Чужая невеста. Тайна подземелий - Ева Никольская

– Давай, – тоже посмотрев на Эйрикера, с заминкой сказал брюнет.

Мы же с Надьей просто молчали. Я пыталась подавить чувство нарастающей тревоги, свившей гнездо у меня на груди. А вивьера… она вообще была подозрительно тихой после того, как явилась к разбитому мужчинами лагерю. Одна. Пешком. И с сумкой полной отборных пиотов. Хороша, видать, была экскурсия, о которой мне, кстати, химера так ничего и не рассказала.

– Все будет нормально, мышка, – потрепав меня по волосам, проговорил Керр.

– Да я и не переживаю, – попыталась соврать ему, но мужчина лишь криво усмехнулся в ответ и сказал:

– Ты белая, как полотно, маленькая лэфа. – И, склонившись так, чтобы его слышала только я, тихо добавил: – Почти такая же, как после общения с навигатором. Хочешь, я набью Йену морду? А?

Я непонимающе посмотрела на мужчину и так же шепотом спросила:

– За что?

– За измену, – процедил сквозь зубы он.

– Какую из… Ит-тировы кущи! Керр, ты про то письмо, что ли? – Я нахмурилась, понимая, что мне тогда следовало сказать хоть что-то, а не молчать как рыба. Просто… достали твари заумные со своими провокациями, и, злясь на них, я не подумала, что у норда сложилось свое мнение после просмотра эротического сюжета. И что он, в отличие от меня, так детально Йена не изучил, чтобы узнать его, ну… например, по рукам. Или не узнать. – Это не мой таман был, – сказала твердо. – Да что там! Я даже не до конца уверена, что девушка в том послании – Ева.

– Да она это, кто ж еще? – криво усмехнувшись, проговорил мужчина. – Но почему парень – не Йен? После ее пылкого признания следовало ожидать, что дочь риля не остановится. Лиц же не видно, и освещение плохое, и голоса его не слышно…

– Не он, и все. Просто поверь мне на слово. Я знаю, – мягко улыбнулась Керр-саю.

– Так сильно доверяешь? – почему-то поморщился он.

– И это тоже. Хотя в первый момент сомнение промелькнуло. Все-таки я уже привыкла, что подобные письма мне шлют именно о жизни тамана. Но… не он это. Руки не его, а их хорошо видно даже при слабом свете. И потом Йен не из тех, кто бросается в омут с головой, не разобравшись до конца в ситуации. Ты сам говорил, что он слишком порядочный. Так отчего же усомнился вдруг?

– А кто тогда? – пропустив мимо ушей мой последний вопрос, озадаченно спросил норд. – Она же Йена вроде как любит…

– Вот это и настораживает, – перестав улыбаться, сказала я. – По логике, секс сейчас нужен Илису, но чтобы Еванна до этого снизошла… как бы чего не случилось у них такого, что требует работы Скила, – тяжело вздохнув, предположила я.

Ну и, как водится, накаркала. Где-то через полчаса в пещеру влетел «светлячок» с сообщением, что вторая половина нашей группы нарвалась на двух диких орн. В результате Йен тяжело ранен, а керс Илиса убит, как, впрочем, и орна. Вторую зверюгу Мина замуровала в камне.

– А Йен? – дрогнувшим голосом переспросила я.

– Уже лучше. Скил его подлатал.

– Дорогу, Рил! – скомандовал Керр, усаживая меня обратно на Рыжа. – Эйрикер, ты с нами? – обратился он к блондину, который стоял, сцепив за спиной руки, и смотрел на нас. – Надья?

Естественно, никто возражать не стал. И спустя час наша группа наконец воссоединилась. Жаль, что при таких обстоятельствах.

Сердце бешено колотилось, когда мы вошли в довольно большой зал, хранивший доказательства случившейся стычки. Одно из этих доказательств валялось большой синей кучей и пахло жареным мясом, а второе пыталось выломать решетку своей каменной клетки. Но Мина постаралась на славу, устраивая эту ловушку. Жаль, что каменный элементаль в группе был всего один, а орн – две. Илис с Миртом что-то обсуждали, стоя напротив пойманного в плен животного, рядом с ними, вспыхивая серебром и огненными всполохами, парили элементали.

Керсы лежали возле какого-то каменного возвышения, на котором расположилась угрюмая Еванна и, отвернувшись от мужчин, с остервенением начищала свой и без того идеальный клинок. А у дальней стены на сложенной вдвое лежанке сидел Йен… и, увидев его, я перестала замечать остальное. Был только он – мой рыжий норд, и больше в этот момент меня ничто не интересовало. К нему я и ехала, невольно подгоняя Рыжа, мягко обходящего препятствия в виде камней.

Бледная кожа мужчины казалась зеленоватой в специфическом освещении пещеры, а неподвижное лицо – каменным. Таман не шевелился, и я подумала, что он спит после лечения Скила. Голоса стали громче, и в них отчетливо послышалось удивление – видимо, норды заметили воскресшего соратника. Но я не прислушивалась к ним. Весь мой мир сузился до одного лишь участка пещеры – того самого, который занимал Йен.

Подъехав ближе, я спрыгнула со спины Рыжа и осторожными крадущимися шагами направилась к таману. Он по-прежнему не двигался, подтверждая мою догадку насчет сна. Мысль о чем-то похуже я отмела сразу, так как Лааш находился здесь и выглядел вполне целым, а значит, его напарник жив. На Медведе была чистая рубаха и не было свитера. Уродливый след от рваной раны рассекал щеку поверх старого шрама, забинтованная рука с двумя деревянными шинами неподвижным грузом лежала на каменной подставке, явно сделанной специально. Волосы темными сосульками падали на лицо, а ноздри чуть дрогнули, словно улавливая новый запах, принесенный мной, и я услышала тихое:

– Ты опять мне мерещишься, Лера.

– И не надейся! – выдохнула я и последние несколько метров, разделявших меня и тамана, преодолела практически одним прыжком. Хорошо еще, что хватило ума не повиснуть у него на шее от переизбытка чувств. Остановилась я в полушаге, присела на корточки и посмотрела в немного мутные голубые глаза самого любимого мужчины на свете.

Больше Йен не говорил. Он медленно протянул здоровую руку, коснулся кончиками отчего-то дрогнувших пальцев моего лица, а потом, чуть скривившись, оттолкнулся от стены и… сгреб меня в объятия.

– Ты что, ты же ранен, – попыталась воспротивиться я, но вышло как-то неубедительно, да и слова давались на редкость тяжело, наверное, из-за предательских слез, подкравшихся незаметно.

Не знаю, сколько мы просидели обнявшись, никто нас не беспокоил, не отвлекал, даже Лааш не удосужился явиться поздороваться. Были только я и Йен… и наше более чем красноречивое молчание. Я тихо всхлипывала, орошая соленой влагой его рубашку, а он гладил меня по голове, позволяя выплакаться. Глупо все, не к месту и вообще… но с каждой пролившейся из глаз каплей мне становилось легче. Напряжение уходило, уступая место уверенности, что теперь-то мы точно со всем справимся и разберемся. Потому что вместе! Окончательно успокоившись, я подняла голову от его плеча и, сморгнув с глаз последние слезы, мешавшие четко видеть, заметила жуткий шрам, большая часть которого пряталась за воротом рубахи.

– Это, а это… – боясь дотронуться до пусть затянувшейся, но все равно страшной раны, пробормотала я.

– Все хорошо, Лер, – успокоил меня рыжий норд. – Ты здесь, – сказал, чуть улыбнувшись. – А это просто царапина.

Я сглотнула, представляя масштабы его «просто царапины», полученной то ли от когтей, то ли от зубов орны, а может, и от шипов на длинном хвосте, и невольно подумала о том, что, если бы не Илис со Скилом… а точнее, если бы не Еванна, «разбудившая» красноволосого меченого, я бы могла сейчас лить слезы не на груди тамана, а на его могиле. От этой мысли мне стало плохо, и, ничего больше не говоря и не спрашивая, я снова прижалась к мужчине. Так же, как и в прошлый раз, не меняя позы, потому что боялась причинить неосторожным движением боль.

– Ну, так и будете молча обжиматься или уже поговорите, может? – обрадовал нас своим визитом огненный элементаль.

– И тебе здравствуйте, – проворчала я, не очень-то довольная его появлением.

Нет, я, конечно, соскучилась по рыжему «солнышку», и даже очень, но сейчас мне хотелось просто сидеть с Йеном, а не пререкаться с летающим огоньком. Хотя… правда в словах его была: обсудить нам с таманом требовалось многое, чтобы невыясненные моменты не висели тяжелым грузом недосказанности и не отвлекали от куда более важных вопросов.

– Вот скажи ему, Лер, что идти дальше – просто глупо, – игнорируя мое приветствие, вздохнул Лааш. – Он же ни тебя не защитит с такой рукой, ни себя…

Я медленно перевела взгляд на норда. Он смотрел в пол, на лице его ходили желваки, а пальцы здоровой руки, обнимавшей меня, сжимались в кулак. Мысль о том, что ему, раненому, не следует продолжать с нами путь, как-то совсем не приходила в мою голову. А должна бы! Ведь дух прав, от Йена как от воина сейчас толку мало. Но главное даже не это… ему лежать надо, восстанавливаться, лечиться, а не по мрачным подземельям шляться и в холодных пещерах ночевать. Только как же я без него буду?! От предчувствия скорой разлуки сердце болезненно сжалось, а глаза вновь наполнились слезами. Но, залепив себе мысленную затрещину и обвинив в эгоизме, я решительно смахнула предательскую влагу и с вымученной улыбкой проговорила: