Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации. - Анатолий Гуськов

В протоколе обыска все это записано и скреплено вашей подписью. Вы подтверждаете это?.

— Да, подтверждаю.

— Почему при задержании сотрудниками НКГБ ЧИ АССР вы оказали вооруженное сопротивление и нанесли тяжкое ранение одному из них?.

— Я подумал, что на меня напали уголовные преступники, поэтому решил защищаться.

— Когда и зачем вы прибыли в Грозный?.

— Я прибыл в Грозный в день задержания из Назранского р-на на попутной военной машине с целью приобрести себе костюм и другие вещи.

— Почему вы не призваны в Красную Армию?.

— Я освобожден по болезни, о чем имеется дома документ.

— Гражданин Сатоев, ваши показания не соответствуют действительности. По данным органов милиции Назранского района в указанном Вами селении и районе вы не проживаете. В Грозный Вы прибыли 2 дня назад, вы настаиваете на своих показаниях или расскажете правду?.

— Я настаиваю на своих показаниях и другого сказать не могу.

— За время пребывания в Грозном, где вы побывали?.

— Я прибыл утром и сразу же направился по магазинам, был на рынке, больше я никуда не заходил.

— Вас видели на Октябрьской улице около дома № 16 два дня тому назад. Что вы на это скажете?.

— Я повторяю, что прибыл в город сегодня утром, на Октябрьской улице не был, тем более два дня тому назад.

— Вам предъявляется фотография, на которой вы изображены около дома № 16 на Октябрьской улице. Что вы можете сказать по этому поводу?.

После этого вопроса Сатоев побледнел, глаза заблестели каким-то диким огнем, он вскочил со стула, схватил его и замахнулся на меня. Но в это мгновение следователь ударил его по рукам и одним махом уложил на пол. На шум вбежали солдаты-конвоиры и все успокоились. На этом первый допрос был закончен.

После этих происшествий я невольно стал думать, что дело на «О» таит в себе неизбежное несчастье. Но, решительно отбросив всякое суеверие, готовился к следующему раунду с Сатоевым. Допрашивали в том же составе, но приняли меры предосторожности (убрали все тяжелые предметы, усилили вооруженную охрану и даже табуретку прикрепили к полу). По данным охраны, в камере предварительного заключения Сатоев вел себя очень спокойно. Ночью почти не спал. Отказался от ужина, но на следующий день завтрак съел полностью. Я тоже несколько волновался перед очередным допросом и мысленно перебирал возможные варианты его поведения. Но почему-то был уверен, что мой противник морально подавлен и будет совершать ошибки в своём отрицании преступной деятельности. Тем не менее, я был уверен, что работа с ним будет очень трудной, и на легкое достижение успеха не рассчитывал. Второй допрос я начал следующим образом:

— Вчера мы остановились на том, что вам была предъявлена фотография, на которой вы изображены на Октябрьской улице около дома № 16. Расскажите о цели вашего пребывания там.

Сатоев не проронил ни единого слова, сидел с поникшей головой более часа. Все мои попытки заставить говорить ни к чему не привели. Мое терпение было на пределе, но я понимал, что мой срыв может привести только к проигрышу. Поэтому принимаю решение допрос прекратить и объявляю:

— Видимо, Сатоев, вам еще следует подумать наедине. Давайте сделаем перерыв до вечера.

После этого я позвал к себе старшего следователя отдела Литвака Петра Семеновича и, подробно рассказав ему о допросах Сатоева, спросил:

— «Ну а теперь скажите откровенно, в чем моя оплошность?».

Немного подумав, Петр Семенович ответил:

— «Не нашли ключа к его языку, а где он лежит я пока не знаю. Если поручите вести следствие мне, я попытаюсь найти.

Дело прошлое, но это предложение я принял с облегчением, как тяжелую ношу сбросил с своих плеч, но мысленно дал себе зарок тщательно следить за ходом следствия, выяснить и проанализировать свои ошибки, ибо это в некоторой степени било по моему престижу. Итак, все карты передаю в надежные руки Петра Семеновича.

После окончания вечернего допроса Петр Семенович доложил мне, что орешек очень трудный, но все-таки мы кое о чем поговорили. Это уже маленький сдвиг.

Около недели Сатоев упорно сопротивлялся, придумывал каждый раз все новую и новую версию, но потом сник под давлением своих противоречивых показаний и имевшихся неопровержимых улик и начал давать показания.

Суть его первоначального признания состояла в том, что он прибыл в Грозный по заданию немецкой разведки четвертый раз для встречи с Юшкевичем. Первый раз они встречались в августе месяце около его дома, тогда он передал ему инструкцию по работе и десять тысяч рублей денег. Второй раз встреча состоялась в сентябре, сначала в районе дома «Ю», а затем в его мастерской. Во время этой встречи «Ю» сообщил для немецкой разведки, что он установил контакт с «Розой» и «Наташей», которым помог устроиться в воинской части, дал задание по сбору данных о войсках в районе Грозного. Это сообщение передавалось по рации в разведцентр.

Однако от шефа разведки была получена шифротелеграмма, в которой он выразил недовольство работой «Ю» и предупреждал его о необходимости более энергично выполнять задание. Третья встреча намечалась на начало октября, но от «Ю» не поступило обусловленного письма о готовности на встречу, поэтому, по заданию центра, пришлось приезжать без его ведома. Юшкевича нашел в больнице, где он находился на излечении. Он заверил, что как только выйдет из больницы, начнет активно работать и представит добытые материалы. Однако времени прошло много, «Ю» на встречи не вызывал, а из центра поступали грозные указания, в которых говорилось, что если «Ю» решительно не поменяет своего отношения к выполнению заданий, к нему будут приняты строгие меры. Я был уполномочен центром в случае отказа «Ю» от активной работы убить его. Моя встреча с «Ю» не состоялась, так как ни в мастерской, ни дома его не было. Я являюсь связником разведгруппы, которую возглавляет Сеид. Других данных о нем я не знаю.

В группу входит также радист Хасан. Наше постоянное место дислокации в горах в районе Махачкалы. Никаких подробностей о себе и деятельности разведгруппы больше не рассказал. Замкнулся наглухо, и даже всемогущий Петр Семенович стал разводить руками, заявив: «Ну и кавказец, вот характер!».

Много времени было посвящено тому, как дальше вести следствие. Все, кто имел прямое отношение к этому делу, внутренне хотели одного — поскорее завершить его. Несомненно, это отрицательно сказывалось на качестве следствия и проводимых следственных мероприятиях. В результате поспешности была допущена еще одна ошибка. Учитывая признательные показания Сатоева и его согласие показать место дислокации шпионской группы, мы, достаточно не разработав плана, решили провести эту операцию. Возглавлял группу мой заместитель Данилов. Наши сотрудники с Сатоевым прибыли в район расположения шпионской группы к наступлению темноты и шли по краю горного ущелья. Вдруг Сатоев неожиданно рывком прыгнул в ущелье и попытался скрыться. Боясь упустить преступника, наши сотрудники открыли огонь, и пулей в голову Сатоев был убит.