Жирафка - Славка Поберова

— Почему же твоя мама не в больнице?

— В больнице ей все равно не помогут. Она и так очень долго держалась. Сначала она стала временами терять равновесие. Ноги парализовало совсем недавно. Попробуй войти в ее положение — она так несчастна.

Вечером я сказала Марии:

— Несчастная Ева! Так заботится о матери, а та только орет. Что же это за юность у девушки? Нет, ее мать надо госпитализировать.

— А ты что думаешь, Еве лучше остаться совсем одной? Для детского дома она большая. Здесь очень многие уже давно ломают над этим голову. Закон — одно, а на практике выходит совсем другое.

— А отец? Ева сказала, что его вторая жена ей даже нравится.

— Этого бы ее мать не пережила. Она ненавидит его и в этом нет ничего удивительного.

— Ева говорит, что не сердится на отца.

— Ева повзрослела намного раньше, чем все остальные, — слишком много пережила и продолжает переживать. Ты ведь тоже изменилась. Пани Моравкову можно устроить в лечебницу для хроников, но Ева сама этого не хочет. А ты бы как поступила на ее месте? И может быть, мать Евы такая, потому что боится не за себя, а за дочь?

Я очень расстроилась. На все эти вопросы ответить трудно. А я-то все последнее время реву! Из-за чего я реву? Реву из-за баскетбола, тоскую по Праге и вдруг начинаю понимать, что тоскую по маме, папе и даже по Милуш! Нет, вы представьте себе: тоскую по Милуш, до чего я дожила! Интересно, а что они делают в эту минуту? Сегодня четверг, уже вечер. Мама, наверное, на своих тренировках, папа, скорее всего, уже пришел из университета, оторвавшись от своего чудесного студенческого научного общества. Может быть, он составляет новый грандиозный план реконструкции сада и дома. Милуш все сварила, все убрала и села смотреть телевизор. Ничего себе уровень культуры? Но теперь меня даже это не слишком раздражает. Ведь на месте Евы я бы просто-напросто сошла с ума. Как бы она была рада, если бы ее мама бегала на тренировки!

Нельзя сказать, чтобы школьная программа вызывала у меня энтузиазм, но я набросилась на нее, как одержимая. Прежде всего ботаника. С теорией кое-как справилась, но до практического применения дело дойдет только весной. Нынешнее время года явно неблагоприятно для растений, а на деревьях, которые видны в окно, мы уже расклассифицировали все листья. Теперь, я думаю, наш товарищ профессор займется хвойными породами, а потом перейдет к морфологии растительного мира. Нельзя сказать, чтобы я сильно полюбила все это. Вот бы теперь сюда нашу Милуш! Сейчас ее объяснения оказались к месту. Ну да ничего не поделаешь. Придется самой. Цитоплазматические волокна — плазмодемы — пронизывают клетчатку и соединяют протопласты соседних клеток. Ну ладно, только что это еще за протопласты?

Или я, сохрани бог, залезла вперед?

А может быть, лучше позвонить Еве? Если бы я была на ее месте, мне было бы очень нужно, чтобы мне кто-то позвонил. Вдруг ей что-нибудь надо сделать, чем-нибудь помочь? Кто поможет, если не подруга? Ну вот, попала в самую точку — забыла, что я не в Праге. У Марии телефон есть, а у Евы нет. Она мне уже раньше говорила, что в их развалину телефон тянуть не будут. Сделаем по-другому. Раз уж я подошла к аппарату, позвоню домой и сразу же после разговора побегу к Еве. Надеюсь, ее несчастная мать меня не выгонит.

Глава 13

— Интересно, меня здесь еще помнят?

Я кричала, как в лесу, но никто не отзывался. Прошло еще несколько минут, пока наверху хлопнула дверь и появилась заплаканная Милуш. А что ж ей еще делать, как не плакать?

— Ты что, удрала из школы? Это вполне в твоем стиле! Мы тебя только завтра ждали, — испуганно всхлипывая, проговорила Милуш.

— А твой стиль — вечная подозрительность! Меня отпустила сама Мария! Вот я и приехала.

— Уж не автостопом ли?

— Только ты — послушная девочка из порядочной семьи — всегда ездишь общественным транспортом, — отрезала я.

Ну вот, не успела я войти в дом, как она в печенку лезет. Кажется, убежала я от них за тридевять земель, а она все продолжает меня воспитывать. И неужели я по ней скучала? Так вот, если еще когда-нибудь я соскучусь по ней, я себе голову о стенку разобью! Чтобы опомниться.

— Есть не хочешь?

— Не беспокойся, лучше расскажи мне, что тут у вас происходит.

— Ничего особенного, — ответила она, но голос предательски задрожал.

Она абсолютно не умеет врать. До сих пор у нас ходит в доме легенда, как она написала в своем дневнике, оправдывая пропуск занятий, что у нее был расстроен желудок… Сначала класс, а потом вся школа долго веселилась по этому поводу. Бывают случаи, когда приличнее соврать.

— Что у тебя случилось?

Уж я-то ее хорошо знала. Всегда видно, когда у нее что-то не в порядке. Тогда с ней даже можно кое-как общаться.

— Так, ничего.

И тут же бросила на меня трагический взгляд и отчаянно зашептала:

— Я попалась, Гелча!

Я не сразу поняла, о чем речь, но страшно удивилась, потому что Гелчей она называет меня крайне редко.

— У меня появились подозрения, я сделала анализ, и вот сегодня пришел положительный ответ.

Ах, вот оно в чем дело!

— Ну что ж такого? Будешь снова нянчить ребеночка!

— Не хочу!

— И не надо. Теперь аборты разрешены.

— Откуда тебе все так хорошо известно? — не удержалась Милуш.

— А ты что, не знаешь, сколько девушек сегодня выходят замуж еще в гимназии? — высокомерно бросила я. — Как ты думаешь, почему мама была в таком восторге от баскетбола? Ведь только из-за баскетбола у меня не было времени на гулянки, выпивки, курение, наркотики, знакомства… Разве не так?

— Надо думать, теперь у тебя есть на это время?

— А, брось, у меня другая программа. По крайней мере, на ближайшее время, так что оставь свои глупости. Смотри-ка, мы опять говорим обо мне. Если не ошибаюсь, речь поначалу шла о тебе.

— Любош против аборта, — объявила она.

Надо же, в таком отчаянии, а без Любоша ни шагу. Кому бог ума не дал, тот за чужую спину прячется.

— Что ж, твое дело. Раз ты все решила с Любошем, какого черта ты советуешься со мной?

— Потому что именно сейчас я мечтала заняться настоящим делом! — закричала она. — Это у меня был красный диплом, а не у него! А теперь он в научно-исследовательском институте, а я болтаюсь в больничной лаборатории! Ты обзываешь меня лаборанткой, и ты права, а я лучший биолог, чем он химик.

— Была, — ответила я. — Пора уже к этому привыкнуть, если ты ничего не хочешь делать и ничего не хочешь менять, — продолжала я противно-утешающим тоном, каким успокаивали меня мама, Дуда, Ивета (не говоря уже о Марии и Еве).

Я бы тут возмутилась, а Милуш кивнула в знак согласия, и я увидела прежнюю Милуш. Видно, с ней нужно только так разговаривать.

— Возможно, ты и права. Ну ладно, есть не хочешь, беги к маме. У нее как раз сейчас тренировка, она очень обрадуется. Уж она так соскучилась, что все время не отходит от телефона. Страшно даже взглянуть на счет…

— Не беспокойся, я могу разбить свою копилку.

В ответ она бросила в меня мокрой тряпкой, которую все время держала в руках. Вот характер: готова все время убирать и вылизывать, хотя уже созрела для психодрома! Конечно, я поймала эту тряпку, отпасовала ее и не промахнулась. Уже захлопывая дверь, я услышала крик опомнившейся Милки:

— Эй, Гелча, послушай, подготовь маму, век не забуду!

Еще бы, если появится новый член семьи, возникнет ситуация, которая коснется даже нашей мамы. А как же спартакиада, «девочки»? Осложнений наша мама не любит, хотя и утверждает, что ради семьи разрывается на кусочки. Разумеется, мама, наверное, тоже против аборта, но Милка все же опасается, боится ей сказать. Глупая клуша!

Когда я проскользнула в зал, мама будто бы и не удивилась. Мария по какому-то случаю описывала нам надсмотрщика на галерах — именно так выглядела сейчас мама. Она безжалостно гоняла своих подопечных по шведской стенке, и мне трудно было смотреть без смеха на то, как они задыхались, стремясь сохранить свою фигуру и доставить удовольствие маме. Старушки старались от души, но смотреть на это было невозможно.

— Привет, котенок! — обратила наконец на меня внимание моя родительница и помахала рукой. — Подожди, я скоро.

Она засвистела. Это означало окончание упражнения на шведской стенке.

— Спускайтесь, девочки, отдыхайте и становитесь на свои места в соответствии со значками.

Только сейчас я заметила значки из разноцветных ленточек, прикрепленных к зеленому искусственному покрытию (представляю себе, как мама ползала по полу, делая разметку. Но другого выхода у нее не было: разметка мелом исключается, так как в этом зале проводятся и другие тренировки).

Я стала разглядывать «девочек». Одну за другой. Вот настоящая старуха, морщинистая и усохшая, кости ее точно копья — вот-вот проткнут майку. Некоторые хотя и надели длинные тренировочные брюки, но большинство вырядилось в костюмы для аэробики. Вот у этой толстенной мамаши правая нога в резиновом чулке. Роскошь! А у этой живот как шина высшего качества. Одна, правда, красивая. Еще три кое-как сойдут. Остальные — страх и ужас. Я представляю себе парад на Страговском поле! А чего стоит творческая фантазия этих дам при создании костюмов для аэробики! Зрелище для преподавателя моей новой гимназии! Даже у самых привлекательных красовались собственноручно обрезанные колготки. И по лицу каждой ручьем текла косметика. Не зрелище — сказка!