Славяне. Историко-археологическое исследование - Валентин Седов

Распространение пшеворского населения на Южный Буг и в Среднее Поднепровье исходило с территории Волыни и Верхнего Поднестровья. Здесь пшеворская культура получила распространение в конце латенского периода. В раннеримское время количество пшеворских поселений заметно возрастает и наблюдаются некоторые изменения в культурном развитии этого края. Если раньше домостроительство и керамический материал имели собственно пшеворский облик, то в раннеримское время наряду с пшеворскими сосудами появляются горшки, сопоставимые с зарубинецкими. Кроме того, пшеворские племена Верхнего Поднестровья и Волыни позаимствовали от соседей — носителей липицкой культуры — гончарную керамику, которая в небольшом количестве обнаружена на всех пшеворских памятниках. Липицкие влияния проявляются и в погребальных памятниках Поднестровья. В результате с середины I в. н. э. пшеворские древности Волыни и Верхнего Поднестровья приобретают черты, несколько отличающие их от материалов пшеворской культуры Повисленья. В этой связи Д. Н. Козак выделяет рассматриваемые памятники в специфическую группу, названную волынско-подольской.[183]

Из этого региона пшеворское население распространяется частично на юг, в Среднее Поднестровье, где наблюдается смешение культурных элементов пшеворского облика с местными поянешты-лукашевскими и дакийскими,[184] а более значительные группы пшеворского населения расселяются в верховьях Южнобугского бассейна и в Среднем Поднепровье, где смешиваются с зарубинецкими племенами. С пшеворским расселенем, по-видимому, связано и возникновение во II в. н. э. крупных железоделательных центров, выявленных около г. Умань в Черкасской обл. и у с. Курган Житомирской обл., которые по всем своим параметрам сопоставимы с пшеворскими центрами, известными на территории Польши.[185]

В расселении пшеворского населения на Южном Буте и в Среднем Поднепровье следует видеть славянизацию носителей зарубинецких и позднезарубинецких древностей. Можно полагать, что во II в. н. э. в Верхнем Поднестровье, на Волыни, в верхнем течении бассейна Южного Буга и в Киевском Поднепровье проживал и, может быть, доминировал славянский этнос.

Совсем иная ситуация складывалась в более северных землях. В середине I в. н. э. зарубинецкое население полностью оставило Припятское Полесье и, продвигаясь в северо-восточном направлении, заселило земли бассейна Десны. Высказано мнение о том, что оставление зарубинецкими племенами Припятского региона обусловлено климатическими изменениями, имевшими место в это время,[186] с чем нельзя не согласиться. Вместе с тем не исключено, что эта миграция была вызвана натиском пшеворского населения на восток, осваивавшего лесостепное междуречье Днестра и Днепра.

В Подесенье носители зарубинецкой культуры стали проникать с I в. до н. э. При этом местное балтское население, представленное юхновскими древностями, не покидало мест своего обитания. В результате взаимодействия пришлых групп населения с аборигенами здесь складывается метисная культура, названная исследователями почепской.[187] В конце I в. н. э. фиксируется мощный прилив нового зарубинецкого населения, преимущественно из Припятского региона. Заметно увеличивается число поселений, отмечается значительный рост их размеров (теперь площади селищ достигают 15–20 га). Миграция зарубинецкого населения затронула и южные районы Смоленского Поднепровья, где на базе днепро-двинской культуры складывается культура типа среднего слоя Тушемли.[188]

Однако у нас нет оснований для предположения, что распространение зарубинецкого населения в Подесенье и южные районы Смоленщины как-то изменило этноязыковой облик аборигенов этих территорий. Местное население принадлежав к балтскому языковому массиву, и близкие им по языку переселенцы, по всей вероятности, растворились в его массиве.

Во II–III вв. носители почепской культуры из Подесенья расселяются в бассейне верхней Оки. В результате здесь широко распространяется керамика с черной и светло-коричневой лощеной поверхностью, по формам и фактуре теснейшим образом связанная с посудой деснинского населения. В условиях внутрирегионального взаимодействия почепского населения с местным, принадлежащим к днепровским балтам, формируется мощинская культура, носители которой отождествляются с Coldas Иордана и голядью русских летописей.[189]

Потомки зарубинецкого населения в регионе севернее устья Березины и Сожа представлены еще слабо изученными памятниками типа Кистени — Чечерск. Керамика их в основном продолжает зарубинецкие традиции типа позднего Чаплина. Одновременно присутствуют некоторые приемы (расчесы на поверхности сосудов, наносимые щепкой или гребнем), которые могли возникнуть только в результате взаимодействия с племенами культуры штрихованной керамики.[190] Во II в. н. э. какая-то часть носителей древностей типа Кистени — Чечерск расселяется в Среднем Поднепровье, где они эволюционируются в древности типа Грини — Вовки,[191] которые не имеют местных корней. Памятники этого типа немногочисленны и известны разрозненно в устье Припяти, на Десне выше Снови, в устье Трубежа. Эти древности исследователи считают предкиевскими, результатом развития которых стало формирование киевской культуры. Достаточно очевидно, что её истоки находятся в балтских землях Верхнего Поднепровья, и этническая принадлежность её носителей в этой связи должна определяться как балтская. Наличие в памятниках киевской культуры высоких ребристых мисок и встречаемость вторично пережженных черепков в погребениях, что имеет параллели в пшеворских или пшеворско-зарубинецких материалах, думается, не может быть определяющим в этнической атрибуции.

Памятники киевской культуры известны в северных районах Среднего Поднепровья в непосредственном соседстве с Черняховскими, а также на нижней и средней Десне и несколькими изолированными группами в могилевском течении Днепра и лесостепном междуречье Днепра и Северского Донца.[192] В начале средневековья племена киевской культуры, с одной стороны, приняли непосредственное участие в сложении колочинских древностей Верхнего Поднепровья, которые определяются как дославянские, балтские, с другой — стали одним из компонентов в становлении пеньковской культуры. Последнее никак не может быть основанием для предположения о славянстве рассматриваемых племен, поскольку хорошо известно, что средневековый славянский мир включил в себя множество иноэтничных образований.

В левобережной части лесного и лесостепного Поднепровья, а также в Верхнеокском бассейне, то есть на всей территории расселения постзарубинецких племен (ареалы почепской, мощинской и киевской культур), среди доминирующих водных названий общебалтского и восточнобалтского облика встречаются гидронимы западнобалтских типов.[193] Наличие на этой территории мощного слоя западнобалтского (прусско-ятвяжско-галиндского) происхождения, замечает В. Н. Топоров, не подлежит сомнению.[194] Его появление здесь может быть объяснено только инфильтрацией в восточнобалтскую среду зарубинецкого населения, отдаленные предки которого вышли из окраины западнобалтского ареала.

Носителей киевской культуры можно предположительно идентифицировать с голтескифами Иордана. Они были родственны голяди Верхнеокского региона и сохранили ее имя в своем этнониме, но обитали в землях Скифии (отсюда и этноним). Не исключено участие в этногенезе носителей киевских древностей и ираноязычных потомков скифов. Во всяком случае, скифский этнический компонент в населении среднеднепровского региона зарубинецкой культуры представляется несомненным.

Миграция готов к Чёрному морю

Готы — одно из племенных образований восточных германцев. Их прародиной, как сообщает историк VI в. Иордан, была Скандза, то есть Скандинавия. Оттуда готы под предводительством короля Берига на «трёх кораблях» переселились на континент, на южное побережье Балтийского моря, дав этой местности название Готискандза. Здесь они встретились с ульмеругами и победили их. Подчинили готы и их соседей — вандалов.[195] Р. Хахман, проанализировав текст сочинения Иордана, показал, что информация о переселении готов из-за моря была заимствована из не дошедшего до нас труда Аблабия, писавшего в V в., и восходит к готской устной традиции, степень достоверности которой остается неизвестной.[196]

Далее Иордан сообщает: «Когда там (в Готискандзе) выросло великое множество людей, а правил всего только пятый после Берига король Филимер, сын Гадарига, то он постановил, чтобы войско готов вместе с семьями двинулось оттуда. В поисках удобнейших областей и подходящих мест (для поселений) он пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум… Говорят, что та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами.