Беллилия - Вера Каспери

Чарли резко обернулся:

— Такое вообще нельзя говорить. Уволь меня от таких безумных заявлений.

— А ты тоже этого желаешь? Хочешь, чтобы я умерла и ты тогда мог бы жениться на Эллен?

— Ты сошла с ума. Эллен прекрасная, добросердечная девушка. Такая мысль ей никогда не может прийти в голову.

— Но она настроена против меня, Чарли. Они с Беном заодно.

Он снова отвернулся и оказался лицом к лицу со своим отражением в зеркале. Чувствуя, что в нем что-то изменилось, он ожидал найти тому доказательство в своем отражении. Изменения были, но еще не в такой степени, чтобы проявиться в его манерах, в речи, даже в выражении его лица. Изменения проявились в том, что он стал изучать манеры, речь и выражение лица Беллилии.

А она тем временем таким же спокойным тоном продолжала:

— Ты не очень хорошо разбираешься в людях, дорогой. Слишком легко им доверяешь. Те, кого ты сильнее всех любишь, оказываются самыми подлыми.

Обернувшись, он испытующе посмотрел на нее: что если она косвенным образом хочет рассказать о себе?

— Я не совсем тебя понимаю.

— Никогда не знаешь, что́ люди на самом деле думают, — продолжала она почти веселым голосом. — Не знаешь, какие у них планы и как они к тебе относятся, что чувствуют. А те, кто представляется такими невинными, часто и есть самые мерзкие обманщики.

Семья Джэкобс была в восторге от новой жены Артура — Хлои. Она была прелестной, порядочной девушкой, и консервативная еврейская семья не стала возражать против иноверки.

— Ты такой хороший, Чарли, что не видишь никакого зла в других. Именно потому, что ты сам порядочный человек, ты и всех остальных считаешь такими же порядочными и даже представить себе не можешь, какими подлыми бывают люди.

Чарли повернулся к камину. Тело его отяжелело, а мозг отупел от усталости. Он знал: за словами Беллилии стоит нечто серьезное и мрачное, и боялся, что она перейдет грань, за которой он не сможет больше бездействовать. Он называл себя трусом и в то же время хотел, чтобы они вернулись в уютную обстановку рождественских вечеров.

Спокойствие Беллилии улетучилось. Она долго наблюдала за Чарли, а когда поняла, что ее слова не тронули его, решила все повторить и снова сказала, что, если бы он знал мир так, как знает его она, он бы понял, насколько отвратительны люди в этом мире и как редко у них бывают такие достоинства, какими обладает он.

— Ты необычный человек, Чарли, своего рода образец непорочности, ты не знаешь, что люди всегда плетут интриги друг против друга. Вот почему я так люблю тебя: в тебе нет никакой подозрительности. Ты всем доверяешь, считаешь, что все мы такие же хорошие, как ты.

— Дорогая моя, мне кажется, тебя куда-то заносит. — Он держал себя под строгим контролем, и ему удалось произнести это тихо и гладко.

— Когда тебе стало плохо в ту ночь, я чуть не сошла с ума. Испугалась, что ты можешь умереть. И если бы умер, я бы убила себя. Я боялась, что, если ты умрешь, я снова останусь одна. Ты мне веришь? Я хотела убить себя в ту ночь.

— Пожалуйста, Белли… — ласково произнес Чарли. — Тебе нельзя так волноваться. Давай прекратим этот разговор. Иначе у тебя снова поднимется температура.

— Ради чего мне жить без тебя?

— Это совершенно нормальное чувство, когда человек влюблен. Думаешь, что в твоей жизни нет никакого другого смысла. Но ты все-таки выживаешь и через какое-то время вдруг обнаруживаешь, что в жизни есть еще много радостей.

— Не для меня. Никаких радостей без тебя не будет.

Чарли глубоко вздохнул:

— А как насчет Кошрэна? Ты говорила, что любила его, а потом смогла вполне хорошо жить и без него.

— Чарли, я должна кое в чем тебе признаться.

Чарли придвинулся ближе к огню. Его стала бить дрожь, и он тер себе руки.

— Женщины иногда бывают обманщицами. Они боятся, что мужчины недостаточно сильно их любят, поэтому в некоторых случаях немножко привирают, чтобы вызвать у мужчины ревность. Когда я с тобой познакомилась и стала рассказывать о себе, о том, что любила Рауля и была с ним счастлива, я тоже хотела вызвать у тебя ревность. Но я лгала. Я не была счастлива. Мне досталась тяжелая жизнь, и я никогда не была счастлива, пока не вышла за тебя замуж. А до этого, поверь мне, любимый, я вообще не знала, что такое любовь. — Последние слова она произнесла шепотом, словно они были тайной и их нельзя было произносить громко.

Когда в Нью-Орлеане Беллилия рассказывала Чарли историю своей жизни, Рауль Кошрэн казался ему реально существующим человеком, будто он и не умирал. Ревность Чарли к покойному мужу Беллилии была довольно сильным чувством. Теперь эта ревность умерла. Ее убили приведенные Беном факты, и Чарли скорбел по своей утраченной ревности: ему так хотелось снова почувствовать ее вспышку.

— Ребенок, наш ребенок. Мне он был не нужен, и только из-за того, что я тебя так сильно люблю… — хриплым голосом пробормотала она, не закончив фразу.

Это не Беллилия посоветовала ему увеличить сумму страховки своей жизни. Он сам так решил. Когда она сообщила ему, что беременна, он увидел страх в ее глазах и понял, что она все еще помнит о своей трудной, необеспеченной жизни. «Я собираюсь увеличить мою страховку!» — сказал он ей тогда, и глаза у нее наполнились слезами благодарности.

Беллилия снова взялась за вязание. Ее пальцы работали спицами, а она говорила:

— Как-то ночью в ванной комнате…. На двери висел твой старый красный халат… заношенный и безобразный… и я подумала о тебе, какой ты простой, но хороший, как мало ты заботишься о себе… и вдруг меня осенило: а почему бы мне не родить ребенка? От тебя, Чарли… — Ее руки замедлили движение, она снова отложила в сторону вязанье и улыбнулась мужу. — Я всегда этого боялась, а в ту ночь… когда посмотрела на твой безобразный халат… я поняла, что мне нечего больше бояться. Ты понимаешь?

Чарли не был уверен, что голос не подведет его, поэтому просто кивнул.

— Ты рад?

На этот раз кивок был короче.

— Я никогда не думала, что способна на подобные признания. Те, другие, Чарли, не похожи на тебя. Ты хороший, женщина может рассказать тебе все, и ты ее поймешь.

Голос у нее дрожал, а в глазах сияла искренность. Баррет так радовался, когда его жена сообщила ему, что беременна, а Маккелви, наверное, раздавал всем вокруг свои замечательные кубинские сигары. Неизвестно, как сообщила мужу свой секрет Хлоя Джэкобс, но он тут же увеличил сумму страховки.

На этот раз Чарли, прежде чем спуститься вниз, плотно закрыл дверь спальни. Из своего кабинета он позвонил доктору Мейерсу.

— Привет, Чарли. Я как раз о тебе думал. Пытался тебе позвонить, но ваша линия была отключена. Ну, как у тебя там?

— Прекрасно.

— Как твой желудок?

— Довольно хорошо.

— Больше нет приступов головокружения? Тошноты?

— Я позвонил вам доктор по поводу моей жены.

— С ней что-нибудь случилось?

— Хочу задать вам один вопрос. — Перед тем как снова заговорить, Чарли составлял и переставлял в голове фразы и слова. — Дело в том, что она сильно простудилась. Думаю, это грипп. И я хочу знать… насколько это опасно в ее положении.

— Держи ее в постели.

— Я так и делаю. Но я хочу знать о… ну вы, конечно, знаете, что она беременна.

— Естественно. Я обследовал ее в тот день.

— Обследовали! — Сердце у Чарли заколотилось. — Значит, она действительно… Я имею в виду… С ней все в порядке?

— А разве она тебе ничего не сказал? В чем дело, Чарли? Почему ты так нервничаешь?

— Я просто хочу быть уверенным, что у нее все в порядке, — ответил Чарли.

Доктор рассмеялся:

— Я слышал о женщинах, которым в голову приходят всякие сумасшедшие мысли, но впервые обнаружил эти симптомы у будущего папы. Ни о чем не беспокойся, Чарли. Твоя жена — здоровая женщина, и не слушай никого, кто станет говорить, что это опасно после тридцати лет. Вам надо родить еще двоих, а то и троих…

Значит, Беллилия беременна. Та ложь, которую она говорила своим мужьям, больше не является ложью. И неудивительно, что она так сильно все это переживает. Ее преследуют привидения из прошлых лживых сказок. Она раньше так смело лгала, что теперь боится правды. Ее настоящая беременность, а также анализы, подтвердившие, что никакого яда Чарли подсыпано не было, свидетельствуют об отсутствии у нее причин желать смерти мужа. Она носит его ребенка, строит планы на будущее. А то, что казалось истерией, просто боязнь лишиться своего счастья. Она любит его.

— Боже ты мой! — воскликнул Чарли, когда осознал иронию всей ситуации.

— Дорогой, почему ты так долго сидишь там внизу? — крикнула сверху жена.

— Я уже поднимаюсь, — пообещал он, но в спальню не вернулся.

Ему надо было все обдумать. В какой-то момент он даже признал возможность ее вины. Но, допустим, доказана ее невиновность. Может ли он отбросить свои подозрения так же решительно, как хирург отбрасывает скальпель после операции? «Твоя жена — здоровая женщина… Вам надо родить еще двоих, а то и троих». Мог бы ты, как доктор Мейерс, во время рождественской недели подозревать Беллилию в том, что она дала яд своему мужу, а в первую неделю Нового года благословить ее как верную жену и будущую мать? А если на следующей неделе будет доказано, что история Бена Чейни лжива, сможешь ли ты, Чарли, переменить взгляды с такой же легкостью, как это сделал доктор?