Метро 2033: Демон-хранитель - Ольга Швецова

– Отстой?! Лёха, тебя кто в Привратники-то принял с такими выражениями, а?

– Все-то ты знаешь… – Алексей догадывался, на чьем хвосте прилетела сюда информация о порядках бункера, воспоминание было не из лучших, но само существование на свете Дениса Пищухина говорило о том, что «вождь» прав и люди еще способны на вполне бескорыстные поступки. На «не убий» и прочее милосердие. – Короче, хрен я уже одичаю, ведь я хочу жрать полноценную еду, потому что имею понятие о здоровье и долголетии, хочу носить чистую одежду, чтобы уже меня не жрали вши и микробы, а еще хочу упитанную и довольную девчонку, не зашуганную и бледную оттого, что я сам ее запугал или не смог защитить и накормить. Меня нисколько не держат цепи и оковы цивилизации! Но я могу надеть эту цепь на того, на кого потребуется, чтобы жить, как я привык. Робинзона помнишь? Он мог бы по острову нагишом бегать и на пальме качаться… Но! Почему-то он собрал с тонущего корабля барахло и дом построил. Причем с мебелью – не забыл, что сидеть-то надо на стуле и за столом. Правда, одевался по последнему писку моды своего острова, но это уже частный случай. А вокруг нас еще половина нашей цивилизации по подвалам валяется, так почему же я должен забыть, каким был человек нормальный? Каким я родился и каким хочу остаться. Да и ты тоже.

– От скромности желаний ты не умрешь!

– Да, умереть мне предстоит от кое-чего другого…

Дверь за Станиславом закрылась. Улыбка сползла с лица Алексея, ощущение счастья пошло на убыль. Алексею очень хотелось остановить этот момент… Когда всё еще только разворачивается, когда результат не предопределен, когда игра началась, но никто не обладает явным преимуществом. Когда от него еще что-то зависит. Сегодня был действительно хороший день.

«ТТ» с глушителем, мелькнувший в руках Серякова, показался Фомину очень знакомым. Никто не говорил ему ничего определенного, но слушать и делать выводы Илья умел неплохо. Если зимой приходилось только догадываться, зачем оставили людей выцеливать «объект» на белом снежном поле, чье же лицо появится в «сетке» оптики… То аккуратно подведенный к третьему бункеру телефонный провод чуть ли не вопил во все горло вполне определенную фамилию: Колмогоров.

Когда вдруг прогремел взрыв внутри периметра, все три снайпера всматривались в прицелы, пытаясь разглядеть, что же там происходит, все ли в порядке с Главным Привратником и товарищами. Когда они не дождались ни объекта, ни начальника, собрались идти и выяснять обстановку. Насквозь промерзшие несостоявшиеся «киллеры» хоть немного согрелись на ходу. Их не пустили дальше разрушенных ворот, встретили чуть ли не автоматным огнем, но потом все же рассказали, что произошло: Главный подозревается в организации диверсии, с его сопровождающими ситуация остается неясной. А по возвращении в бункер за дело взялся уже Хлопов…

Фомин не знал, что думать. Старик, конечно, лишь на вид казался дряхлым и слабым, ближний круг прекрасно знал, какой силы характер скрывается внутри этой почти безобидной оболочки. И все же устроить такую диверсию собственноручно он не мог. Значит, кому-то поручил это… Теперь Илья с усмешкой вспоминал, что даже обижался на недоверие Главного: почему он не поручил это ему?! Он и остальные охранники после долгих и бесполезных допросов вскоре вернулись домой, но Юрий Борисович все еще оставался в капонире. Хлопову пришлось не раз проделать путь до реки, откуда он возвращался измотанным и раздраженным очередной неудачей. А Главный молчал, ни надавить, ни сопротивляться его железной воле было просто невозможно.

Верил ли сам Фомин в виновность Юрия Борисовича? Безусловно. Но ведь там присутствовал кто-то еще! В кого-то они должны были стрелять, кого-то ждали на позициях, кто-то должен был доставить и разместить эту бомбу заранее. И сработал так чисто, что охранники решили – действовал профессионал. Оказались недалеки от истины. Ну, Лёшка дает…

Чужой пистолет «ТТ» у командира Серякова говорил о том, что и Лёшка в конце концов попался. Но Фомин уже не был уверен в этом. Снова идет какая-то игра, снова Главный сосредоточен и бодр, отдает приказы, посылает войска. И от него теперь отчетливо тянет душком тлена… Если Колмогорову суждено проиграть, он потянет за собой и Главного, а сам Илья проигрывать не хотел. Он давно уже придумал, как лучше организовать охрану, Юрий Борисович в этом даже помог, создавая отдельное подразделение. И с Серяковым нужно дружить, более надежного мужика тут еще поискать… Фомин сделал бы ставку на Хлопова. И даже на Лёшку Колмогорова, который до сих пор успешно противостоял Главе Совета. А такие вот Главные, как Грицких, и начали последнюю войну, Илье очень не хотелось, чтобы история повторялась уже на новом витке спирали. Снова может не остаться победителей.

Глава 11

Совсем не Че Гевара

Утром Алексей не смог встать с койки. Теплая комната казалась теперь выстуженным за ночь подземельем, хотя он прекрасно сознавал, что просто все тело горит от жара. Станислав понял его без слов, только взглянув на странно неподвижного Лёху, натянувшего на уши одеяло. Бабка вскоре появилась, но не с лекарством, а с миской бульона.

– Алексей, в виде исключения я решила вам принести завтрак в постель.

Из-за распухших лимфоузлов было больно не только глотать, но даже говорить. Но не помешало улыбнуться в ответ на слова: «ну, Лёша, нужно еще немного съесть, иначе сил не будет».

– Не уговаривайте, Амалия Владимировна, вы прекрасно знаете, что сил и не будет, и выздороветь мне уже не судьба. Я не маленький мальчик, оставьте чашку, сам выпью попозже.

Забота и ласковые слова могли бы растрогать до слез, но даже разболевшийся Алексей не был склонен к сантиментам. Разве что другой голос уговаривал бы его, другая рука подавала эту чашку…

– Остынет – будет невкусно.

– Тоже знаю. Но с температурой под сорок я сейчас и вкуса-то не разберу.

Бабка вгляделась в мутные от лихорадки глаза, которые не могли скрыть ясного и полностью проснувшегося разума. Разума без малейших иллюзий, такого человека трудно переубедить и поддержать, да и нуждался ли он в этом? Недавно еще казалось, ледяная корка поддалась, начала оплывать и вот-вот осыплется кусками, открывая человеческую душу… Но даже сейчас эти светлые глаза излучали холод. Где-то там внутри все еще работал мощный рефрижератор, поддерживающий температуру почти вечной мерзлоты, и никакой жар не в состоянии на него повлиять. Амалия отвернулась. Этот мальчик прав, замораживая фундамент, на котором было выстроено здание, вместившее всю его жизнь. Она даже попробовала вообразить: мрачная готика пополам с грандиозным сталинским размахом и основательностью. Дом был пустым и темным. А чужак, случайно заглянувший внутрь, провалится в многочисленные ловушки подвалов, осыпающихся лестниц и разобранных полов верхних этажей, заблудится в лабиринтах бесконечных коридоров. Зажечь огонь в очаге способен лишь тот, кого хозяин беспрепятственно пропустит внутрь, оберегая от всех опасностей, защитит, укрывая внутри своего уютного и продуманного сооружения. И этот внутренний свет преобразил бы всё. Но из голубых глаз на нее смотрела только тьма. Нет, просто темнота, обещавшая кому-то спокойные сны и покой. Ему и самому тоже не мешало бы подольше поспать.

– Лёша, я позже принесу вам отвар, а если будете отдыхать, оставлю на столе.

Два одеяла более или менее уравновесили температуру, и наконец-то дрожь прошла. Алексей чувствовал, что снова оказался на какой-то грани сна и яви, понимал, что один в комнате на мягком лежаке, но в ушах звучал голос той, которой здесь быть не могло. Так случается, когда начинаешь засыпать. Слышать было приятно, обрывки слов никак не складывались во что-то связное, он не мог понять, что Лена говорит и кому, лежал неподвижно, чтобы растянуть удовольствие подольше. Провалившись в сон, он снова потеряет этот голос. А чуть шевельнувшись, проснется окончательно, оставшись в убийственной полной тишине.

Он перестал понимать слова, знал, что спит, почему-то знал, поэтому даже и не пытался их понимать. Зачем? Когда она просто стоит рядом, рассказывает что-то второпях, отбрасывает прядь волос, упавшую на лицо, улыбается… Конечно, это сон. Потому что только там может произойти невозможное. От прикосновений ее губ уходит странное давящее ощущение в голове, сейчас он ясно услышал бы любой звук, но звуков больше нет. Зачем? Ощущение счастья здесь и сейчас заполнило все тело, будто смывая боль. «Господи, если ты есть… Отвернись! Мне не нужна еще и зависть богов».

Грицких был не в духе. Раздражало еще и то, что вызванный для беседы Фомин явился вовремя, а вот сам с делами проковырялся и отнюдь не подавал сейчас примера пунктуальности.

– Еще пару минут подождите, Илья. Если хотите, поставьте пока чайник.