Обнаженное солнце (пер. Н.Виленская) - Айзек Азимов

– Свяжется, бой?

– Да, господин. Не желаете ли тем временем закусить?

Он вновь поставил рядом с Бейли чашечку розового напитка и добавил тарелочку с каким-то печеньем, еще теплым.

Бейли снова сел и отпил из чашки. Печенье на ощупь было твердым, но во рту таяло, а внутри было мягким и более теплым, чем снаружи. Бейли не сумел определить, из чего оно состоит, и подумал – наверное, из местных солярианских продуктов.

Ему вспомнился ограниченный дрожжевой рацион Земли. Интересно, нашли бы там сбыт дрожжевые штаммы, имитирующие блюда Внешних Миров?

Но Бейли тут же об этом забыл – прямо перед ним возник из ниоткуда Квемот. Лицом к гостю! Социолог сидел на стуле, уже не столь массивном, в комнате, стены и потолок которой резко отличались от комнаты, где сидел Бейли. Квемот улыбался, морщины у него на лице стали резче и, как ни парадоксально, сделали моложе, подчеркнув живость глаз,

– Тысяча извинений, мистер Бейли. Мне казалось, я с честью выдерживаю нашу встречу, но то была иллюзия. Ваша последняя фраза меня попросту добила.

– А что я такого сказал, сэр?

– Что-то о встречах лицом к л… – Он потряс головой и провел языком по губам. – Нет, уж лучше не повторять. Думаю, вы и так поняли. У меня в уме сразу возникла отвратительная картина, как мы с вами сидим и дышим… друг на друга. – Солярианин вздрогнул. – Отвратительно, вы не находите?

– Как-то не задумывался.

– По-моему, ужасно мерзкая привычка. Услышав ваши слова, я представил себе эту картину и сразу осознал – мы ведь с вами действительно в одной комнате, и пусть я сижу не к вам лицом, все равно воздух, побывавший в ваших легких, идет ко мне и поступает в мои. При моей чувствительной натуре…

– Каждая молекула солярианской атмосферы уже прошла через тысячи легких. Иосафат! Воздух уже побывал в легких у животных и в жабрах у рыб.

– Верно, – сказал Квемот, уныло потирая щеку, – но я стараюсь не думать об этом. Меня вывело из равновесия то, что вы здесь и оба мы дышим. Просто удивительно, какое это облегчение – разговор по видео.

– А я ведь остаюсь под одной крышей с вами, доктор Квемот.

– Удивительно, не правда ли? Вы со мной под одной крышей, но изображение – совсем другое дело. По крайней мере теперь я знаю, что такое личная встреча с незнакомцем., и больше такого не допущу.

– Можно подумать, вы экспериментировали.

– В каком-то смысле да. Это был мой побочный мотив. И результаты получились интересные, хотя и стоили переживаний. Надо будет записать.

– Что записать? – не понял Бейли.

– Свои ощущения! – в свою очередь удивился Квемот.

Бейли вздохнул. Снова непонимание. Постоянное непонимание.

– Я спрашиваю только потому, что сразу подумал – не пользуетесь ли вы прибором для измерения эмоций, вроде электроэнцефалографа. – Бейли безуспешно осмотрел комнату. – Но у вас, наверное, карманная модель, которую не нужно включать в сеть. У нас на Земле таких нет.

– Я полагаю, – обиженно сказал солярианин, – что способен отдать себе отчет в своих чувствах и без прибора. Эмоции были достаточно ярко выражены.

– Да, конечно, но для количественного анализа… – не унимался Бейли.

– Не знаю, что вам, собственно, нужно, – проворчал Квемот. – Когда я хочу познакомить вас с чем-то действительно новым, со своей теорией, которую не вычитал ни в каких книгах и которой просто горжусь…

– Что же это за теория, сэр?

– Ну как же: связь солярианской цивилизации с одной из древних цивилизаций Земли.

Бейли вздохнул. Если сейчас он не даст Квемоту излить душу, то нечего потом рассчитывать на его содействие.

– С какой именно?

– Спарта! – Квемот вскинул голову, и его белые волосы на миг засветились, как нимб. – Я уверен, что вы слышали о Спарте!

Бейли почувствовал облегчение. В молодости (как и многие земляне) он питал большой интерес к древней истории Земли. Ведь тогда Земля была великой, потому что была единственной, и земляне владели миром, потому что не было космонитов. Но история Земли – понятие растяжимое. Вдруг Квемот сошлется на период, незнакомый Бейли, и поставит землянина в неловкое положение. Теперь Элайдж мог сказать, хотя и с осторожностью:

– Да. Я видел кое-какие фильмы.

– Вот и хорошо. Итак, в Спарте в дни ее расцвета проживало сравнительно немного спартиатов – полноправных граждан, более многочисленные граждане второго сорта – периэки и большое количество бесправных рабов – илотов. На одного спартиата приходилось двадцать илотов, а ведь илоты были людьми – с человеческими чувствами и человеческими слабостями. Чтобы успешно подавлять восстания своих рабов, несмотря на численное превосходство последних, спартиаты стали воинами-профессионалами. Каждый из них превратил себя в солдата, и цель, к которой стремилось общество, была достигнута. Все восстания илотов заканчивались поражением восставших. Так вот, мы, люди, живущие на Солярии, в какой-то степени напоминаем спартанцев. У нас есть свои илоты, только они не люди, а машины. Они не поднимают восстаний, и можно их не бояться, даже если роботов в тысячу раз больше на одного человека, чем илотов на одного спартиата. Мы сохраняем избранность спартанцев без необходимости изнурять себя суровой тренировкой. Напротив, мы можем развивать культуру и искусства уже по примеру афинян – это современники спартанцев, которые…

– Про афинян я тоже смотрел фильмы.

– Все известные нам цивилизации были построены в виде пирамиды, – все более воодушевляясь, продолжал Квемот. – У того, кто поднимался на вершину пирамиды, становилось больше досуга и больше возможности достичь счастья. Карабкаясь наверх, он видел: чем больше благ, тем меньше людей, которые могут ими пользоваться. И угнетенные неизменно преобладают. Запомните: как бы хорошо ни жили нижние слои пирамиды по абсолютной шкале, они всегда лишены чего-то по сравнению с верхушкой. Например, самые бедные жители Авроры живут лучше земных аристократов, но по сравнению с аврорианскими аристократами они лишены многих благ – а сравнивают себя не с кем-нибудь, а с сильными своего мира.

Итак, в любом обществе существуют социальные трения. Социальные революции и реакция на них, то есть защита от возможной революции или подавление вспыхнувшей – вот причина бед человечества, которыми пронизана вся история.

Но у нас на Солярии верхушка пирамиды впервые поставлена отдельно. Место угнетенных заняли роботы. Мы создали первое новое, по-настоящему новое общество; совершили величайшее социальное открытие, равное по значимости тому, какое сделали крестьяне Египта и Шумера, изобретя города, – Квемот с улыбкой откинулся назад.