Плата за страх - Петр Акимов

Будь на его месте другой, менее тренированный в самоконтроле, тот бы, подвыпив, давно уже попытался. И плевать, что потом вся жизнь наперекосяк. А Комаров держался.

Главным образом за счет того, что трезво оценивал ситуацию и изо всех сил старался держаться от Панкратовой как можно дальше и видеть ее как можно реже. Но Надежда, при всей ее чуткости, с каким-то маниакальным упорством твердила ему про то, какая Томка замечательная, но невезучая, и тянула его к ней в гости. Слыша чуть не каждый день «Томочка то, Томочка се», Олег доходил до белого каления, но признаться никак не мог. Не мог выговорить нужных фраз.

Ну, вот как — чтобы не обидеть Надежду — высказать, например, такое: «Какое тебе дело, сука ты наглая и бесстыжая, почему меня после взрыва возле контуженной Надежды не было?! Ты бы лучше пошла да переоделась во что-то приличное! Что ты передо мной своими телесами трясешь? Не доводи до греха: не железный я, век бы тебя не знать и не видеть. Закройся, гадина!»?

Импотентам жить скучно, а мужикам — трудно. Много чего приходится терпеть из-за таких, как Панкратова, скучных, но «намагниченных» и «радиоактивных» баб, которые соблазнительны до отвращения.

К тому же Олег, в отличие от Кузнецовой, полностью разделял мнение ее персонального чародея Апээна: ох, не в Надежде причина всей заварушки. А именно в этой сверкающей своей бесстыжестью направо и налево бабенке. Он это, благодаря давней неприязни, печенкой чувствовал. Объяснить и доказать ничего не мог, но откровенничать с Панкратовой остерегался.

Поэтому ответил Комаров уклончиво, боясь невольной хрипотцой выдать владеющие им чувства:

— Нужно было догнать и по горячим следам расколоть кое-кого.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кузнецова очень удивилась бы, узнав, насколько опытен ее Олег в сугубо медицинских вопросах.

В глубоком рейде по дебрям, враждебным ущельям и голым перевалам Чечни Комарову приходилось рассчитывать только на себя. Если друга ранили, надо определить без врача: как помочь, транспортабелен ли он, выживет ли? Или, чтобы не оставлять врагу на поругание, помочь умереть быстро и легко? Жестока война, и счастье многих политиков, считал Олег, что матери, чьих детей пускают на пушечное мясо, не знают, насколько она жестока. Если б мамы знали и понимали правду, многие чиновники не дотянули бы до следующих выборов. Но мужики стесняются расстраивать женщин, и те в своей святой до подлости простоте выбирают в правители убийц своих мужей и детей.

Комаров не афишировал перед Надеждой своих медицинских познаний. Но после взрыва быстро определил: любимая отделалась легким сотрясением. Олег выдернул из толпы зевак тетку, на вид посмекалистее. Усадив ее на асфальт и положив ей на колени голову Нади, он просмотрел паспорт ошалевшей москвички, а потом быстро, но четко сказал:

— Держи ее голову вот так. Не давай ее шевелить. Никого, кроме врачей, не подпускай. Если до приезда «скорой» отойдешь, я тебя найду и зарежу. Поняла?

— Да… Но я… — но возражала тетка уже в пустоту.

Профессионал, он и возле раненой любимой — профессионал.

Олег слишком хорошо понимал, что сейчас лучший и, возможно, единственный момент, чтобы «расколоть» Зину Рыкалову. Она не могла не видеть взрыва и сейчас должна быть в замешательстве, даже если заранее знала о покушении. Чуть позже она успокоится, и тогда уже получить информацию будет сложнее. Пока Комаров следил за Зиной, он успел составить о ней четкое представление: баба молодая, но ушлая и наглая. Такие добром правду не говорят. А она теперь — главное для спасения Кузнецовой.

На милицейских сыщиков — когда они еще приедут да захотят ли еще разбираться — надеяться глупо. Так что оставаться возле Кузнецовой сейчас означало обострять риск для нее. Ибо неудачная попытка покушения, оставшись безнаказанной, становится просто первой попыткой.

И Комаров, как ветерок скользя между людьми, ринулся зигзагом прочесывать улицу. Хорошо изученную им спину Рыкаловой он засек за мгновение до того, как она свернула в проулок. Еще бы секунда — и было бы поздно.

Он кинулся следом.

Догнав бежавшую не разбирая дороги Зину, Олег сбавил шаг, дождался, когда она окажется возле проулка, и, внезапно прихватив Рыкалову за локоть, увлек ее в проход между домами.

— Гражданка Рыкалова? — сухо и напористо спросил он, рывком развернув ее лицом к себе и небрежно махнув перед ее глазами малиновой обложкой удостоверения охранного агентства. — Почему скрылись с места преступления?

— Я?! Я — ничего! Я тут ни при чем! Отпустите меня!

Зинаида, с вытаращенными глазами, с прилипшими к вспотевшему лбу кудряшками, была живой иллюстрацией пойманной за руку преступницы.

— Я тя щас отпущу! — Олег швырнул ее на кстати подвернувшийся бетонный обломок и навис, крича в лицо: — Я тя, шлюха, отпущу! Сгниешь, падла, в камере с сифилитичками!

Крича, он достал и включил диктофон, входивший в его каждодневное снаряжение наравне с пистолетом под мышкой.

— Убийство на тебе — не шутки! Ты что, из параши хочешь похлебать? А ну говори, кто тебя нанял?

— Меня? Не знаю! Я правда не знаю! Он только деньги платил! Он ничего не говорил о себе…

Зинаида жалостливо заплакала. Не столько от страха, сколько ради выигрыша времени. Многие размякают от женских слез, и она, рефлекторно — как Комаров свой диктофон — пустила в ход козырь. Однако перед ней стоял человек, которого долго приучали получать информацию любой ценой. Война не делит по полу и возрасту. К тому же, еще не отойдя от страха за жизнь любимой, Комаров, возможно, в этот момент был не вполне вменяем. Он забыл о своей ране и действовал обеими руками, не замечая, что из потревоженного плеча течет кровь.

Не выручили Рыкалову слезы. К тому же от нескольких умелых прикосновений Олега ей стало так больно и жутко, что глаза мигом высохли, и ничего, кроме горячего желания поскорее рассказать все этому страшному коротышке, в ней не осталось.

И она рассказала. Торопясь, чтобы не стало еще больнее. И чтобы выглядело правдоподобнее.

Психология кормит только опытного страхового агента. Того, кто уже ножками, ножками обошел десятки, если не сотни, адресов, переговорил с сотнями, если не с тысячами людей. Да не по одному разу обойдет и переговорит. Столько раз и так обойдет и переговорит, чтобы оставить о себе и о своей фирме наилучшее мнение. Но у Зины на все это упорства не хватало. Ей легче было думать, что у таких, как Кузнецова, «старух» хорошо идут дела только потому, что они раньше начали. Раньше начали, захватили все хлебные места, а теперь не дают молодым хода к кормушке.

Ну не желал народ у нее страховаться! Хоть ты ему кол на голове теши. То денег нет, то условия не нравятся, то фирма кажется подозрительной.

Вот почему Рыкалова стремглав понеслась, когда некий бизнесмен, назвавшийся Александром Сергеевичем, позвонил в офис, спросил именно ее и попросил застраховать его от несчастного случая. Она приехала к старенькому дому возле «Серпуховской», напротив военной больницы, но войти в подъезд с вывеской рекламного бюро не успела.

— Зиночка!

Ее окликнули из стоявшей возле тротуара огромной шикарной машины. Она подошла к распахнувшейся дверце и увидела солидного пожилого дядечку.

— Ну, это я вам звонил, — сказал он. — Садитесь. Очень удачно получилось, что вы меня застали. Видите ли: сразу, как мы с вами договорились, меня вызвали на срочное совещание. В Думу. Моя секретарша пыталась до вас дозвониться, но вы уже ушли. Ну, так какие же страховки предлагает ваша фирма?

Она торопливо, перескакивая с пятое на десятое, начала ему объяснять, но пока они доехали до Охотного ряда, сама запуталась и его запутала. Александр Сергеевич не рассердился, а сказал, что заинтересовался. Однако на бегу он такие вопросы решать не привык. Поэтому они договорились встретиться завтра. В ресторане.

Так все и началось. Они встретились в ресторане. Александр Сергеевич держался любезно, рук не распускал и с «такими» предложениями не приставал. Предложил он ей совсем иное. Пообещал заплатить втрое больше, чем ей светит за его страховку, если она согласится ему помочь.

— Видите ли, Зиночка, у меня есть сестра. Она замужем, трое детей. Муж — коммерсант, неплохо раскрутился. И вот получилось, что он, как говорится, загулял. Ну, седина в бороду, бес — в это самое. Женщина, которая вскружила ему голову, явно намеревается увести его из семьи. Я ее, конечно, совсем не знаю, но не исключаю, что она нацелилась на его деньги. Сестра в горе, дети, слава богу, пока еще не знают о нависшей над ними беде. Кстати, младшенькой всего четыре годика. Муж, который без памяти любит детей, но не в силах оторваться от знойной красотки, не в себе. Согласитесь, Зиночка, что я обязан хотя бы попытаться спасти семью моей сестры?