Как никогда. Одинокая женщина желает... - Марина Порошина

Ирина была стопроцентной «курой» по образу мыслей и «цыпочкой» в силу сложившихся обстоятельств. За год, проведенный в одиночестве, она так и не научилась не спешить по вечерам домой. А также краситься «ни для кого», лелеять каждую свою складочку и неровность и пить полезный травяной чай вместо вредного кофе. Но сегодня она будет сидеть в «Клеопатре» до последней болтливой тетки, непременно накрасит глаза и домой пойдет не спеша. Жаль только, что идти ей от «Клеопатры» до дома семь минут медленным шагом. Дома ей делать совершенно нечего, так как сегодня — двадцать девятое декабря. И сегодня — какое несчастье! — ей исполнилось сорок лет. Гостей не будет, еще чего не хватало, все-таки отличная отмазка, что сорок лет не отмечают, плохая якобы примета. Нэлька позвонила еще утром, на сей раз она разъезжала по Тибету в сопровождении трех проводников и одного паломника из Москвы — где она только его нашла, по Интернету, не иначе! Маргарите Ирина позвонила сама, памятуя, как славно они тогда напились на пару, — и отчего бы не повторить положительный опыт?

Но Рита повела себя странно. Долго молчала, не говоря ни слова, так что Ирина даже решила, что телефон отключился, а потом сказала несусветное:

– Ну ты даешь, подруга! Честно скажу — не ожидала. Думаешь, мы квиты? Подожди…

– Рит, ты что? — опешила Ирина. — Это я, ты не узнала, что ли?

– Теперь узнала, — заверила ее Маргарита с той же неприятной интонацией.

– Да что случилось-то?! — закричала Ирина, но из трубки послышались длинные гудки.

В течение дня Ирина, сердясь и недоумевая, еще не раз набирала Ритин номер, но та не отвечала. Окончательно обидевшись, Ирина звонить перестала. В конце концов, у нее день рождения, тут человека пожалеть надо, ему пятый десяток пошел, а лучшая подруга мается дурью и выкидывает какие-то фортели. Перебесится — сама позвонит. У Буликова, что ли, спросить? Так он не в курсе — еще две недели назад уехал не то в Вологду, не то в Воронеж с ответным визитом: тамошние кёрлеры надеялись отыграться за мартовское поражение, а заодно попросили его поработать тренером. Рита ужасно ругалась и даже впервые погрозила ему разводом, но Буликов мужественно оборонялся и отступил-таки на заранее подготовленные в Воронеже позиции. Понятно, что Рита психует, — но она-то, Ирина, здесь при чем?

В общем, день был испорчен окончательно. Вообще-то Ирина собиралась отпраздновать день рождения в Женеве, куда еще осенью была звана зятем на Рождество. Но мистер и миссис Мэйл улетели в Южную Африку.

– Конечно, для Алана это дороговато, но он решил подарить мне свадебное путешествие, мы же в сентябре не ездили никуда! — щебетала Юлька в телефонную трубку. — Ты не сердись, мамочка, весной приедешь, ладно? Здесь весной, Алан говорит, вообще сказка!

Ладно, кивала Ирина, стараясь, чтобы голос не дрожал. Весной так весной. Да пропади пропадом эта Женева, она просто соскучилась по Юльке и слышала, что дочь счастлива, а голос дрожал, наверное, от радости за нее. Екатеринбург — Женева — Кейптаун — далее везде. В двадцать лет жизнь только начинается. Именно в двадцать, а в сорок все сворачивается постепенно. Это в кино к едущим в электричке героиням подсаживаются интеллигентные слесари Гоши, похожие на артиста Баталова. А в реальной жизни — замуж поздно, сдохнуть рано, вот и стой, где оставили.

Вернувшись из «Клеопатры» домой, Ирина первым делом бросилась к компьютеру. Теперь она делала это каждый день, ожидая писем от дочери. Юлька писала добросовестно, хоть две строки, но каждый день — видно, понимала, что значат для матери эти электронные послания. Сегодня пришло одиннадцать писем, девять Ирина удалила, не открывая, — спам. Одно из двух оставшихся было от Юльки. Молодец, обрадовалась Ирина, и в Кейптауне нашла возможность, а ведь без всяких метафор — край света.

«Мамуль, привет! Посылаю тебе фотографию, это мы с Аланом на мысе Доброй Надежды, где стоит самый южный на свете маяк. С одной стороны тут Индийский океан, а с другой — Атлантический, представляешь? Но купаться нельзя: из Антарктиды дует ледяной ветер — поэтому мы в Африке свитера не снимаем. Еще мы охотились на акул, поймали штук двадцать, но они такие маленькие, на палубе сворачивались в комочек и закрывали глаза, их было ужасно жалко, я попросила Алана, и мы всех до одной отпустили! Как думаешь, когда они вырастут, они будут добрыми или все-таки нет? Завтра мы летим в Дурбан, говорят, там тепло и огромные волны, сюда специально приезжают серфингисты со всего мира, чтобы кататься. Алан умеет, а я нет, но все равно хочу попробовать! А потом еще на сафари! Я сказала, что поеду, если будем только фотографировать, а если стрелять — то без меня. Вернусь домой, напишу все-все и фотографии еще вышлю, а пока только эта и к ней еще сюрприз — ты уже получила или нет?

Мамочка, поздравляю тебя с днем рождения, ты не представляешь, как я тебя люблю — как отсюда до Екатеринбурга!..»

Ирина улыбнулась — не забыла дочь, как они соревновались, когда ей было четыре или пять:

– Я тебя люблю, как наш дом!

– А я тебя — как наша улица! Нет, как отсюда до садика!

Теперь стало — как от Екатеринбурга до мыса Доброй Надежды.

«… У тебя в новом году будет все хорошо, я тебе специальный амулет на счастье купила у настоящего африканского колдуна, домой вернусь — вышлю. Или лучше сама приедешь. Алан говорит, что тоже тебя любит!»

На фотографии у подножия маяка на фоне штормящего океана — или даже двух океанов — стояли, обнявшись, Юлька и Алан, глаза у них были счастливые и немного сумасшедшие — понятно, тут ошалеешь от впечатлений. Фотография была отличная — сине-белая, просторная, и ледяной ветер из Антарктиды как будто тоже чувствовался. «Надо будет ее распечатать, купить рамочку и повесить на стенку», — подумала Ирина. Вот только кто будет дырку сверлить? Это науку Ирина так и не рискнула освоить. Да не больно и надо, можно будет поставить на книжную полку, тоже отлично. Или на тумбочку в спальне. А можно Буликова попросить, когда приедут с Риткой.

Вспомнив о Рите, Ирина расстроилась. И в расстроенных чувствах открыла последнее письмо с незнакомым обратным адресом, но было написано для Ирины. Оно как раз и оказалась от Буликова. Ирина перечитала его трижды, не веря своим глазам. Потом увеличила шрифт и прочитала еще раз. Так вот почему Ритка… Но опять же, при чем здесь она, Ирина?! Или Ритка считает, что одиночество, как любое несчастье или болезнь, может оказаться заразным? Господи, какая чушь! Зачем же отталкивать тех, кто тебя любит? Что же делать? Поехать к ней? А если захлопнет дверь перед носом — она девушка с характером, с нее станется…