Без кислорода. Вторая книга (СИ) - Тесс Кира

— Ты обещал оставить меня, — еще одна слабая попытка. Раскаленное напряжение, что окутало палату можно резать ножом. Все похоже на затишье перед ураганом. Всегда так было. Словесная оборона грядет к ожесточенной борьбе, в которой всегда один только победитель. В последние разы я пала жертвой. Навзничь и жестко. Но от этого не потеряла веру в себя. В этой же схватке, не знаю, хватит ли сил бороться за двоих.

— Обещал. И это было самым сложным. Но не теперь. Зная, что ты носишь моего ребенка, я не смогу отпустить.

— Он не твой. — Слова с легкостью слетают с языка.

Я никогда не представляла наш разговор, если он узнает о беременности. Но вот он здесь. И это единственный шанс защитить меня и ребенка от его посягательств на наши жизни. Обхожу этажерку, заставленную медикаментами, и теперь она разделяет нас.

— Наглая ложь! — Вздрогнув от услышанного, он слегка пошатнулся. Оттолкнувшись от двери направляется ко мне, сжимая кулаки, стиснув зубы и втягивая воздух, тяжело дыша.

— Я говорю правду. Не понимаю, почему ты решил, что он твой. — Хоть руки и коленки дрожат, а нервы натянуты до предела, мозг напряженно выдумывает правдоподобную историю того, от кого могла зачать ребенка. Лгать во благо, оказалось достаточно легко. И если эта «правда» так задела его, то толика сомнения в нем все же присутствует, что видно по его реакции, а это значит я двигаюсь в правильном направлении. Дальше сдавать некуда, моя спина уперлась в стену.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мой! — Взревел так сильно, что волоски на коже встали дыбом.

Мгновение и этажерка, что преградила ему путь, летит с грохотом в сторону. Все склянки, какие — то аппараты, медикаменты разбились и рассыпались на полу. Инстинктивно обхватываю живот и зажмуриваюсь, когда он подходит предельно близко и сдерживаясь, тише добавляет, опаляя мой висок:

— Не ври Лера. Не поведусь на эту чушь. Один раз уже позволил усомниться в тебе, за что навсегда поплатился твоей ненавистью. Второго раза не будет. А если и дальше станешь отрицать мое отцовство — проведу всевозможные тесты. Мы оба знаем, что ребенок мой. — С каждым словом его голос становится спокойнее и тише. Во мне же переворачивается все от его уверенности и правоты. Внутренности стягивает жгутом, на спине и лбу проступила испарина, тело наполнилось слабостью. Хочу закричать, но распахнув глаза, проваливаюсь в темноту.

— Черт! Лера! — Сквозь туман слышу взволнованный голос, а затем тело парит, — Лера! Медсестра, позовите врача! — Тело опускается на что-то мягкое и я проваливаюсь в эту спасительную черноту.

— Ох, и наворотил он дел мне, негодный, — недовольное ворчание, это первое, что слышу, когда просыпаюсь. Затем распахиваю глаза.

Эта бабуля, должно быть санитарка. Она думает, что еще сплю, поэтому причитает тихо и делает свою работу: заметает осколки, что разбросаны по полу. Именно они приводят меня в чувство, напоминая о том, что Марк здесь. Как ошпаренная подскакиваю в кровати и оглядываюсь по сторонам. Становится спокойнее, когда никого кроме санитарки в палате, не замечаю. Ушел. Где он? И, самое главное, когда вернется? Наверное, я сказала это вслух, потому как женщина повернулась и наградила меня выражающим сочувствие взглядом.

— Дебошир твой где, говоришь? Его попросили покинуть палату. Отвратительно себя вел. Мало того, что довел тебя до того, что потеряла сознание. Так еще разбросал все и постоянно кричал на врача. Он невменяем, совершенно. — Отвернулась и снова принялась за работу.

— Он не мой. — Машинально тихо ответила, глядя в окно и сжимая в руках край одеяла.

— К тебе пришел, значит твой! — Недовольно кинула она в ответ, — Не знаю, что у вас за разлад случился, но за ребенка, как и за тебя, он очень беспокоился.

— С чего вы это взяли? — Не хочу вдаваться в подробности нашего «разлада» или оправдываться перед незнакомкой, но мне интересно, откуда у нее эти умозаключения.

— Как с чего? — Смотрит на меня, как будто я свихнулась и не понимаю очевидного. — Пока без сознания была, мешал врачу и медсестре работать. Мешался под ногами и все спрашивал — что с тобой и его ребенком. — Собрав осколки в ведро, она отложила метлу в сторону, и вытерла рукой лоб.

— Простите, что ссора стала причиной этого беспорядка. У вас, должно быть, очень много работы, а тут бардак такой.

— Ничего, ничего деточка, — успокоила она, — ты главное не волнуйся, тебе покой нужен. Слишком много на тебя всего навалилось. Сначала авария эта, а потом и скандал с твоим хулиганом, слишком много стресса — вот ты и рухнула, хорошо, что хоть успел поймать тебя. — Поставив мусор и метлу на тележку, женщина направилась к выходу и добавила, — Давай кушай, я тебе двойную порцию каши принесла и сыра побольше на хлеб положила. А не хочешь — то через силу давай. О дитенке подумай. Обед через пару часов занесу. Не скучай тут.

— Спасибо, — киваю, тронутая ее заботой.

Пока, как обезумевшая, поглощаю завтрак, пытаюсь собраться с мыслями и понять, что мне делать в первую очередь. Марк ясно дал понять, что, узнав о ребенке, не даст мне спуску, будет рядом. Мысленно горько усмехаюсь, за свою глупую попытку убедить его, что ребенок не его. Конечно же он всегда может ткнуть в меня тестом на отцовство, какую бы ересь я не плела на этот счет. Мне нужно найти врача и расспросить о состоянии малыша, а также узнать, когда нас выпишут. Уберусь отсюда домой. А потом что? Он и там меня найдет. Да пропади все пропадом! Глупая Лера, ты совсем не учла, что он всегда на два шага впереди тебя. Так спокойно. Дыши Лера, с этим мы разберемся обязательно. Как бы не беспокоило нахождение меня и Марка в одном городе, есть люди, о которых волнуюсь намного больше. Стас и Данька. Закончив с завтраком, тянусь за телефоном и проверяю звонки. Куча не отвеченных от мамы Даньки. Боже, я не могу перезвонить ей и вывалить подробностей о его состоянии. Я не только боюсь этого, но и не знаю до сих пор, что с ним! Сначала нужно найти врача, выведаю подробности и потом обязательно ей все сообщу. Бедная, она так переживает.

От Стаса нет звонков и сообщений. Набираю его номер и слышу, что «абонент недоступен». В сердце закрадывается паника. Снова это чувство неизвестности и беспомощности. Нет, только не сейчас. Пусть с братом будет все в порядке. Надеюсь ему не хватило ума открыть дверь тем головорезам. В противном случае. Даже думать об этом не хочу!

Выхожу из палаты на поиски своего врача, но он уже сделал обход, пока я была без сознания. Медсестра передала, что после обеда мне нужно сходить на УЗИ и после него, завтра утром станет известно — когда меня выпишут. Обморок же был следствием сильно стресса.

Еще чуть позже, мне удалось выяснить, что Даньку перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. Главная проблема состояла в том, что меня туда не пускают. К счастью, на помощь пришла бабуля-санитарка. Когда баба Зина принесла обед, я поделилась переживаниями о друге, и старушка помогла мне пробраться в отделение интенсивной терапии, чтобы повидать Даньку.

Не сдерживая слезы, стою возле палаты, наблюдая через стекло за Данькой. Он делит палату еще с тремя мужчинами, двое из которых, как и мой друг находятся без сознания. Медсестра поправляет капельницу и делает заметки в журнале. У меня совсем немного времени, в любую минуту меня заметят и выгонят, поэтому мысленно молю, чтобы Даня открыл глаза и увидел меня. Но проходят минута за минутой, и этого не происходит. Я и не заметила, что стою возле палаты не одна. Слева за больными наблюдает молодой человек. На плечи блондина накинут белый халат, взгляд его наполнен печалью, и мне близки его чувства. Вместе мы следим за нашими близкими, которых коснулась беда.

— Ты Лера? — внезапно нарушает тишину незнакомец.

— Да, — повернувшись к нему, растерянно отвечаю.

— Так и знал, что рано или поздно ты все же объявишься здесь, — услышав мое имя, он тотчас изменился в лице. На месте печали, появилось пренебрежение и злость.