Домино - Иселин Херманн

~~~

Как твой день в госпитале? Манон намерена казаться заинтересованной и довольной. Ты немного рассказываешь.

Ну, работа как работа. Пациенты под наркозом — народ молчаливый.

А медсестры красивее и моложе, чем мадам Клавель?

Зефир внезапно понимает, что раньше он рассказывал о жизни в клинике Артман. Это было легко.

Самое запоминающееся явление — одна широкоплечая медсестра. Чарли. Настоящий мужчина. И совершенно лысый.

Гм-м.

Из кухни доносятся вкусные запахи, и он понимает, что очень голоден. Но после первых трех ложек чувствует, что не может есть.

Зефир, что-то не так?

Он сидит и водит ложкой по тарелке.

Что-то не так? — спрашивает Франсуа жену, которая внезапно задумалась, глядя на вечернее небо.

Странно, но когда важные события приводят нашу жизнь в движение, время в один миг становится чем-то, чего не хочешь отпускать, хотя мгновение, уже наступившее, скажем, тридцать четыре, нет, уже тридцать пять, тридцать шесть минут назад, находится на недосягаемом расстоянии.

И является чем-то, что не имеет к тебе никакого отношения. Так было с Сабатин, когда она лежала и держала на руках только что родившегося Фредерика и с горечью отмечала, что он родился вот уже два часа назад, вот уже четыре. Уже сутки. Как будто время, которое шло, забирало ее личность. Размывало подлинность. Он только что родился, и вот уже все внезапно было сдвинуто, находилось вне фокуса. Он только что родился, но она не чувствовала той радости, которой, как говорят, наполняются новоиспеченные мамочки. Это было скорее чувство потери. Время, потеря, быстротечность были для нее ближе, чем что-либо другое. Она никогда ни с кем об этом не говорила, потому что стеснялась этого чувства. Стыдилась его. С Колетт было то же самое. Разрекламированное материнское счастье наступило только несколько месяцев спустя. Медленно. И стало аксиомой. Сейчас здесь, в ателье, пока она стоит и рассматривает мартовский день, который переходит в вечер, в ночь, она испытывает такое же чувство — чувство утраты. Чувство потери.

Что-то не так?

Нет. Меня немного тошнит.

Я тоже себя странно чувствую. Он рассматривает маленькую картину, над которой сейчас работает. Думаю, я простыл. Он вытирает кисточку. Послушай, ты же не…?

Это все-таки маловероятно. Когда он в творческом процессе, он сливается с картинами. И для него не существует ничего другого. Они уже давно не были вместе, и она не беременна. Такие вещи женщины знают. Он никогда не предохраняется, но это делает она. Среди прочего, потому что она ни за что в жизни не хочет находиться в том состоянии, в котором она, по совсем другой причине, сейчас находится.

Может быть, ты стояла слишком долго в темной комнате?

Да, может быть.

Ты очень бледная, приляг ненадолго, я сам приготовлю ужин.

Ей хорошо с ним, да, ей хорошо, и она не понимает, что позволяет вот этому другому случиться в ее жизни.

Спасибо, Франсуа!

Она пробует смотреть ему в глаза, но не может, кладет мокрую тряпку на лоб и ложится на диван.

Тебе плохо, мама?

Да, она вынуждена признать, что ей плохо.

Резкое торможение и столкновение автомобилей вызывает тошноту. В ее подсознании грузовик с прицепом, нагруженный желанием, горем, напряжением, ложью, страстью и стыдом, сталкивается с машинами, которые едут по встречной полосе. В движение вовлечены автомобили следующих марок: Замешательство, Разум (с прицепом), Влюбленность, а также двухэтажный автобус под названием «ничего-нельзя-было-поделать». Количество раненых не подсчитано и ответственность не распределена. Именно для несчастных случаев такого рода возмещение ущерба не предусмотрено, иначе страховая компания давно бы уже обанкротилась.

~~~

Ему надо закончить этот рассказ. Срок сдачи был, кажется, вчера. У Роз горит свет. Триколор все еще висит, может быть, потому что ей нужно, чтобы он пришел, может быть, потому что она не успела его снять. Телефон будит Лулу, которая начинает реветь.

Роз, прости, это я, говорит он низким голосом. Я не успею прийти. Извини.

И Роз шепчет в трубку: «Идиот».

У Манон все еще горит свет. Время — четыре часа утра.

Далеко не в первый раз он занимается любовью два раза в течение двадцати четырех часов, и далеко не в первый раз с двумя разными женщинами. Но он уже давно не занимался любовью с Манон так искренне. Потому что он влюбился в третью.

Она убирает голову с его руки. Движение будит его.

Сабатин?

Не поняла?

Это, должно быть, со сна, мямлит он, но мигом приходит в сознание. Это все равно, что выйти из темного прохладного подвального помещения на жгучее полуденное солнце.

Что тебе снилось?

Не помню. Он демонстративно медленно кладет руку вдоль ее бедра и использует все силы, чтобы воспрепятствовать своему первому желанию: встать и пойти к себе.

Понедельник, утро. Манон потягивается, как ленивая кошка, которая отлично знает, что она хорошо выглядит. Ты глупый, говорит Манон. Это ее самый знаменитый комплимент.

~~~

В цветочном магазине он покупает все длинные розовые розы, которые там только есть, и его кошелек становится легче на сто восемь евро. Он стоит, держась за ручку двери, когда Роз, бронированная темными очками, проходит мимо с Лулу в коляске. Он поворачивается и пытается заинтересованно смотреть на кактусы. Он ненавидит суккуленты. Особенно те, что колются и могут жить на камне.

Вам еще что-то подсказать? — спрашивает цветочница.

И чтобы найти причину остаться стоять спиной к улице и не покидать магазин, он покупает какого-то монстра, который режет глаза своей уродливостью. Продавец дует в пластиковый пакет и делает временный парник, оставляя место для шипов. Кактус стоит приличную сумму, которая подчеркивает, что это редкое растение.

Эрик решает забежать к Чарли. Они не видели друг друга с того случая с вывеской, и это растение — весьма своеобразный повод для примирения.

Чем ты, собственно, занимаешься? — спрашивает Чарли, не поворачиваясь и наклонившись над своей работой.

Хороший вопрос. Да, чем он, собственно, занимается? Это тебе!

Ты не должен дарить мне цветы! Чарли не из тех, кто долго обижается или варит суп из старых чувств.

Но он всегда начеку, если кто-то намекает, что он голубой.

Нет, розы не для тебя. Эрик ставит на прилавок кактус. Я подумал о тебе, когда купил его.

Маникюрщик бросает взгляд из-за плеча и говорит: я воспринимаю это как комплимент. Спасибо. Скажи мне, ты сидишь на диете? Ты заметно сбросил, черт возьми.

Чарли, я побежал!

Когда у меня появится вывеска? Его голос без труда заглушает шум проезжающих мимо автомобилей и звонок, который звенит, когда дверь открывается и закрывается.

Он стоит возле ее ателье. Звонит. Ее голос в домофоне звучит сдержанно.

Можно мне подняться?

Нет.

Можно я кое-что положу на лестнице. Что-то, что принадлежит тебе.

Да, хорошо. Она впускает его.

Он кладет на ступеньки огромный букет.

Детям сегодня не надо в школу, но она совершенно не успевает выполнить свою работу и поэтому взяла их с собой. Колетт сидит за столом и рисует. Фредерик лежит на диване и читает «Гарри Потера».

Мне нужно быстренько спуститься и кое-что взять! Когда она, немного запыхавшаяся, возвращается, в ее руках букет, не заметить который довольно трудно.

От кого эти цветы, мама?

От писателя, которого я фотографировала вчера.

Гм. Почему это?

Наверное, он был доволен тем, что я сделала. Позже она нарочито старается выложить фотографии жабы на большой стеклянный стол и спрашивает детей, какая из них, по их мнению, самая лучшая.

Да, но он ведь ужасно некрасивый, мама.

Эти цветы от него?

Она кивает.

Мама, нельзя делать красивые фотографии некрасивых людей.

Колетт ошибается. Многие из них замечательные. Одна позже будет превращена в плакат, который развесят во всех книжных магазинах страны. Она думает о том, чтобы сказать детям, что они не должны рассказывать Франсуа о цветах, но достаточно умная, чтобы этого не сделать. В первый раз в жизни ей подарили такой большой букет. И никогда раньше она не была зла из-за того, что ей подарили цветы. Что он там себе думает?

Мадам Флёри, напротив, обрадовалась, когда он протянул ей первые в этом году фиалки, хотя она и пытается сделать вид, что это само собой разумеется. Еще бы!

Он бы хотел подарить ей немного длинных розовых роз, но он купил все, что были, и отдал их Сабатин, потому что ему очень хотелось и он просто не мог этого не сделать. Покупая фиалки, он думал о другом. О том, чтобы задобрить мадам. Получилось.

Эрик, несмотря на наши маленькие стычки, я решила, что мы продолжим сотрудничество.