-таки затесался нормальный человек. И именно он помогает мне справиться с последними днями. Артем снова приезжает, мы снова разговариваем и даже немного шутим. Я всё больше стараюсь походить на человека, к сыворотке добавляется BB-крем и капелька духов. Я выбираю самые активные и терпкие, словно надеюсь пробудить себя. Буквально взять за шкирку и заставить что-то чувствовать кроме пустоты и разочарования.

Надо, Таня.

Надо.

Как мантра по утрам.

И она работает. Как работает счетчик. Я отсчитываю день за днем в апартаментах Чертова и с шумным выдохом отмечаю последний вечер.

— Всё же в силе? — уточняю у Артема, когда он берет со столика ключи от своей иномарки. — Ты отвезешь меня завтра к Самсонову?

— Завтра в десять утра я буду у вас. Но будет много охраны, придется потерпеть.

— Я справлюсь.

Я запинаюсь, и он медлит, давая мне шанс заговорить.

— Твоего босса не будет завтра? — спрашиваю. — Меня передадут отцу без его участия. Так? Ему же не нужно, зачем ему присутствовать…

— Его не будет, — Артем спешит успокоить меня. — У него завтра самолет в Питер.

И прекрасно. Пусть улетает, из города, из моей жизни, из всего, что он не успел сломать! Я еще раз шумно выдыхаю. О Чертове лучше вообще не думать, я тогда сбиваюсь и начинаю чувствовать столько всего, что можно заблудиться. Потеряться в собственных эмоциях. Может, потом, когда я стану сильнее, я научусь вспоминать о нем отстраненно. Было и было. Но сейчас спасает только блок.

Я провожаю Артема и иду в спальню. Ложусь в кровать и пытаюсь заснуть раньше времени, закутавшись в одеяло. Мне это удается, но меня будит резкий звук. Что-то падает в коридоре или в холле, гулкое эхо расходится по комнатам и ему вторят тяжелые шаги.

Мужские.

Прерывистые… пьяные?

Я подтягиваю к себе электронные часы, на них натикало почти три ночи. Да и за окном черно, отчего на душе тут же становится неспокойно. Я замираю, надеясь, что сейчас всё стихнет. Но вместо этого, становится только хуже. Я слышу, что шаги направляются к моей спальне.

Нужно что-то делать. Хоть что-то…

Я резко поднимаюсь на ноги, откидываю одеяло, в котором запутались стопы, и направляюсь в центр комнаты. Ближе к входу. Я стараюсь не шуметь и чувствую, как напряжение растекается по кровотоку расплавленным железом. Вот-вот застынет и тогда я не смогу пошевелиться.

Я подхожу к двери так близко, что в состоянии дотянуться до ручки. Смотрю на нее и вижу, как та дергается. Позолоченная шляпка поворачивается с глухим щелчком и дверь движется на меня. Плавно, бесшумно… всего на пару сантиметров. В щелку проскальзывает свет из коридора, который кажется слишком ярким.