Семь пятниц на неделе - Татьяна Луганцева

– Ты злая, Настя.

– И что? – беззаботно спросила девица.

– Неужели тебе совсем не жалко Ветрову? – Аграфена все пыталась найти в собеседнице хоть каплю женского сочувствия.

– Жалелки не хватит всех жалеть. Мне что, ждать, когда она умрет от старости на сцене? Так я и сама уже в годах прибавлю. А чтобы она сама ушла – не дождешься.

– То есть призывать к твоей совести бессмысленно? – уточнила Груша.

– Абсолютно. У меня ее нет. А про то, что ты ходила к Эдуарду и грозила ему уйти, если он снимет с ролей Таню, я уже в курсе.

Груня опустила глаза. «Значит, девица в курсе, что Эдуард Эрикович не повелся на мою провокацию и совершенно спокойно и неожиданно уволил меня».

– Да уж, добро только в сказках побеждает, – усмехнулась она.

– Точно! На этот раз и ты пострадала. Потому что очень не вовремя влезла к Эдику с просьбой вернуть Ветрову. Наш режиссер все не знал, как от нее отделаться, а тут такой шанс выпал – у той рожу перекосило, да еще траванулась перед премьерой. И декоратора другого он тоже найдет. Не великая ты знаменитость. Эдуард теперь ни перед чем не остановится! – выпалила Анастасия.

– Я не сомневаюсь, у него теперь хороший советчик, дела театра пойдут в гору… Ты, Настя, бесстыжая, вульгарная бездарность. И обоим вам все равно не построить счастья на костях других людей.

– Кто бы говорил! Уж не знаю, что ты с Вилли сделала, просто приворожила с первого взгляда, – огрызнулась старлетка и встала с дивана. – Ладно, я пошла. Вообще-то я к Вилли приходила, да вот тебя застала. Покедова, уволенный декоратор! Отхватила свой куш, так и молчи! – Настя развернулась на каблуках и выскочила из номера.

«Все-таки хорошо, что я ей лицо разукрасила. Понимаю, что Таня все равно выглядит хуже, но и эта нахалка тоже теперь не фонтан», – подумала Аграфена.

Набравшись смелости, то есть выпив еще шампанского, она отправилась к Татьяне.

Глава 17

Под дверью номера Ветровой Груня провела томительно долгое время. На все ее просьбы и мольбы Таня отвечала: «Я никого не хочу видеть! Уходи, Груша».

– А я вот очень хочу тебя увидеть! – твердила художница. – Вот такое у нас тут несовпадение. Я ведь, между прочим, тоже уволенная, так что мы с тобой в одинаковом положении. И полетим домой в одном самолете. И если ты, Таня, мне сейчас не откроешь, я буду вынуждена полезть к тебе через балкон – или с первого этажа, или из соседнего номера. Сразу же предупреждаю: я эквилибристикой никогда не занималась, так что если сорвусь вниз, будешь виновата ты. Я прямо сейчас составлю завещание, и пусть именно так напишут на моей могильной плите. Здесь, я смотрю, уже открыт конкурс на самое нелепое завещание. Думаю, что я, хоть и не сценарист, и не режиссер, смогу переплюнуть своего папашу. У нас с ним это в крови у обоих.

Дверь открылась.

Груня рванула внутрь, гадая, в каком настроении находится Таня. Актриса могла быть агрессивна, полна злобы, горечи, обиды и жажды мести. И в таком состоянии под ее горячую руку лучше было не попадаться. А если Ветрова раздавлена, уничтожена, заревана и готова наложить на себя руки, то это очень и очень опасно. Артисты – люди весьма импульсивные и эмоциональные, способны натворить что угодно. А уж после такого страшного для актрисы известия, что она снята со всех главных ролей из-за возраста и временно изуродованной внешности, от Ветровой можно ожидать всего. Художница, когда шла сюда, даже боялась увидеть бренное тело Татьяны в петле, без малейшего шанса к возрождению. В общем, сердце Аграфены готово было выскочить из груди. Она бросилась к Тане, сидящей перед трюмо, – и остолбенела от неожиданности.

На актрисе было красивейшее светлое платье с глубоким декольте и красным бантом. Распущенные темные волосы, ярко накрашенные глаза, улыбающийся рот… Выглядела она просто сногсшибательно! Груня даже не сразу поняла, что лицо у нее больше не перекошено.

– Господи, Таня, ты так великолепно выглядишь! Ты смеешься? С тобой все в порядке?

– А ты не видишь? Я чувствую себя превосходно. Сегодня чудесный день. И я всегда буду такая красивая, – самодовольно заявила Ветрова, поправляя шелковистые и блестящие волосы.

– Ой, Таня, но как же… Ведь полгода не прошло… Твой ботокс… – растерялась Груня.

– Да не было у меня никакого ботокса! Дура я, что ли, вкачивать в лицо то, что парализует его мышцы? Я же лицом работаю! Это все равно что у бегуна парализовало бы ногу.

– Но… но… – У Груни что-то совсем нарушилась речь. И художница даже присела, чтобы не упасть.

– Здорово я всех провела. Конечно, я притворялась. Мне захотелось узнать, как отреагирует Эдик. Думала – пожалеет, посочувствует… А он сделал то, что сделал. Подсознательно я боялась обнаружить, что он именно так плохо ко мне относится, надеялась на другое. И вот – на тебе, оправдались самые страшные мысли и подозрения. Ну, ничего, я не в обиде. Зато пелена спала с моих глаз. Я теперь ясно увидела, что ради него не стоило гробить свою жизнь, и как бы освободилась из плена, пусть и поздновато. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда, – объяснила Татьяна.

– И что ты будешь делать? – спросила Аграфена, понимая, что при общении с артистами действительно всегда сохраняется реальная возможность сойти с ума.

Таня повернулась к зеркалу и поправила волосы – причесала на другую сторону, словно вымеряя каждый сантиметр в своей внешности, проверяя, как ей будет лучше.

– Хочешь, я набью Эдику морду из-за твоего увольнения? – неожиданно предложила она.

– Совсем не хочу. Я тоже больше не хочу работать с человеком, который может… может вставить нож в спину.

– Хм, и я о том же. Значит, ты меня понимаешь. Все будет хорошо, не переживай! – Груня обнаружила, что где стояла, там и села, а именно, на журнальный столик, смяв какие-то журналы. Но там и осталась. – Я, наверное, была слепа и глуха. Я столько лет проработала в театре и думала, что все про всех знаю. А вы, артисты, оказались страшными людьми. Вы такое творите! Как можно устраивать подобные проверки? Ты неделю ходила с таким жутким лицом, а выходит, притворялась. Ради чего?

– Мы любим розыгрыши и, главное, умеем разыграть и обмануть.

– Я это уже поняла, и мне стало страшно, – грустно проговорила Груша. – Когда мы полетим домой?

– А Вилли где?

– Не знаю. И никто не говорит, где он, – в целях безопасности. Мы так и не поговорили, но он оставил мне деньги и дал распоряжение, что я могу жить в его апартаментах, – пояснила Груня. И тут же нахмурилась: – Словно я содержанка какая-то! Да мне от него ничего не нужно! Ты права – мы разные люди, словно из разных миров.

– А я бы вот деньжата прихватила, – усмехнулась Ветрова, выглядевшая сейчас на все «сто».

– Кто бы сомневался! – вздохнула Аграфена. – Таня, давай улетим побыстрее?

– Нет уж, я останусь на премьеру. Хочу увидеть их провал.

– Почему ты думаешь, что будет провал? – удивилась художница.

– Отчего-то просто уверена, – рассмеялась бывшая ведущая актриса. – Как я выгляжу? Скажи мне еще что-нибудь приятное!

– Я уже проглотила язык.

– Тогда идем со мной!

– Куда? – растерялась Груня.

– Я приглашена на свидание в местный ресторан. Там, кстати, интерьер, скажу я тебе… Букингемский дворец отдыхает! – Ветрова закатила красиво подведенные глаза.

– Рада за тебя. Но ведь на свидание с подружкой не ходят.

– Я не прошу тебя держать свечку, – хихикнула Татьяна. Затем решительно взяла с трюмо сумку-клатч. – А поужинать с нами ты вполне можешь.

– На таких ужинах люди знакомятся, разговаривают, узнают друг о друге побольше… А я-то там что буду делать? – сопротивлялась Груша.

– Поверь мне, ты нам не помешаешь. Тем более что мы хорошо знаем друг друга, – рассмеялась в ответ актриса и подхватила Аграфену под руку.

Глава 18

Ресторан в их пятизвездочном отеле на самом деле выглядел весьма помпезно и богато. Груня, одетая в обычное платье, чувствовала себя не в своей тарелке.

Татьяну там ждал представительный мужчина в черном костюме и при бабочке. Груня чуть не присвистнула, когда обнаружила – не сразу! – что этот импозантный господин не кто иной, как… Николай Еремеевич. Видимо, выпивоха привез с родины не только бутылки, но и безупречно сейчас сидящий на нем смокинг. Ведущего актера было абсолютно не узнать.

– Присаживайтесь, девочки, – раскланялся он.

– Коля, надеюсь ты не против, что я не одна? – спросила Татьяна.

– Конечно же, нет. Я за Грунечку – всегда горой! – подмигнул мужчина.

Ветрова толкнула Аграфену локтем:

– Что я тебе и говорила: знаем друг друга сто лет, и знакомиться не надо. Давно известно, что супруги у людей в возрасте получаются из давнишних друзей.

– В вашем варианте – да! – улыбнулась Груша и уселась за стол. – Ого! Отродясь столько приборов не видела!

– Я в таких случаях беру то, что мне нравится или что кажется наиболее удобным, – сказала Таня. И призывно посмотрела на Николая: – Чем будешь потчевать?