Упреждающий удар - Николай Иванович Чергинец

которого оказался трос. Меня вытащили — подцепили тросом к трактору и вытащили. На «опеле» не оказалось ни одной царапины. Если что-то и запомнилось мне из этого приключения, так это то, как быстро оно завершилось.

И еще я запомнил эту речушку без названия. Уж очень красивый вид на нее открывался с того места, где я слетел в кювет. Я решил, что незамерзшая речушка пригодится мне в будущем.

* * *

Перед указателем «Лоси — 2 км» я свернул на заснеженный проселок и остановился у ворот. Кулаком два раза коротко ударил по клаксону. Получилось отрывистое «бип-бип!»

За оградой у самых ворот стоял бревенчатый домик на высоком фундаменте. Это был домик сторожа, которого все звали Петрович.

Едва я просигналил, распахнулась дверь, и на крыльцо выскочил приземистый человек в тулупе. Он был явно рад мне. Круглая лысина в поднятом воротнике сверкала, как электрическая лампочка в абажуре.

Я опустил стекло и махнул рукой:

— Здорово, Петрович!

Сторож растянул губы в ответ. Мне даже не пришлось вставать из-за руля. В один миг ворота были отворены.

— Привет, Павел Альгердович! — сильно волнуясь, произнес Петрович. — Как жизнь молодая?

Его ладонь уже была протянута лодочкой. Я вложил в эту лодочку пять долларов.

Петрович очень гордился своим умением правильно произносить мое имя и отчество. Этому я его научил, в каждый свой приезд давая по нескольку долларов — от одного до пяти, в зависимости от своего настроения и толщины кошелька.

— А у меня жизнь плохая, Павел Альгердович, — пожаловался Петрович. — Хоккей, мать его… — Он устремил тоскливый взгляд на антенну, криво укрепленную на крыше домика. — Провод разлохматился. Я его пробую закрепить, и не получается.

Дальше я слушать не стал, нажал на газ и уехал. Я знал, что Петрович долго еще мог рассказывать. Хоккей — это одна из его самых настоящих страстей, он готов смотреть по телевизору все матчи подряд.

Я остановил машину у дома, достал из-под крыльца ключ и, поднявшись по ступенькам, вошел внутрь. Вошел в дом с единственной целью чтобы снять с гвоздя ключ от сарая. В сарае запасся киркой и лопатой. Вдруг сообразил, что еще рано, Петрович может увидеть меня.

Пришлось ждать наступления вечера. Едва опустились сумерки, я протоптал дорожку к забору.

Преодолевать забор в дубленке было нелегко, меня утешала мысль, что дачный сезон еще не начался, домиков с освещенными окнами в этом поселке не видно, значит, никто не мог заметить меня.

* * *

Часы показывали одиннадцать вечера, когда вернулся в Москву. Я вышел из машины, глядя вверх, на четвертый этаж, где за освещенной занавеской темнел силуэт Нади. От силуэта повеяло чем-то невыразимо спокойным, уютным, короче, тем, ради чего и стоит жить на земле: вот хозяйка суетится на кухне, наверное, готовит ужин…

У подъезда стоял незнакомый «порше». Чтобы попасть в подъезд, мне надо было обойти этот автомобиль. Я приблизился к машине, и тут открылась дверца «порше», и очень знакомый голос произнес с вопросительной интонацией:

— Павел Альгердович?

Я остановился как вкопанный. Рука моя сама собой опустилась в карман. Но в следующую минуту от души у меня отлегло, я увидел, что из машины вылезает… следователь МУБОП майор Звягинцев.

Я стоял, не говоря ни слова, полагая, что майор сам скажет, какая нужда его привела ко мне.

— Я не хотел присылать вам третью повестку, — произнес майор. Это было первое, что он сказал.

Я по-прежнему безмолвствовал. На майоре был черный плащ, застегнутый под горло. Серая шляпа опущенными полями закрывала верхнюю часть лица, и я видел только шевелящиеся губы.

— И в самом деле, зачем все осложнять, если можно поговорить неофициально? — сказал Звягинцев и захлопнул дверцу автомобиля.

От моего взгляда не укрылось, что в машине еще кто-то был. Но я не стал присматриваться, мешала темнота.

— О каких осложнениях вы говорите? — спросил я.

— Вы постоянно нарываетесь на осложнения, ответил Звягинцев с нажимом. — Вот и сейчас вы ушли от преследования нашего сотрудника заставив весь наш третий отдел МУБОП изрядно попотеть.

— Что? — Я нахмурился.

— Видите ли, я с вами предельно откровенен, — сказал Звягинцев. — Да, совершенно верно, мы приставили к вам сотрудника, который «вел» вас, начиная с сегодняшнего утра, но… он упустил вас. Где вы были?

Я стоял и сглатывал слюну. Видимо, этот сотрудник, о котором говорит майор, упустил меня, когда моя машина свалилась в кювет. Другой подходящей ситуации я не мог припомнить.

Естественно, я не собирался говорить о своих соображениях майору.

— Почему вы за мной следили? — спрос: вместо этого.

— Мы знаем, что деньги у вас, — сказал Звягинцев.

— Почему вы считаете эти деньги своими? — перебил я.

— Об этом я вам не скажу, — расплылся в улыбке Звягинцев. — Зато я вам скажу кое о чем другом. Я спрошу у вас. Можно?

— Сделайте одолжение.

— В тот день, когда мы задержали господина Деденко, мы установили слежку за всеми работниками концерна. Вечером все были дома. Кроме вас, разумеется. Где были вы?

Это был неплохой ход с их стороны, честное слово. Но я чувствовал, что у них нет доказательств, потому был в себе уверен. И я промолчал.

— Ну что же, если вы не хотите говорить, я пришло повестку и повторю этот вопрос в официальной обстановке, — пожал плечами Звягинцев.

— Вы уже дали мне визитную карточку, — волнуясь, сказал я. — Давайте оставим наши контакты на этом уровне.

Он смотрел на меня долгим взглядом. Понял он или нет, что я не собираюсь работать у них стукачом? А у меня возникла именно эта мысль: сотрудник МУБОП решил побеседовать со мной в неофициальной обстановке, чтобы завербовать меня.

Я думал, он развернется и сядет в машину, но он громадным усилием воли погасил волнение и вновь заговорил:

— Я здесь затем, повторяю, чтобы решить все полюбовно. Зачем нам осложнения? Если вы скажете, где спрятали деньги, я обещаю оставить вас в покое.

— Вы считаете их своими?

— Они… вас не должна волновать их судьба.

— У меня нет никаких денег.

— Помолчите! — презрительно сморщился майор — Одной своей фразой вы подтвердили мои подозрения!

— Какой фразой?

— Насчет денег! — передразнил он. — Вы спросили, почему я считаю эти деньги своими!

Я фыркнул.

Майор помолчал, а потом начал заново. Я по смотрел мимо него и вдруг увидел, что в салон-«порше» летает красный огонек сигареты. Раньше этого огонька не было. Теперь появился. Впрочем это ни о чем не говорило. Вернее, это говорил лишь о том, что спутник Звягинцева курит.

— Если вы отдаете нам деньги, с вами ничего не произойдет, —