Закон постоянного невезения - Иоанна Хмелевская

– Местные преступления тут не при чем… Может быть, это было в порядке самообороны…

– Ни в чем нельзя быть уверенным, ни в чем, – бормотал дядя Филипп, все еще полон достоинства.

– Решение буду принимать я! – с нажимом констатировала бабушка. – Многое свидетельствует…

Я лично это выясню и прошу всех успокоиться!

Я не сбежала незаметно, поскольку этот разговор меня страшно заинтересовал. Он вполне соответствовал неясным высказываниям дяди Игнатия, какие-то тайны семейство от меня явно скрывало, а у тетки Изы несомненно были ко мне какие-то претензии. Ясно было, что наследство зависело не только от демонстрируемого мною благоразумия в жизни, но и от моей морали, которая как раз оказалась под вопросом. Кто-то где-то, в каком-то завещании поместил примечание, что я могу наследовать только при условии, что не совершу преступлений, или что?..

Откуда, ко всем чертям, здесь появилось преступление? И откуда берется это ожесточение тетки Изы?..

Они заметили меня в приоткрытых дверях, так что я не могла больше делать вид, что не слышала ни одного слова.

– Завтра весь этот мусор я уберу в гараж, – пообещала я. – Или в подвал. Я не могу все это выбросить на помойку, так как это сокровища моих детей, а я все же в некотором роде мать. Голову им намылю, я имею в виду детей, по крайней мере устрою им скандал. Что касается преступлений, то я до сих пор ни одного не совершила, так что прошу на это не рассчитывать. Я не могла готовить покушения на тетю и дядю, так как не знала, кто где будет спать, а что касается всего остального, то пусть бабушка сделает так, как захочет.

– Спасибо тебе большое за разрешение, девочка, – сказала бабушка тоном, от которого можно было одеревенеть, и жестом показала, что желает вернуться в постель. В связи с чем тетку Ольгу и дядю Игнатия буквально вынесло вниз.

Мне удалось покинуть дом спустя десять минут, поскольку никто не проявлял ни малейших намерений со мной беседовать.

Майор с поручиком, инспекторство и комиссарство которых я успешно выбросила из памяти, ждали меня в машине неподалеку от моего гаража. Я села в машину не то что без сопротивления, а прямо-таки с огромным облегчением.

– Возможно, господин майор, кое-кто не любит полицию и относится к вам недоброжелательно, – с ходу заявила я, не в силах удержаться. – Но только не я. Для меня вы представляете собой отдых и вдохновение, по сравнению с моей родней вы просто существо с крылышками, нечто вроде ангела. Не знаю, возможно, я даже предпочла бы, чтобы вы меня посадили…

– Некуда сажать, – вежливо ответил майор. – И я не уверен, нужно ли. Поговорим по-человечески?

– Надеюсь, что да!

– Тогда сразу же расскажите, что это было за покушение на тетку?

Я сделала глубокий вдох и рассказала ему все, по возможности кратко. Майора заинтересовал вопрос о наследстве.

– Должна вам сказать, что я понятия не имею, от чего оно зависит, – грустно призналась я. – Наверное, от моей репутации в целом. Кроме того, я не знаю, откуда берется это наследство, и кто, собственно, им распоряжается. Возможно, бабушка, но я не ручаюсь.

Я бы вовсе не обиделась, если бы мои дети получили какую-то материальную базу на будущее, потому что я могу в некоторой мере взять на себя только настоящее. Я не знаю всего состава родни, но уверена, что не этот вопрос не дает вам спокойно спать. Даже если бы все друг друга взаимно поубивали, вы ведете другое дело, и никакие наследства вам не помеха.

– Совершенно правильно, – согласился майор. – Меня волнует пан Доминик. Вы ведь не все о нем рассказали, не правда ли?

– Конечно, нет. И я еще не готова, так как не могу поверить в его гибель. Может быть, я должна опознать труп?

– Это можно было бы организовать, но он все еще находится в Млаве. Пожалуй, жалко времени.

– Но вы оба можете поклясться, что он действительно мертв?

– Чем вы только захотите, – торжественно заверил меня майор, после чего внезапно добавил:

– Михалина Колек тоже умерла.

Эта последняя информация ввергла меня в полное остолбенение. В машине горел свет. Я вглядывалась в их лица, пытаясь обнаружить следы кретинского юмора. Доминик, Михалина… Невероятно!

– Она что – с отчаяния покончила с собой?.. – ошеломленно спросила я, ибо именно эта возможность первой пришла мне в голову.

– А вы считаете, что она была бы на это способна? – живо подхватил майор.

Мне нужно было собраться с мыслями, поэтому я какое-то время молчала.

– Понятия не имею. Не исключено. Конечно, все может быть, но если бы оказалось, что так и есть, то я до конца своей жизни не перестала бы удивляться.

Не похожа она была на самоубийцу… Ну, ладно, перестаньте меня глушить по голове, скажите, в чем тут дело?

– Одно из двух, милая пани. Либо вы преступник, и тогда вы будете выкручиваться и прикрываться плохой памятью и незнанием, либо вы не имеете со всем этим ничего общего, и тогда вы нам поможете.

Вы сумели в нужное время оказаться на месте преступления, так что сами понимаете. Санкцию прокурора я бы мог получить в одно мгновение.

– Ну, ясное дело, – с горечью подтвердила я. – Особенно, если я невиновна… У нас пользуются защитой исключительно настоящие преступники.

– Так вы нам поможете или нет?

– Разумеется, хотя и сомневаюсь, насколько все это вам пригодится. Но, пожалуйста, спрашивайте.

Майор перевел дух, прокашлялся и вздохнул.

– Я и сам, милая пани, не очень-то знаю, о чем вас спрашивать. Если принять, что это не вы, то у кого-то должна быть веская причина, или же кто-то просто не любил покойника безо всяких веских причин.

Что вы об этом думаете?

Я очень глубоко задумалась. Если я не скажу ему всей правды, он ничего не поймет, а я еще больше окажусь под подозрением. Если же скажу, то сделаю из себя величайшую идиотку всех времен. К тому же женщина бы мне поверила, а вот мужчина – едва ли. И что – я должна буду сама доказывать ему собственную глупость?

– Я бы охотно представила вам факты, если бы все, что я знаю о Доминике, не складывалось из одних умозаключений, подозрений и ощущений, – смущенно призналась я. – Умозаключения могут оказаться ошибочными, подозрения – напрасными, а ощущения – сплошной идиотской истерикой. А вот фактов в этом деле – кот наплакал.

– Не важно, – немедленно успокоил меня майор. – Мы все это совместно обмозгуем, мы ведь не такие уж дебилы, как это обычно считается. Мы и в школу ходили, и время от времени нам тоже удается думать.

– Ну хорошо. Факт первый.., минуточку, все это будет не в хронологическом порядке, а так, как мне вспомнится.

– Тоже не важно…

Бог знает, какой факт был первым, во всяком случае я прекрасно помнила, как Доминик поразил меня, когда мы наткнулись в лесу на дятла, который столь самозабвенно стучал по дереву, что не замечал ничего на свете. Солнце светило прямо на него, была зима, все вокруг было покрыто снегом, и красная голова птицы пылала на этом фоне, как пламя. И увидела это я, а не Доминик, талантливый фотограф природы. Я ему показала, он начал примеряться для снимка, так как аппарат у него всегда был с собой, и примерялся так долго, что дятел успел улететь.

Потом он меня же отругал, Доминик, разумеется, а не дятел, что все это из-за меня, хотя я застыла, как каменная, и чуть ли не перестала дышать. Может быть, тема ему не подошла и не было вдохновения, а я плохо выбрала кадр, вот оно так и вышло, в общем, меня охватило лишь раскаяние, и никаких подозрений у меня еще не появилось.

Потом была история с замочком-защелкой от шкатулки, где я хранила всякие мелочи. Он сломался, Доминик по собственной инициативе взялся его починить, но оказалось, что у меня дома нет необходимых инструментов. Ничего у него не получалось, он разозлился, забрал шкатулку с собой и принес мне ее через неделю исправную, страшно гордый своим подвигом. Тоже вроде бы мелочь, и все же…

Ни одного раза он не сделал ничего у меня на Глазах и в моем присутствии, показывал уже готовые вещи и хвастал усовершенствованиями, какие ему удалось осуществить…

Как-то раз я столкнулась у него с человеком, который уходил с каким-то странным выражением лица.

Он казался одновременно мрачным и обрадованным, злым, как сто чертей, и очень довольным, покорным и бунтующим, и эта смесь чувств была в нем настолько сильной, что бросалась в глаза. Он что-то оставил, какой-то пакет, это я зафиксировала лишь беглым взглядом – одно движение, и пакет моментально исчез из поля зрения, но я была железно уверена в том, что именно он только что принес его. Доминик был в бешенстве от моей встречи с этим парнишкой чуть ли не дверях, он с огромным трудом постарался скрыть свое бешенство и, видимо, как раз поэтому у него вырвалось, что этот парень двадцати с лишним лет – его подопечный, о котором я, впрочем, слышала. Какой-то Мариуш Вывлока или что-то в этом роде. А может быть, Мариуш Влучикий?.. Во всяком случае, в его фамилии было что-то от волочения. Когда-то, лет десять назад, Доминик спас его в критической ситуации, после чего благодаря его опеке парень вышел в люди. Больше он ничего не сказал и переменил тему.