Полет стрелы - Mercedes Lackey

Крис рассмеялся, довольный, что разговор перешел на безопасную тему.

— Возможно, ты удивишься, но под маской паяца, которую носит Дирк, скрывается весьма серьезный господин. И у нас во многом совпадают вкусы по части музыки, чтения, даже еды…

— ..по части женщин? — поддразнила Тэлия.

— Ну… и по ней тоже, — признал он, нехотя улыбнувшись. — Что действительно очень несправедливо. Бедняга Дирк… неважно, кто встречает даму первым. Стоит ей увидеть меня, как она обычно начинает обращаться с ним «как с братом». Как правило, он очень добродушно к этому относится, но, окажись я на его месте, я бы жутко злился!

— Ну, он же знает, что ты не виноват. Ты уродился с лицом ангела, а он… ну, а он нет, и больше тут и говорить не о чем.

— Все равно несправедливо. Казалось бы, хоть одна женщина должна бы понять, что Дирк как человек стоит десяти таких лиц, как мое.

— Полагаю, когда-нибудь кто-нибудь поймет, — уклончиво отозвалась Тэлия, избегая встречаться с Крисом глазами. — А откуда он родом?

Ее ответ прозвучал только самую чуточку слишком небрежно; попытка Тэлии прикинуться равнодушной немедленно насторожила Криса, особенно после всех расспросов о его напарнике. Пока он отвечал на вопрос, какая-то часть его мозга продолжала размышлять над головоломкой. У Криса зародилось неясное подозрение, слишком слабое даже для догадки. Его усилия напоминали попытки вспомнить чье-то позабытое имя. Вероятно, пройдет некоторое время, прежде чем он узнает достаточно, чтобы выдвинуть предположение… но теперь он будет подсознательно выжидать момента, когда Тэлия даст ключ к разгадке.

— Он родился совсем близко отсюда, в Секторе Печали-Один. У него там огромное семейство. Когда-то Дирк таскал меня с собой на каникулы — и сейчас таскает, когда мы свободны. Три его замужние сестры и их семьи живут с родителями и помогают управлять хутором. Форменный сумасшедший дом: повсюду люди, под ногами постоянно путаются дети и кошки. Но безумство такого рода просто очаровательно. Они чудесные люди, и там ни минуты не бывает скучно или одиноко.

Крис улыбнулся про себя, вспомнив некоторые случаи, связанные с причудами Дирковой родни; мысли, только что его занимавшие, тут же вылетели у него из головы. Домашние Дирка… Им надо было родиться цыганами! Все чокнутые, и все неподражаемы. Он с нетерпением предвкушал еще один Праздник Середины Зимы в их кругу, но в этом году явно не получится. Ну что ж, это никуда не уйдет; как-нибудь в другой раз.

Следующий вопрос Тэлии прогнал странный холодок дурного предчувствия, вдруг охватившего Криса при последней мысли.

— А как насчет тебя?

— Ну, дай подумать. Мой отец — лорд Перегрин; я второй сын в семье, но брат на десять лет меня старше, и у меня есть племянники и племянницы, которые ненамного младше тебя. Мои родители оба очень погружены в государственные дела, так что меня в значительной степени препоручили заботам наставников в семейном поместье.

— Кажется, я знаю твоего отца: он один из главных помощников сенешаля. А твоя мать?

— Она организует пополнение Путевых Приютов припасами. Думаю, она хотела бы стать Герольдом, но поскольку ее не Избрали, она занялась самым близким делом из всех возможных.

— Неужели у тебя в имении совсем не было ровесников?

— Не слишком много; их родители, по-видимому, полагали, что мои рассердятся, если их отпрыскам позволят «пагубно влиять» на меня. Большую часть времени я проводил за чтением.

— Как я — только тебе не приходилось прятаться! — рассмеялась Тэлия.

— Вот тут-то ты и ошибаешься! Мои наставники, видимо, считали, что каждый миг бодрствования я должен узнавать что-нибудь серьезное, полезное и скучное. Я устроил убежище на самом старом дереве в саду. Трудился над ним до тех пор, пока не стало совершенно невозможно увидеть меня с земли. Потом перетащил туда свои книги и стихи и удирал при первой же возможности. — Ветерок, шевеливший листья деревьев, с обеих сторон обступивших дорогу, казалось, посмеивался над ребяческими выходками Криса. — Потом, когда мне исполнилось двенадцать, родители взяли меня ко двору. Не думаю, чтобы им когда-либо приходило в голову, что там же расположена и Коллегия. — Он улыбнулся. — Однако, если даже они об этом и забыли, то я — нет. Я надеялся… но когда ни один Спутник не встретил меня у ворот дворца, я отбросил мечты. Меня должны были представить двору на Празднике Весеннего Равноденствия, и я помню все, вплоть до того, что у меня на башмаках один шнурок не совсем подходил к другому. Я стоял возле отца, снаружи, в саду, ты знаешь где… когда на Празднество явился нежданный гость.

Тантрис тряхнул головой, и бубенцы на его уздечке запели. Крис усмехнулся и протянул руку, чтобы почесать его за ушами.

— Я знал, что означает появление Спутника, и все время озирался по сторонам, пытаясь увидеть того, кого он пришел Избрать. Я чуть с ума не сошел от счастья, когда наконец перестал вертеть головой и обнаружил, что он стоит прямо передо мной! А потом, когда я посмотрел ему в глаза… — Его голос замер.

— Это ни на что не похоже, верно? — негромко подсказала Тэлия. — И ты никогда не перестаешь удивляться случившемуся.

— Что верно, то верно, — согласился Крис почти про себя. — И тогда я понял, что никогда больше не буду одинок… — Он стряхнул с себя наваждение и продолжил буднично. — Ну, мои родители были оба очень горды. Не успел я и глазом моргнуть, как они уже пристроили меня в Коллегию. Как ни странно, теперь, когда я вырос, с ними стало легче ладить. Отец может относиться ко мне как к равному, и, мне кажется, мать с трудом вспоминает, что я один из ее отпрысков. Я думаю, они и правда никогда не знали, что делать с ребенком.

— Вероятно, нет, особенно учитывая, что между тобой и твоим братом такая большая разница в возрасте.

— Дирк даже не представляет, как я завидую, что у него есть такая семья, — вздохнул Крис.

— Ты так думаешь? — улыбнулась Тэлия. — Тогда почему же он все время берет тебя к себе домой?

— Мне это никогда не приходило в голову. Версту или около того они проехали в молчании.

— Тэлия, ты когда-нибудь скучаешь по своим родным?

— С тех пор, как нашла людей, которые действительно ко мне привязаны, — нет. Там, среди своих, я была белой вороной; в собственной семье чувствовала себя более чужой, чем когда-либо в Коллегии. Один из моих миленьких братцев обычно таскал у меня книги и дразнил меня «Герольдом Тэлией», чтобы довести до слез. Хотела бы я видеть его лицо, когда меня Избрали.

— Ты когда-нибудь думаешь о возвращении?

— Знаешь, когда-то я мечтала, что однажды благодаря какому-нибудь волшебству стану Герольдом — не забывай, я не знала об Избрании — и вернусь, одетая в Белое и осиянная славой. И тогда они все будут мне завидовать и жалеть, что плохо обходились со мной.