Осторожно, женское фэнтези. Книга 1 - Ирина Шевченко

Вот черт!

Я вскочила, сбросив на пол одеяло, и бросилось к тому месту, где минуту назад закрылся за ректором портал. Поздно!

Черт, черт, черт! Как же я вернусь в общежитие, если мое пальто и капор остались в гардеробе главного корпуса?

— Вижу, вам уже лучше, — заглянула в комнату леди Пенелопа. — В таком случае не будем откладывать разговор, — она широко открыла дверь, приглашая. — Входите, мисс Аштон.

Выяснилось, что каморка, в которой я отдыхала, была чем-то вроде комнаты для отдыха и примыкала к кабинету, не такому просторному и солидному, как у доктора Грина, но светлому, чистому и, если это слово применимо к рабочим помещениям, уютному. Из мебели тут имелось лишь два шкафа, платяной и книжный, полки которого были заставлены книгами и одинаковыми картонными папками, стол светлого дерева, приставленное к нему кресло с высокой спинкой и два стула для посетителей.

Леди Райс, которую при появлении я видела расплывающимся пятном, оказалась статной дамой лет шестидесяти в строгом черном платье. Выбеленные сединой волосы женщины были гладко зачесаны назад, открывая высокий выпуклый лоб, и собраны на затылке в тугой узел, сколотый шпильками с янтарными головками. Серьги целительница тоже носила янтарные, и желтоватый камень хорошо гармонировал с ее светло-карими глазами.

Впустив меня, леди Пенелопа заняла место за столом и указала на стул.

— Присаживайтесь, мисс Аштон.

Лицо у нее было из тех, что называют приятными, но сразу подумалось, что выражение доброты и сострадательности, свойственное, по мнению многих, сестрам милосердия, появляется на нем нечасто. Хотя леди Райс и не была сестрой, она была, если не ошибаюсь, доктором, а доктора в этой лечебнице не отличались излишней благожелательностью.

— Итак, вы хотите перевестись на отделение целительства? — леди Райс вынула из ящика стола и поставила перед собой череп с выпирающими из глазниц глазными яблоками. Если она надеялась, что я с визгом вскочу — пустое. Череп был деревянным, глаза — с веселой голубенькой радужкой и розовыми прожилками сосудов — талантливой поделкой из стекла.

— Хочу, — улыбнулась я черепу.

— Почему? — искусственная голова в руках женщины раскололась на две неравные части, и стало видно, что внутри находится мозг — тоже деревянный, только покрашенный в розовый цвет.

— Мне нравится медицина, — сказала я честно. — А милорд ректор говорил, что при поступлении у меня выявили способности к целительству.

— И вы сочли его слова достаточным основанием, чтобы сменить специализацию? — ловкие пальцы леди отделили друг от друга кости черепа и принялись разбирать по долям мозг. Наконец-то я узнала, как должна выглядеть настоящая головоломка. — А вам известно, что девять из десяти поступающих к нам студентов обнаруживают при первичном тестировании способности к целительству? Это в природе не только человека, но и животных — зализывать раны, выкапывать целебные корешки, опускать в воду обожженную конечность, выбирать из шерсти паразитов. Ваши способности обусловлены инстинктами. Но этого вряд ли хватит, чтобы стать хорошим целителем.

— У меня получится.

— А если нет? — разобрав череп и его содержимое, леди Пенелопа достала мягкую салфетку и принялась протирать каждую деталь. — Почему не выбрать что-то попроще? Хотите держаться подальше от боевой магии — идите на “Обряды и ритуалы”, на теормаг, на рунические гадания. Почему целительство? Я понимаю Оливера Райхона, и причины, по которым он приволок вас именно ко мне, но вас…

— Почему же именно к вам? — перебила я невежливо, но леди Райс и тогда не взглянула в мою сторону, продолжая заниматься полировкой мозгов.

— Потому что вы — Элизабет Аштон, единственная дочь Арчибальда Аштона, члена королевского парламента, первого помощника лорда-канцлера и одного из самых влиятельных и состоятельных благотворителей, ежегодно жертвующего академии немалые суммы. А я — леди Пенелопа Райс. Мои предки основали это заведение, и мне принадлежит решающий голос в совете учредителей. Так что, если придется вернуть лорду Аштону дочурку с заключением о ее магической непригодности, милорд Райхон, получивший должность министерским указом, предпочтет наблюдать за этим с безопасного расстояния. Меня же не сможет уволить даже король. Арестовать, сослать на острова, приговорить к смертной казни, но не уволить. Теперь понимаете, мисс Аштон?

Получается, Оливер блефовал, отправляя Элси сдавать анализ на наркотики. Но если бы что-то выявилось, отписал бы лорду Арчибальду, чтобы тот приструнил дочь, а то и вовсе забрал кровинушку подальше от подобных соблазнов. И выходки Элизабет ректор терпел отнюдь не от большой любви к ней. Это плохо сочеталось с образом романтического героя, но, с другой стороны, кому охота портить себе жизнь и карьеру из-за избалованной “золотой девочки”?

— Вы плохо знаете моего отца, леди Пенелопа, — оскорбленно выговорила я, вставая. — Он не станет винить академию в моей “непригодности”. Но у него и повода не будет.

Я взяла со стола несколько деталей муляжа.

— Продолговатый мозг. Средний мозг. Мозжечок. Лобная доля. Теменная. Затылочная…

Анатомию со мной учил дед. Взялся едва ли не с первого класса, и к тому времени, как этот предмет появился в школьной программе, я знала его настолько, что могла позволить себе подразнить биологичку расширенными ответами с использованием неведомых ей подробностей и чуждых уху названий.

Но леди Пенелопу я в недостатке знаний не подозревала, зато подозревала, что какие-то местные термины могут отличаться от известных мне, а потому старалась не углубляться в детали. Да и забылось кое-что, если честно.

Соединив все кусочки мозга, я принялась за череп.

— Лобная кость. Височная. Сошник. Решетчатая…

Так киллеры в фильмах-боевиках собирают только что смазанное оружие и под конец эффектно передергивают затвор. У черепа затвора не было, деревянные кости даже не щелкали, соединяясь, поэтому завершающим штрихом стало водружение на законное место глаз. Воткнулись они не очень ровно и смотрели теперь в разные стороны, но поправлять и смазывать впечатление от показательного выступления я не стала.

— Пожалуйста, — поставила собранный муляж перед леди Райс. — Ваша голова.

Назвать череп со всем содержимым просто черепом было бы неправильно.

— Моя пока еще у меня на плечах, — заявила целительница.

— На шее, — поправила я.

— И это замечательно, не находите?

Теперь она уже смотрела на меня, но не с удивлением, не с удовлетворением — с усмешкой, затаившейся на дне янтарных глаз.